И социально-гуманитарного знания

Длительное время существовавшее противопоставление между естественными и гуманитарными науками приводило исследователей к мысли, что разрыв между ними все усиливается, и это в конечном счете может привести к их обособлению, а как следствие к возникновению разных культур с непонятными друг для друга языками.

Действительно, естествознание длительное время ориентирова­лось на постижение «природы самой по себе», безотносительно к субъекту деятельности. Его задачей было достижение объективно ис­тинного знания, не отягощенного ценностно-смысловыми структу­рами. Отношение к природному миру представало как монологичное. Главное, что предстояло ученым - это выявить и объяснить наличие причинных связей, существующих в природном мире, и, раскрыв их, достичь объективно-истинного знания, установить законы природы.

Гуманитарные же науки были ориентированы на постижение чело­века, человеческого духа, культуры. Для них приоритетное значение приобретало раскрытие смысла, не столько объяснение, сколько по­нимание. Само отношение субъекта и объекта (как любое познава­тельное отношение) представляло собой уже не монолог, а диалог. Для получения знания в рамках гуманитарных наук оказывалось недоста­точно только внешнего описания. Метод «объективного» или «внеш­него» изучения общества должен сочетаться с методом его изучения «изнутри», с точки зрения людей, образовавших социальные и эконо­мические структуры и действующие в них.

М.М. Бахтин довольно точно подметил эти специфические особен­ности методологии естественнонаучного и гуманитарного знания. «Точ­ные науки, писал он, это монологичная форма знания: интеллект созерцает вещь и высказывается о ней. Здесь только один субъект - по­знающий (созерцающий) и говорящий (высказывающийся). Ему про­тивостоит только безгласная вещь. Любой объект знания (в том числе человек) может быть воспринят и познан как вещь. Но субъект как та­ковой не может восприниматься и изучаться как вещь, ибо как субъект он не может, оставаясь субъектом, стать безгласным, следовательно, по­знание его может быть только диалогическим».

Казалось бы, действительно между естественными и гуманитар­ными науками сложилось непреодолимое противоречие. Тем более что в науке не была сформирована такая общенаучная картина мира, которая могла бы объединить их. Но в настоящее время появились реальные основания для решения этой проблемы. Объединение естественных и гуманитарных наук может быть осуществлено на основе принципов глобального эволюционизма, которые имманентно включают установку на объективное изучение са­моразвивающихся объектов. Соотнесение развития таких объектов с проблематикой места человека, учет включенности человека и его дей­ствий в функционирование подавляющего большинства исторически развивающихся систем, освоенных в человеческой деятельности, при­вносят в научное знание новый гуманистический смысл.

Необходимость соединения когнитивных и ценностных параметров естественнонаучного знания все отчетливее начинает осознаваться в са­мом естествознании. Примером может служить позиция, занимаемая представителями так называемого «биологического структурализма», которые предпринимают попытку разработки новой парадигмы в биоло­гии. Эта новая парадигма в качестве базисных оснований обращается не только к «точному» естествознанию, но и к гуманитарному знанию. Учи­тывая, что биология ближе всех естественных наук находится к исследо­ванию природы человека, представители «биологического структурализ­ма» во многом именно с ней связывают надежды на такие изменения в научной картине мира, которые придадут ей человеческое измерение.

В современном естественнонаучном познании возникают новые тенденции отношения человека к природе. Природа в широком смысле слова не представляется более как «мертвый механизм», на который на­правлена деятельность человека: человек не может относиться к ней как судья, заранее зная, как она должна отвечать на поставленные вопросы.

Как отмечают И. Пригожий и И. Стенгерс, «наш мир - это не молчаливый и однообразный мир часового меха­низма. Природа создавалась не для нас, и она не подчиняется нашей воле. Наступило время ответить за старые авантюры человека, но ес­ли мы и можем это сделать, то лишь потому, что таков отныне способ нашего участия в культурном и естественном становлении, таков урок природы, когда мы даем себе труд выслушать ее. Пришло время ново­го содружества, начатого издавна, но долгое время непризнанного, между историей человека, человеческими обществами, знанием и ис­пользованием Природы в наших целях».

Для обеспечения своего будущего человек не может полагать, что он не имеет принципиальных ограничений в своих попытках изме­нять природу в соответствии со своими потребностями; он вынужден изменять свои потребности в соответствии с теми требованиями, ко­торые ставит природа. Все это означает, что устанавливается новое отношение человека с природой - отношение не монолога, а диалога. Ранее эти аспекты были характерны для гуманитарного знания. Теперь через общенауч­ную картину мира они проникают в самые различные области, стано­вясь приоритетными принципами анализа.

Вместе с тем идеи и принципы, получившие развитие в естествен­нонаучном знании, начинают постепенно внедряться в гуманитарные науки. Идеи необратимости, вариабельности в процессе принятия ре­шений, многообразие возможных линий развития, возникающих при прохождении системы через точки бифуркации, органической связи саморегуляции и кооперативных эффектов - все эти и другие идеи, получившие обоснование в синергетике, оказываются значимыми для развития гуманитарных наук. Строя различные концепции разви­тия общества, изучая человека, его сознание, уже нельзя абстрагиро­ваться от этих методологических регулятивов, приобретающих обще­научный характер.

Освоение наукой сложных, развивающихся человекоразмерных систем стирает прежние непроходимые границы между методологией естественнонаучного и гуманитарного познания. Можно заключить, что, приступив к исследованию «человекоразмер­ных объектов», естественные науки сближаются с «предметным полем» исследования гуманитарных наук. В этой связи уместно напомнить изве­стное высказывание К. Маркса о том, что «сама история является дейст­вительной частью истории природы, становления природы человеком. Впоследствии естествознание включит в себя науку о человеке в такой же мере, в какой наука о человеке включит в себя естествознание: это будет одна наука».

Таким образом, в конце XX столетия возникли принципиально новые тенденции развития научного знания, которые привели к воссоз­данию общенаучной картины мира как целостной системы научных представлений о природе, человеке и обществе. Эта система представ­лений, формирующаяся на базе принципов глобального эволюцио­низма, становится фундаментальной исследовательской программой науки на этапе интенсивного междисциплинарного синтеза знаний.

Еще В.И. Вернадский, анализируя тенденции науки в первой половине XX столетия, отмечал, что их классификация осу­ществляется уже не столько по предметам, сколько по проблемам. Эта тенденция приобрела в науке конца XX в. отчетливо выражен­ные черты, особенно в связи с появлением в качестве объектов иссле­дования сложных, часто уникальных комплексов, изучение которых предполагает совместную работу специалистов различного профиля.

Вбирая в себя совокупность фундаментальных научных результа­тов и синтезируя их в рамках целостного образа развития Вселенной, живой природы, человека и общества, современная научная картина мира активно взаимодействует с мировоззренческими универсалиями культуры, в контексте которых происходит ее развитие. С одной сто­роны, она адаптируется к ним, но с другой, она вносит кардиналь­ные мутации в сложившиеся культурные менталитеты. Развитие современной научной картины мира выступает, таким образом, одним из аспектов поиска новых мировоззренческих смыслов и ответов на ис­торический вызов, стоящий перед современной цивилизацией.