Насилие, части один и два

Я нахожу ужасным тот факт, что другие могут делать со мной то, что я могу делать с ними.

- "Duran Duran", «Barbarella»

Насилие Причиненное

СТО девяносто четыре фунта измученной плоти, атрофированных мускулов и тяжёлых костей, этот Тони Виггинс высасывал грехи, как пылесос. Его голубые глаза горели безудержной жаждой вечеринки, а его синюшные губы сдувались и надувались в угрожающем приглашении. Лишь быдляцкое американское очарование, исходящее от светлых волос, забранных сзади в хвостик и бородка а-ля полковник Сандерс, указывали хоть на какое-то наличие манер, приличий и достоинства в этом человеке. Где бы он ни находился во время любого из наших туров - чем меньше городок и чем безумнее и сложнее оббстоятельства, тем лучше, - Тони Виггинс умудрялся высосать всю грязь, разложение и декаданс с улиц и принести это к нам.

 

Мы познакомились с Тони Виггинсом в нужное время, когда мы были слаы и уязвимы. Целый год в дороге сказался на нашем физическом и душевном здоровье, на наших отношениях с друзьями, на наших отношениях с девушками. Тем временем, все наши синглы провалились нашу музыку не крутили по радио, нас никто не знал за исключением небольшого культа из поклонников группы "Nine Inch Nails" да нескольких бродячих ёбиков. С нами был наш новый барабанщик Джинджер Фиш, и мы были готовы отправиться назад на студию и вьебать ещё разок, и в случае если опять наши синглы провалятся, попроситься в "Collapsing Lungs" на бэк-вокал. Мы не хотели быть андеграундом всю жизнь - мы знали, что заслуживаем лучшего.

Однако, только мы сорались позаписывать новых песен в Новом Орлеане, как в 1995ом нас пригласили присоединиться к туру Гленна Данцига "Danzig's Spring". Это было предложение, от которого мы не могли отказаться поскольку звукозаписывающая компания сочла это большим прорывом и отличной возможность выступить в поддержку нашего первого альбома про американскую семейку, - альбома, который, как мы прекрасно все понимали, был давно мертв. Поэтому мы начали выступать с Данцигом неохотно, недовольно, похуистичо. Тот факт, что во время нашего разогрева в Неваде какая-то телка скормила мне кристаллический метамфетамин, выдав его за кокс, как-то настроения не прибавил. Все шоу я блевали не мог спать во время переезда в Сан-Франциско к Данцигу на наш первый концерт.

Я вышел на сцену в смирительной рубашке, чёрном бондаже и ботинках. Мои краснющие убитые глаза слезились после трёх бессонных ночей под этим жутким метом. Я подумал, что это микрофон, а оказалось, что эта какая-то штуковина ударилась об пол и разбилась на стеклянные кусочки, впившись занозами мне в ногу. Кто-то из толпы швырнул в меня бутылку. К нашей второй песне, нас хуесосили и швырялись бутылками, по-моему, уже все люди в толпе, а мускулистый татуированный чувак, которого выперли из универа, был там один в переднем ряду, явно нарывался со мной на драку. Бутылки были на сцене всюду. Я так разозлился к тому моменту, что схватил пивную бутылку со сцены, разбил её о барабанную установку и остановил выступление. "Хочешь подраться, иди сюда и дерись как пацан, ты, дырка ебаная," - закричал я. Затем я взял "розочку" и херанул себя острым стеклянным краем по груди, от края до края. Так у меня появился один из самых больших и глубоких шрамов на всю жизнь.

Истекая кровью, как из брандспойта, я прыгнул в толпу прямиком на этого типа. К тому моменту, как охрана выкинула меня обратно на сцену, я был уже полностью голый и практически все в первом ряду были заляпаны моей кровью. Я схватил микрофонную стойку и метнул её, как копье, в басовый барабан Джинджера, полностью его уничтожив. Он посмотрел на меня злобным, непонимающим взглядом - хе-хе, это был лишь его второй концерт с нами после поджога Фредди, - однако быстро вновь нащупал ритм, работая по снейру. Твигги поднял свой бас над головой и пробил им монитор. Дейзи поднял гитару и сломал об колено, а остатки разбил об пол. Мы уничтожили все, что было на сцене, едва сдержавшись от того, чтобы ещё и переубивать друг друга.

