Государственно-церковные отношения во время Великой Отечественной войны

Начиная с сентября 1939 г. в связи с расширением границ советского государства благодаря включению в его состав западных территорий возникла необходимость ассимилировать и политически нейтрализовать миллионы новых граждан. Правительство сознавало, что этого невозможно достигнуть открытой антицерковной кампанией. Нужно было сначала подчинить эти территории Московской патриархии, используя национальные чувства западных украинцев и белорусов, воссоединявшихся с восточными, русских, живших в Прибалтике, православных эстонцев, латышей и карелов, близких к русским по своей культуре, и, в меньшей степени, молдаван. Что правительство относилось к этому очень серьезно, видно из того, что из четырех членов сергианского синода, двое были направлены в присоединенные территории: митрополит Николай (Ярушевич) как экзарх Западной Украины и Белоруссии и митрополит Сергий (Воскресенский) как полномочный представитель Московской патриархии в Прибалтике, экзархом которой он стал после смерти митрополита Литовского Елевферия. Как уже было указано, из приблизительно четырех тысяч действовавших в 1941 г. церквей, более 90% находились на этих территориях. Правительство не могло не считаться с новыми массами православного населения и, чтобы не вызывать их антагонизма, вынуждено было создать видимость религиозной терпимости, приостановив гонения на Церковь во всей стране. Как отмечает Флетчер, Сергий впервые с тех пор, как он возглавил Церковь, оказался в таком положении, что мог требовать уступок от правительства ¹.

С началом войны с Германией положение коренным образом изменилось. Глава исторической, национальной Церкви знал, как реагировать на нападение врага, и знал это лучше, чем Сталин, который неделю нигде не появлялся и только через десять дней после немецкого нападения решился выступить по радио. Взволнованным голосом Сталин обратился к народу со словами: "Дорогие соотечественники! Братья и сестры!", и слова эти были подсказаны не марксистско-ленинской идеологией. Митрополит же Сергий обратился к народу 22 июня 1941 г., в первый же день войны, в воскресенье, в день праздника Всех святых земли русской. Его пастырское послание было разослано по всем приходам, что, строго говоря, было нарушением закона, согласно которому запрещалась всякая церковная деятельность вне церковных стен, как и всякое вмешательство в государственные дела.

В своем послании Сергий нигде не упоминает ни Советский Союз, ни его правительство. Он пишет: "...мы, жители России, надеялись, что пожар войны, охватившей почти весь земной шар, до нас не дойдет..." (В этих словах можно найти скрытый упрек Сталину, который, заключив в 1939 г. договор с Гитлером, надеялся избежать войны.) Он продолжает: "Православная наша Церковь всегда разделяла судьбу народа... Вместе с ним она переживала как его испытания, так и его успехи. Не оставит она своего народа и теперь. Благословляет она небесным благословением и предстоящий всенародный подвиг".

Он напомнил народу о его героях в прошлом, которых воодушевляло чувство долга перед своей страной и Церковью. Сергий убеждал священников не оставаться молчаливыми свидетелями и, тем более, не предаваться размышлениям о возможных выгодах по другую сторону фронта, что было бы, по его словам, "прямой изменой Родине и своему пастырскому долгу". Это явный намек на то, что, после всех ужасов и преследований, мысль об этом могла показаться многим соблазнительной.

Через четыре дня он отслужил в патриаршем соборе благодарственный молебен, после которого произнес проповедь, содержавшую еще более явный намек на то, что положение в Советском Союзе неблагополучно: "Пусть грянет буря. Мы знаем, что она принесет не только несчастье, но и облегчение; она очистит воздух и унесет ядовитые испарения... Мы уже видим некоторые признаки этого очищения" ². Это было начало активного участия Сергия и возглавляемой им Церкви в патриотической борьбе. В октябре, когда немцы стояли вблизи Москвы, Сергий выступил с посланием, осудившим тех священнослужителей, которые, оказавшись под оккупацией, начали активно сотрудничать с немцами. По всей вероятности, этим посланием Сергий стремился ослабить впечатление, произведенное переходом на сторону немцев митрополита Сергия (Воскресенского), считавшегося вторым по влиянию епископом в Московской патриархии и которому НКВД доверяло больше, чем другим епископам, так что его использовали в качестве посредника между правительством и Синодом ³.

