Канон в Неделю Фомину

Развитие отдельных идей, намеченных в пасхальном каноне преподобным Иоанном Дамаскиным, можно наблюдать в другом его произведении, относящемся к Неделе Антипасхи, Фомину воскресенью, в каноне праздника. Этот канон, помеченный именем Иоанна-монаха, не разбирается подробно в работах русских богословов и знатоков церковной письменности. В основном труде преосвященного Филарета, архиепископа Черниговского, «Историческое учение об отцах Церкви» он не показан даже в примечаниях, хотя именно в этих примечаниях маститый богослов с уверенностью высказывается о том, что Иоанн Дамаскин по своему глубокому смирению часто подписывал свои каноны именем Иоанна-монаха и что эти каноны «принадлежат знаменитому, но смиренному певцу Дамаскину»[133]. Только в своем специальном труде о песнописцах и песнопениях Греческой Церкви преосвященный Филарет делает указания, ссылаясь на мнение преподобного Максима Грека, что канон Недели Фоминой принадлежит перу преподобного Дамаскина[134].

Канон этот очень небольшой, содержит всего 26 тропарей; формально он посвящен святому апостолу Фоме, его осязанию язв Господа (14 тропарей), но по существу своему канон праздника Антипасхи есть воспевание Святого Воскресения Христова, воспевание тех сторон этого великого события, которых песнописец не смог коснуться в своем торжественном боговдохновенном произведении – пасхальном каноне. Канон Антипасхи исполнен глубоких созерцаний и размышлений преподобного песнописца о том, что даровало миру Воскресение Христово.

Он и начинается раздумчивым пением 1-го ирмоса Поим, ecи людие, от горькия работы фараони, а затем – глубоко поэтического первого тропаря: Днесь весна душам, зане Христос от гроба, якоже солнце, возсияв тридневный, мрачную бурю отгна греха нашего. Того воспоим, яко прославися [135]. Никто не может остаться равнодушным к поэзии этих исповеданий преподобного Иоанна. В службе церковной несколько необычно слышать подобное воспевание природы Божией, однако это не только образ весны как времени года, но преимущественно образ весны души, потому что Христос воскрес из гроба. Здесь образы весны, солнца и мрачной бури насколько означают земную, зримую природу, настолько же приближают понимание незримого таинства Воскресения. Христос – яко солнце; мрачная буря – наши неправды, а весна природы – весна наших душ. Случалось наблюдать, как суровые иноки, во всем верные заветам Христовым, радовались и утешались подлинным духовным утешением от необычайных слов этого канона.

Царица времен, – утверждает в радости духа творец канона дальше, – светоносному дню, дней же Царю явственнейши даронося, красит избранныя люди церковныя, непрестанно поя воскресшаго Христа [136]. Здесь выражено именно то, о чем мы сказали выше: радует сердце церковных людей весна – царица времен – тем, что приносит в дар Царю дней воспевание Христа воскресшего.

Знакомство с богословским трудом преподобного Иоанна Дамаскина «Точное изложение православной веры», с теми именно его разделами, которые посвящены изложению творения видимого мира: неба, света, огня, светил[137], не оставляет сомнения в том, что в каноне Антипасхи в форме церковных поэтических строф выражены те же мысли, которые имеются в богословском произведении. Здесь, несомненно, представлено одно и то же лицо, которое свой запас богословского ведения вложило в творчество богослужебно-церковных песней канона. Канон продолжает восхваление Воскресения Христова, того именно момента в нем, что ни смерть, ни гробные печати, ни заключенные двери не удержали Христа; образ природы Божией в этой песни отходит, но опять возвращается в тропарях следующих песней.

Канон построен преподобным Иоанном так, что две основные его идеи – востание Христа из мертвых и осязание Фомино – взаимно дополняют одна другую, и это позволяет творцу канона высказать некоторые мысли, раньше не фигурировавшие.

Новыя вместо ветхих, – восклицает он в первом тропаре следующей, 3-й песни, – вместо же тленных нетленныя Крестом Твоим, Христе, совершив нас, во обновлении жизни жительствовати достойно повелел ecи [138]. Таким образом, от созерцания природы видимой Преподобный переходит к утверждению обновления человеческой жизни всем подвигом Христовым.

В первых двух песнях канона преподобный Иоанн, будучи восхищен созерцанием таинства Воскресения Христова и обновления жизни во Христе, еще не касается самого образа апостола Фомы; он говорит о всех учениках, которым Христос показует язвы: язвы... учеником Твоим сохранив... свидетельство показал ecи,.. и только в тропарях 4-й песни преподобный песнописец делает переход к апостолу Фоме. Ему он посвящает тропари 5-й песни и полностью – 6-ю и 8-ю песни.

Но Христос, восставший из мертвых, – по-прежнему средоточие всех помыслов песнописца. Желчи убо вкуси, – пишет он в первом тропаре 4-й песни, обращаясь ко Христу, – древнее вкушение исцеляя, ныне же с сотом меда просвещение подая Христос праотцу, и Свое сладкое причастие [139]. Последняя мысль – общение со Христом в вечной жизни – и в пасхальном каноне была одной из излюбленных для преподобного Иоанна. К этой грядущей вечной жизни всем сердцем устремлен Преподобный и в каноне Антипасхи. В первом тропаре 7-й песни этого канона, психологически снова утверждаясь на тайне Воскресения Христова, он восклицает: Яко первый есть дней, и господственный светоносный сий, воньже радоватися достойно новым и Божественным людем с трепетом, приносит бо и века образ, яко осмица совершая будущаго, превозносимый отцев и наш Боже, благословен еси [140].

Осмица, восьмой день – день будущего века – рождается, возникает, утверждается на таинстве Воскресения Христова. Это – первый из всех дней, светоносный и господ-ственный, день радости новых людей Божиих; он приносит образ будущего века. Этот образ осмицы будущего нам представляется одной из величайших высот гения преподобного Иоанна.

В тропаре 7-й песни, относящемся к апостолу Фоме, преподобный Иоанн пользуется случаем, чтобы лишний раз сказать об одном из важнейших догматов – о двух естествах Христовых: Трепетен [апостол Фома] ощути действо, Спасе, сугубое, двема естествома в Тебе соединяемыми неслиянно [141]. В тропаре 8-й песни преподобный Иоанн, богословствуя, восклицает: Твое неудобное сокровище, утаенное нам отверзе Фома, богословие бо языком богоносным, пойте Господа, глаголаше [142].

Заключительная, 9-я песнь канона содержит умиротворенное, светлое славословие; мысль творца канона не возвращается ни к свидетельствам о вечной жизни, ни к идее о восьмом дне. Твой светлый день и пресветлый, Христе, – изъясняется Преподобный в этой заключительной песни, – всесветлую благодать, вонъже красный добротою учеником Твоим предстал ecи, в песнех величаем [143]. Последнее выражение – в песнех величаем (или песньми величаем) – будет повторяться в заключение всех тропарей этой песни, причем Преподобный найдет возможность, не называя апостола Фомы, сказать, что он величает Христа воскресшего, бренною дланию осязаема в ребра и не опаливша сию огнем невещественнаго Божественнаго существа [144].

В эксапостиларии вновь повторяются основные идеи, изложенные в каноне. Днесь весна благоухает и новая тварь ликует, – читаем мы в нем.– Днесь взимаются ключи дверей и неверия Фомы, друга, вопиюща: Господь и Бог мой [145].

Из сделанного нами разбора канона праздника Антипасхи очевидно, что мысль и чувства преподобного песнописца постоянно расширялись и обновлялись при духовном соприкосновении со спасительной тайной нашей веры – Воскресением Христовым.