Отыграв вот такое вот шоу на четырнадцать минут, мы свалили со сцены и наткнулись на Гленна Данцига, в ктором в лучшем случае половина моего роста (хотя в десять раз больше от моей мышечной массы). Я зловеще ему улыбнулся, мол, ты хотел нас, - вот и получай, платить все равно тебе.

Мы не хотели быть на сцене и играть музыку. Поэтому каждую ночь мы делали одно и то же. Мы практиковали брутальность и нигилизм на скорую руку, а на моей груди была долго видна кровавая хронология тех событий - шрамы, синяки и другие повреждения. Мы стали как зомби. Однако в тот момент, когда наша жестокость начала нам уже надоедать и я был на самом дне депрессии, потому что мне позвонила Мисси и сказала давай расстанемся, потому что меня никогда нет рядом, - а это, прошу заметить, были первые отношения, которые что-то значили для меня, - вот тут-то мы и повстречали Тони Виггинса.

 

Он материализовался из автоуса Данцига в черных джинсах, черной футболке и тонких черных солнцезащитных очках, плотно прилегающих к голове. Он посмотрел на меня как человек, которому все же достанет такта извиниться перед тобой, когда он наступит тебе на ногу. Я сделал ему комплимент по поводу его очков. Он, не раздумывая, сорвал их с головы и вручил мне со словами: "Держи, они твои".

С тех пор, мы были в турне не Данцигом, а уже с Тони Виггинсом, их шофером. Каждое утро он стучался к нам в номер или в автобус и будил нас бутылкой "Ягермайстера" и горстью наркотиков. Когда его волосы были забраны в хвостик, что было редко, это означало что он делает свою работу и ведет автобус Данцига. Когда его волосы ыли распущены, это означало, что он берет над нами шефство и всячески удостовеивается, что наше саморазрушение не ограничивается только лишь сценой. Как-то раз ночью в одном дешёвом, неприглядном отеле в Норфолке, Вирджиния, он ворвался к нам в комнату, разровнял пару дорог прямо на пыльном полу, пропитанном ядом от тараканов, и занюхал их. "Залезайте ко мне на спину," - приказал он. Твигги схватил бутылку Джека Дениелса с пола, и залез Тони на спину. Я их старался игнорировать, так как был занят написанием текста к песне "The Beautiful People". Они вывалились из комнаты, эдакий пьяный, двузадый зверь, получивший в дальнейшем кличку "Твиггинс", и направился к лестнице между этажами. Неожиданно, послышался шум и длинная тирада из ругательств. Внизу лестницы я обнаружил Твигги лицом в луже иза дождевой воды и крови. Мы затащили его в служебное помещение, но мы выглядели совершенно безумно - потекший грим, дождевая вода и кровь - и нас проигнорировали. Виггинс не стал жаловаться на жизнь, и вместо этого схватил железный медицинский поднос и разровнял ещё пару дорожек. Вот так заканчивались наши ночи с Виггинсом. Он постоянно устраивал какие-то замесы и продолжал жестить до тех пор, пока кто-нибудь не оказывался в больнице, на кладбище или в отключке в луже собственной блевотины. Если этот кто-то не был он сам, он не прекращал вечернку до тех пор, пока некая внешняя сила или обстоятельство не обрывали её грубым физическим воздействием на Виггинса.

В итоге мы с Виггинсом и Твигги прикинули, что есть способы почерпнуть для себя что-то полезное из этой ситуации в дороге, во время турне, и как-то заняться самообразованием и приобрести новые знания. Мы начали проводить различные психологические эксперименты, например, подходили к парочкам и давали девушке проход в бэкстейдж, дабы проверить их отношения на прочность.