По-видимому, правительство продолжало не доверять Сергию, так как в самый день опубликования этого послания, опасаясь немецкого наступления, власти принудительно эвакуировали его в Ульяновск, несмотря на то, что у него была высокая температура. Очевидно, власти опасались, что он может последовать примеру своего экзарха в Прибалтике. 11 ноября, находясь уже в Ульяновске, Сергий обратился к верующим с третьим посланием, в котором было сказано: "Прогрессивное человечество объявило Гитлеру священную войну за христианскую цивилизацию, за свободу совести и религии" ⁴. Очевидно, он надеялся, что в целях пропаганды Сталин подхватит эту мысль и будет вынужден изменить свою церковную политику.

Но Сталин был очень осторожен и не торопился*. Значительные изменения в церковной политике, происшедшие в 1943 г., были, по-видимому, вызваны скорее массовым открытием церквей на оккупированных территориях, чем выступлениями Сергия. Но как бы то ни было, а вскоре после нападения немцев кое-что все же начало меняться. Прекратилась антирелигиозная пропаганда, не было сделано никаких попыток помешать Сергию распространять свои патриотические воззвания, предназначенные для публичного оглашения во всех открытых церквах, хотя это и являлось нарушением закона. Сергию разрешили вернуться в Москву только в конце лета 1943 г., когда немцы уже давно отступили, в то время как митрополит Николай смог вернуться в Москву уже в ноябре 1941 г. Он сразу же начал активно сотрудничать с властями в организации пропаганды за границей и скоро стал представителем патриархии в международных отношениях, и не только патриархии, но и советского правительства. Уже 2 ноября 1941 г. стал членом Чрезвычайной государственной комиссии по расследованию преступлений, совершенных фашистами на оккупированных территориях. Впоследствии, являясь членом этой комиссии, он был в числе подписавших явно лживое заявление о том, что убийство тысяч польских офицеров в лесу под Катынью было совершено немцами ⁵. В последние годы советским и российским правительством официально признано, что это злодеяние совершено НКВД до июня 1941 г.

Уступкой церкви в 1942 г. было издание большой книги под названием "Правда о религии в России", которая вышла одновременно на нескольких языках. Интересно отметить, что Церкви была передана типография практически переставшего существовать Союза воинствующих безбожников ⁶. Книга эта была предназначена для пропаганды за границей; в самом Советском Союзе в продажу поступило лишь небольшое количество экземпляров. Она производит грустное впечатление: изнуренные, усталые, грустные лица пожилых церковных деятелей — мирян, очень незначительное количество фотографий открытых церквей, полное отсутствие статистических данных. Заверения о полной свободе религии в России звучали при этом неискренне и неубедительно. Подчеркивался традиционный патриотизм Русской православной Церкви от Александра Невского до наших дней. Давалась высокая оценка патриарху Тихону, как главе церкви, и отмечалось, что тот большой авторитет, которым он пользовался, был основан не на проявлении власти и строгости, а насиле любви. Нет ни слова о его конфликте с властями и о преследованиях, которым он подвергался.

Интересно отметить, что на двух групповых фотографиях епископов с митрополитом Сергием (Страгородским) есть и митрополит Сергий (Воскресенский), который в то время активно сотрудничал с немцами в оккупированной Прибалтике; под фотографией упомянуто его имя. 22 сентября 1942 г. в своем послании всем верующим, в особенности живущим в Литве, Латвии и Эстонии, Сергий (Страгородский) осудил епископов Прибалтики, возглавляемых Сергием (Воскресенским), за их сотрудничество с врагом. В послании говорится, что даже русские эмигранты и другие славяне в Америке поддерживают Советский Союз в его борьбе с нацизмом, хотя и не принимают большевистскую идеологию. У русских нет другого выбора, так как нацизм стремится к физическому уничтожению населения России. Сам Сергий не нуждался в доказательствах необходимости борьбы с нацизмом, его вдохновляла любовь к своей Родине и своему народу. В тот же день Сергий и 12 других епископов подписали резолюцию, осуждавшую епископов Прибалтики. Осуждение это было сделано в нерезких тонах: "Если сведения [об их коллаборационизме] окажутся правильными, то епископы должны принять необходимые меры, чтобы исправить свое поведение... и представить патриарху точный доклад, чтобы будущий церковный суд имел перед собой данные не только о преступлении, но и о его исправлении". В резолюции запрещалось дальнейшее возношение имени экзарха Прибалтики в Московском приходе, где он раньше служил. Эта резолюция была, очевидно, подсказана Сергию правительством, и ее тон показывает, что Сергий не хотел резко осуждать своего личного друга, который даже под оккупацией продолжал защищать Московскую патриархию и оставался в ее юрисдикции. 27 марта 1943 г. был осужден украинский архиепископ Поликарп. На этот раз осуждение было гораздо более резким, так как Поликарп нарушил каноны, восстановив на оккупированной немцами территории неканоническую Украинскую автокефальную церковь ⁷.

В книге подчеркивается тесная связь между русским народом и его Церковью; жертвенная любовь к ближнему во имя Божье рассматривается как источник народной силы, что как бы подсказывает необходимость обратиться к Богу, так как только Его помощь может обеспечить победу, одной физической силы для этого недостаточно ⁸.

До 1943 г. нет никаких сведений об открытии в Советском Союзе новых церквей. Первой заметной уступкой Церкви было последовавшее в 1942 г. разрешение (по крайней мере, в Москве) совершать пасхальный крестный ход вокруг церкви с зажженными свечами, несмотря на опасность немецкого воздушного налета; на эту ночь был отменен комендантский час.

В то же время Церковь продолжала взывать к патриотизму населения. Особенно деятельным в этом отношении был архиепископ Ленинградский Алексий, которому разрешили остаться в осажденном городе, очевидно для того, чтобы поддержать дух населения. Его проповеди полны патриотического подъема, в них часто приводятся исторические параллели. Так, например, 9 апреля 1942 г. в своей пасхальной проповеди он отмечает, что в этот самый день 700 лет тому назад Александр Невский одержал победу над тевтонскими рыцарями на льду Чудского озера и спас Новгород, т. е. северо-запад России, от немецкого нашествия ⁹. Уже летом 1941 г. в своих проповедях Алексий призывал верующих жертвовать все, что они могут, для спасения Родины. По-видимому, именно он начал церковные сборы средств на оборону страны. Известен случай, когда анонимный паломник оставил под иконой Св. Николая в соборе архиепископа Алексия 150 дореволюционных золотых десятирублевых монет 10. В своих проповедях Алексий постоянно подчеркивал, что Дмитрий Донской и Александр Невский одержали победы не просто благодаря своему патриотизму, но благодаря "глубокой вере русского народа, что Бог поможет в правом деле... так и теперь мы верим поэтому, что все небесные силы с нами" ¹¹.

Митрополит Сергий предпринял важный шаг на пути к фактической легализации церкви, использовав для этого нелегальные церковные сборы на оборону страны. 5 января 1943 г. он послал Сталину телеграмму, прося его разрешения на открытие Церковью банковского счета, на который вносились бы все деньги, пожертвованные на оборону во всех церквах страны. Сталин дал свое письменное согласие и от лица Красной Армии поблагодарил Церковь за ее труды. Получив разрешение открыть банковский счет, Церковь стала де-факто юридическим лицом. К 15 января 1943 г. в одном Ленинграде, осажденном и голодающем, верующие пожертвовали в церковный фонд для защиты страны 3 182 143 рубля; кроме того было пожертвовано еще полмиллиона рублей на создание и вооружение танковой колонны имени Дмитрия Донского. К октябрю 1944 г. церковные пожертвования в этот фонд достигли 150 млн. рублей ¹².

После того как Сталин и Сергий обменялись телеграммами, положение Церкви стало улучшаться. В Красноярске блестящий хирург и профессор медицины епископ Лука (Войно-Ясенецкий), находившийся под арестом, но работавший главным хирургом в военном госпитале, был вызван первым секретарем обкома партии, который сказал ему, что отношения между Церковью и государством скоро улучшатся и что он сможет вернуться к своему епископскому служению. И действительно, 5 марта 1943 г. епископ Лука написал своему сыну, что в одном из пригородов была открыта Церковь (впервые с конца 30-х гг.) и что после шестнадцатилетнего перерыва, вызванного арестами и ссылкой, он опять совершает литургию ¹³.

Но главные перемены произошли после 4 сентября 1943 г. До появления в 1989 г. статьи "Неожиданный диалог" В. Алексеева о событиях этого дня ходило много рассказов, часто полулегендарных, но конкретные сведения были весьма туманны. По данным упомянутой статьи, события того дня выглядят теперь следующим образом.

Сталин пригласил к себе на дачу чекиста Г. Г. Карпова* и в присутствии Маленкова и Берии расспросил его о личностях трех митрополитов: Сергия, Алексия и Николая. Затем он задал вопросы о том, как происходило избрание патриарха Тихона, о патриархах Константинопольском и Иерусалимском, о положении православных церквей Румынии, Югославии и Болгарии, о связях РПЦ с зарубежными церковными организациями. Задав целый ряд вопросов о состоянии РПЦ, количестве приходов и положении епископата и выслушав ответы Карпова, "Сталин сказал, что назрела необходимость создания специального государственного органа, который бы осуществлял связь между правительством и руководством православной Церкви". На ответ Карпова, что такой орган следовало бы учредить при Президиуме Верховного Совета, Сталин возразил, что Совет по делам РПЦ должен быть создан при Совнаркоме СССР, чтобы "осуществлять связь между правительством и патриархом. Совет сам решений не принимает, а докладывает обо всем правительству и от него передает государственные решения Церкви" ¹⁴.

"Затем Сталин обменялся мнениями с Маленковым и Берией... после чего прямо с дачи Карпов позвонил митрополиту Сергию и сообщил, что правительство готово принять его вместе с митрополитами Алексием и Николаем. Прием состоялся вечером того же дня в Кремле.

В беседе Сталина с митрополитами Сергием, Алексием и Николаем принимали также участие Г. Г. Карпов и В. М. Молотов. Сталин начал беседу с того, что высоко отозвался о патриотической деятельности православной Церкви, а затем поинтересовался проблемами Церкви.

Митрополит Сергий отметил, что главная проблема — это вопрос о патриархе, подчеркнув ненормальность ситуации, когда патриарх не избирался в течение 18 лет. Для избрания патриарха необходимо созвать Поместный собор. Сталин одобрительно отозвался о проведении Собора. Спросил, как будет именоваться патриарх, когда может быть созван Собор, нужна ли помощь правительства с транспортом, доставкой и размещением участников. Предложил также финансовую помощь.

Митрополит Сергий сказал, что для подготовки Собора потребуется не менее месяца: время военное, а собрать необходимо всех епископов, существуют трудности передвижения по стране и т. д.

"А нельзя ли проявить большевистские темпы?" — спросил Сталин. Обратившись к Карпову, он попросил помочь руководству Церкви собрать епископов, привлечь для этого авиацию и другой транспорт. Карпов заверил Сталина, что вся необходимая работа будет проведена и Собор можно открыть через 3—4 дня. Тут же договорились назначить открытие Собора на 8 сентября.

Патриарший местоблюститель поднял вопрос о подготовке кадров священнослужителей и выразил желание открыть с этой целью несколько епархиальных курсов. Сталин предложил открыть не курсы, а академии и училища, на что митрополиты Сергий и Алексий ответили, что для этого у Церкви пока нет сил. Выслушав, Сталин сказал: "Как хотите, но правительство не будет возражать и против открытия семинарий и академий".

Затем митрополит Сергий говорил Сталину о необходимости издания ежемесячного церковного журнала, открытия новых приходов, поставил вопрос об освобождении из ссылок, лагерей и тюрем архиереев и духовенства и о предоставлении возможности священнослужения и свободного передвижения по стране клирикам, отбывшим наказания в местах лишения свободы. Сталин предложил Карпову изучить этот вопрос, а митрополиту Сергию подготовить список священников, находившихся в заключении.

Митрополит Алексий обратил внимание Сталина на необходимость отчисления епархиями и приходами части средств на содержание православного центра, отметив, что, например, Ленгорисполком не разрешает этого делать. Митрополиты Сергий и Николай высказались за избрание священников в состав исполнительных органов приходов. Патриарший местоблюститель особо остановился на важности открытия в епархиях свечных заводов, мастерских по изготовлению церковной утвари. Сталин не возражал против осуществления этих мер.

Повернув разговор в другое русло, Сталин предложил митрополитам помощь правительства в продуктах, транспорте и помещении для церковного руководства. Он сообщил, что правительство решило предоставить Церкви для размещения патриархии бывшую резиденцию германского посла в Москве Шуленбурга. Здание находится в Чистом переулке, оно передается Церкви вместе со всей мебелью. Кроме того, Сталин поставил митрополитов в известность о том, что правительство полагает создать специальный орган — Совет по делам Русской православной церкви и председателем Совета назначить Г. Г. Карпова. Сталин подчеркнул, что Совет по делам РПЦ будет представлять собой орган связи между правительством и патриархией. Обратившись к Карпову, он сказал: "Подберите себе двух-трех помощников, которые будут членами вашего Совета, создайте аппарат. Но только помните, во-первых, вы не обер-прокурор Синода, а во-вторых, своей деятельностью больше подчеркивайте самостоятельность Церкви".

Священник Гордун тут правильно указывает на лукавство Сталина. Достаточно только заглянуть в архив Совета по делам РПЦ, чтобы убедиться в мелочном вмешательстве Совета во все дела РПЦ. Патриарх Алексий обращается за разрешением или, во всяком случае, согласием Карпова на любое церковное мероприятие. Да и в указанном докладе отца Сергия приводятся такие примеры, как планы работы Совета: "Подготовка проекта Устава РПЦ (исполнитель — тов. Зайцев К. А.)... Обеспечить контроль по выпуску... номера "Журнала Московской патриархии". Таким образом, на самом деле функции Совета были вполне под стать обер-прокурорским, с той "только" разницей, что ни царское правительство, ни обер-прокуроры не ставили себе целью удушение Церкви и были они хотя бы формально верующими. Здесь же юридически положение Церкви ухудшалось даже по сравнению с эпохой, предшествовавшей 1938 г., когда за соблюдением законности все же следили профессиональные юристы в специальных комиссиях или отделах при ВЦИКе и как-то пытались противостоять произволу ЧК—ГПУ—НКВД. Здесь же Церковь отдавалась непосредственно в руки НКВД—МГБ—КГБ, на произвол наследнику Тучкова (что именно такую функцию занимал в НКВД Карпов до своего официального назначения, видно из характера вопросов, которые ему задавал Сталин 4 сентября 1943 г.).

Но вернемся к беседе Сталина с митрополитами в изложении о. Сергия Гордуна: "Беседа окончилась поздней ночью*, а на следующее утро, 5 сентября, в Богоявленском кафедральном соборе состоялась торжественная воскресная литургия, после

* Тут уместно привести другой рассказ об этой встрече, с некоторыми любопытными и, вероятно, несколько апокрифическими подробностями. Начинается он с сообщения, что, вернувшись из Ульяновска на поезде в Москву 3 сентября, митрополит Сергий был встречен у вокзала государственной машиной, которая доставила его в новую резиденцию — бывшее германское посольство. А на следующий день митрополиты так же были доставлены на встречу к Сталину, узнав с утра только, что их повезут в Кремль. Как видно, это апокриф, так что можно отнестись скептически и к следующим подробностям кремлевской беседы:

"Митрополит [Сергий] заявил о необходимости широкого открытия духовных учебных заведений, так как у Церкви отсутствуют кадры священнослужителей.

Сталин: А почему у вас нет кадров? Куда они делись?

Митрополит... выдержав взгляд зеленых глаз... ответил: "Кадров у нас нет по разным причинам:...мы готовим священника, а он становится Маршалом Советского Союза". Довольная усмешка тронула уста диктатора: "Да, как же. Я семинарист. Слышал тогда и о Вас"....Стал вспоминать семинарские годы... Затем сказал, что... мать его до самой смерти жалела, что он не стал священником... Во время этой беседы были выработаны устав Русской церкви и те условия, в которых она существует до сего времени...

В конце беседы [в 3 ч. утра] митрополит был страшно утомлен... Сталин, взяв митрополита под руку, осторожно, как настоящий иподиакон, свел его по лестнице вниз и сказал на прощание следующую фразу: "Владыко! Это все, что я в настоящее время могу для Вас сделать". Левитин-Краснов А. Э. "Рук твоих жар" (1941—1956). 2-й т. мемуаров. Тель-Авив, 1979, с. 106—107.

Есть еще и версия Ведерникова, бывшего редактора ЖМП, по которой Карпов предстал перед митрополитом Сергием уже в ходе беседы со Сталиным. Сталин, якобы представил Карпова, который-де теперь будет связным между Церковью и правительством.

Сергий: "Но разве это не тот Карпов, который нас преследовал?" "Тот самый, — ответил Сталин, садистски улыбаясь. — Партия приказывала преследовать вас, и он выполнял приказ партии. Теперь мы приказываем ему быть вашим ангелом-хранителем. Я знаю Карпова, он исполнительный работник". Поповский, 373—375 и сн. на с. 505.

которой патриарший местоблюститель, впервые после двухлетней разлуки приветствуя московскую паству, сообщил ей о намеченном на 8 сентября соборе епископов для избрания патриарха. Выйдя из храма, верующие имели возможность прочитать опубликованное в газете "Известия" сообщение ТАСС о приеме И. В. Сталиным трех митрополитов.

Как и было намечено, Собор епископов состоялся 8 сентября 1943 г. в Москве. В нем участвовало 19 иерархов: 3 митрополита, 11 архиепископов и 5 епископов, из которых 2 иерарха — митрополиты Сергий и Алексий — с дореволюционной епископской хиротонией, 9 архиереев были хиротонисаны в 20-е гг., 2 иерарха — в 30-е и 6 участников Собора были рукоположены в епископский сан в 1941—1943 гг. Только двое из участников Собора — митрополит Сергий в 1922—1923 гг. и архиепископ Калининский Василий (Ратмиров) с 1922 по 1941 г. — состояли в обновленчестве, причем последний был членом обновленческого Синода и в сане митрополита занимал Курскую кафедру, после чего отказался от сана и был делопроизводителем обновленческого Синода в звании мирянина, а в 1941 г. принес покаяние и был принят митрополитом Сергием в церковное общение в сущем сане, так как скрыл факт своего отречения от сана*.

Собор заслушал доклады патриаршего местоблюстителя митрополита Сергия о патриотической работе Церкви в течение двух военных лет и митрополита Ленинградского Алексия "Долг христианина перед Церковью и родиной в переживаемую эпоху отечественной войны". Затем митрополит Алексий, обратившись к Собору, сказал, что "необходимо довершить церковное строительство избранием патриарха". Поскольку митрополит Сергий уже в течение 17 лет фактически нес обязанности патриарха, то он и был выдвинут митрополитом Алексием в качестве единственного кандидата на патриаршее место. Все участники Собора поддержали выступление митрополита Алексия. В ответ на вопрос патриаршего местоблюстителя, нет ли у кого-либо иного мнения, последовали возгласы: "нет, единодушно", "единогласно", "всем собором". Затем все встали и трижды пропели "аксиос".

Поблагодарив за избрание, митрополит Сергий объявил об образовании при патриархе Священного синода, состоящего из трех постоянных и трех временных членов. Постоянными членами Синода были назначены митрополиты Алексий и Николай и архиепископ Горьковский Сергий".

Затем Собор принял зачитанное митрополитом Сергием постановление о том, что "всякий виновный в измене общецерковному делу и перешедший на сторону фашизма, как противник Креста Господня, да числится отлученным, а епископ или клирик — лишенным сана".

__________________________

*По свидетельству одного из достойнейших священнослужителей Московской патриархии, рукоположенного Ратмировым, последний был нравственно разложенной личностью, но своими высокопоставленными связями немало помогал и существованию приходов, и спасению из рук НКВД священников.

Члены Собора приняли также обращение к советскому правительству, в котором выражали благодарность за "сочувственное отношение" Сталина к нуждам Русской церкви и ее служителей и заверяли, что они приумножат свои труды, участвуя "в общенародном подвиге за спасение родины".

Собор обратился к христианам всего мира с призывом "дружно, братски, крепко и мощно объединиться во имя Христа для окончательной победы над общим врагом в мировой борьбе, за попранные Гитлером идеалы христианства, за свободу христианских церквей, за свободу, счастье и культуру всего человечества".

12 сентября 1943 г. в московском Богоявленском соборе состоялась интронизация новоизбранного патриарха. В тот же день святейший Сергий обратился к всероссийской пастве со своим первым патриаршим посланием, в котором напомнил церковное учение о том, что "хранителем православной веры у нас является не епископат, не духовенство, а сам верующий народ", поэтому "каждый член данной православной общины обязан участвовать в охранении православной веры, содержимой этой общиной". Святейший владыка призвал паству следить за тем, чтобы к священническому служению не допускались лица, имеющие безблагодатные хиротонии от раскольников.

Святейший Сергий получил поздравительные телеграммы от всех восточных патриархов, а также от некоторых предстоятелей и иерархов инославных церквей*.

К концу 1942 г. кроме трех митрополитов оставалось, по-видимому, еще восемь епархиальных архиереев. С тех пор были рукоположены еще, по крайней мере, два, остальные шесть были, очевидно, возвращены из ссылки или лагерей или получили разрешение вернуться к своей деятельности после вынужденной отставки. Но в то время в ссылке и лагерях томились еще, по крайней мере, десятки епископов. По всей вероятности, четырех дней было недостаточно, чтобы освободить их из заключения и привезти в Москву некоторых из этих епископов. По-видимому, некоторые из заключенных епископов отказывались признать церковную политику Сергия после 1927 г., как условие для своего освобождения. В то время катакомбная церковь была еще весьма деятельной ¹⁵.

Почему же Сталин пошел на такое решительное "замирение" с Церковью? Обычно это объясняют необходимостью привлечь помощь Церкви для победы. Но ведь на дворе уже был сентябрь 1943 г. Сталинград был давно позади, и в победе никаких уже сомнений не могло быть. В благодарность за материальный и духовно-патриотический вклад Церкви в дело победы за предыдущие два года? Но Сталин никогда не отличался особыми наклонностями к благодарности и к памяти об оказанных ему

__________________

*Весь выше приведенный текст взят из вышеуказанного доклада отца Сергия Гордуна, за исключением комментариев автора этой книги и мест, оговоренных сносками. Материал процитирован с разрешения автора и ВРСХД, где он был напечатан.

услугах. Цитируемый Гордуном Алексеев объясняет все внешнеполитическими причинами. Сталин готовился к Тегеранской конференции, надеясь добиться там второго фронта. В числе разных факторов того, как бы "понравиться" союзникам, учитывался и фактор религиозной терпимости, хороших отношений между Церковью и государством. Известно было, что на правительства на Западе оказывали давление с целью скорейшего открытия второго фронта общественные движения, которые помогали Советскому Союзу. В Великобритании Объединенный комитет помощи СССР возглавлял как его называли "Красный декан" — марксист Хьюлетт Джонсон, настоятель Кентерберийского собора. А англиканская церковь добивалась от советского правительства разрешения на приезд своих представителей с визитом в СССР. "Отказать такому партнеру, да еще накануне Тегеранской конференции, было бы в высшей степени неразумно". Делегацию должен был возглавить архиепископ Йоркский, а чтобы произвести на него благоприятное впечатление, Русская православная церковь должна была быть во всем своем внешнем блеске: с патриархом, синодом и пр. ¹⁶. Но, казалось, в таком случае можно было бы "свернуть" Церковь снова после войны, особенно с началом холодной войны. Этого не произошло — хотя, как будет показано ниже, нажим и зажим начался даже до окончания войны, но относительно осторожный, — мне кажется, по двум причинам. Во-первых, Сталин "вошел во вкус": он считал, что от покорной Церкви ему больше выгоды на внешнеполитическом фронте, чем потерь — на внутреннем. Судя по его послевоенной политике, он заботился гораздо больше об изоляции мира, находившегося под его контролем, чем проблемами мировой революции. Во-вторых, на мой взгляд, не все в его церковной политике объясняется только Тегераном и дружбой с англиканами. Сталин понимал, что ему предстоит как-то "приручать" католические, православные и протестантские народы Восточной Европы, да и "своих" западных территорий, а для этого надо было не отпугивать и не настраивать против себя тамошние церкви. Нужно было доказать это религиозной терпимостью "дома", наличием Церкви в СССР, которая, по крайней мере, казалась бы благополучной и процветающей.