КРУГ ВОСЬМОЙ – МОШЕННИКИ, СКАНДАЛИСТЫ И ЗАЧИНЩИКИ РАЗДОРА

Постепенно, конъюнктура турне стала как-то превращаться из "несчастной и грустной" в "запоминающуюся". Когда мы концертировали с Трентом Резнором и Джимом Роузом, я воздерживался от разных тупых и омерзительных приколов над живыми людьми, в которых они принимали участие, но теперь мне было уже пофигу. Пока мы сидели на крыше огромной десятиметровой стальной башни рядом с клубом "Sloss Furnaces" в Билокси, штат Миссисипи, разогреваясь перед шоу "Ягермайстером" и наркотиками, и Виггинс, и Твигги, и я публично зареклись впредь эксплуатировать и унижать девушек за кулисами нашего шоу. Вместо этого, мы решили проводить для них сеаны психотерапии. Чтобы воплотить наш новый план, нам нужно было раздобыть видеокамеру и нескольких девушек, желающих признаться в своих самых сокровенных, глубинных и интимных грехах. Откуда нам было знать, сколь мрачной и ужасающей жизнью жили наши фэны на самом деле, мы были просто в ахуе...

Когда мы выступали в ту ночь, Виггинс провел необходимые подготовительные работы. Под клубом он нашел целую сеть темных катакомб с металлическими трубами, капающей водой и вообще атмосферой съемочной площадки фильма " Кошмар на улице Вязов ". Я выбежал после шоу встретиться с ним, не только потому что хотел встретиться с ним, но и потому что мне нужно было укрыться от копов, которые хотели арестовать меня за непристойное поведение. Пока наш менеджер пускал их по ложному следу, Виггинс провел нас в катакомбы, где нас ожидали двое потенциальных пациентов. Мы не знали, сработает ли наш план по получению исповедей или нет, и тогда совершенно не знали, что означает тяжкий груз чужих чернейших секретов, который останется с тобой на всю жизнь. Люди ведь не толко исповедуются и открывают душу друг другу чтобы что-то сбросить с себя, очиститься или освободиться. Они хотят кое что в замен - утешение, а это дар, который довольно-таки непросто дать человеку убедительно.

После целого каскада каверзных и заковыристых вопросов от Виггинса, первая девушка раскололась и призналась нам в том, что когда ей было одиннадцать, какие-то мальчики с её района постоянно над ней подшучивали. Как-то раз она проснулась ночью и увидела четверых из них, стоящих прямо у неё в комнате. Без слов они стащили с неё одеяло, разорвали на ней одежду и изнасиловали её один за другим. Когда она на следующий день рассказала об этом отцу, он и ухом не повел. Спустя год он и сам начал до неё домогаться. Когда она сказала нам это, она уже стояла на коленях пялясь в мокрый пол. Когда она закончила, она посмотрела на меня мокрыми от слез глазами, ожидая чего-то; по её щекам расплывались черные разводы. Я понимал, что от меня ждут каких-то слов или действий, хоть какой-то помощи. Во время интервью или же исполняя музыку на сцене я не испытывал никаких проблем с тем, чтобы рассказывать людям, как им следует жить и какой независимости требовать для себя. Но тогда-то я обращался к аморфной массе, к объективу камеры, совершенно непонятно к кому. Теперь, когда я был один на один с человеком и действительно имел возможность изменить жизнь этой девушки, я моментально впал в ступор. Затем я сказал, что сам факт того, что она пришла сюда и смогла сказать это является достаточным доказательством того, что она достаточно сильная для того, чтобы пережить это и принять.

Мне интересно, значило ли что-нибудь из сказанного мной для неё хоть что-то, повлияло ли, или это были лишь какие-то клише, которые она слышала всю свою жизнь. Она сказала, что хочет обменяться со мной одеждой и сняла с себя футболку с надписью Ницше "Бог мертв" за которой шел ответ Бога:"Ницше мертв". Я до сих пор всюду беру с собой эту футболку.

Первая история показалась мне настолько угнетающей, что я и не помню, о чем говорила вторая девушка. Все что я помню, так это то, что она была красивой блондинкой с надписью "никчёмная", вырезанной ножом на руке.

С кажды следующим шоу Виггинс совершенствовал свои инквизиторские методы допроса. Его искусство было суровым и утонченным, а многие люди из профессиональной сферы психоанализа заключили бы, что методы его попросту неэтичны. Виггинс развился до такого уровня, что изобрел свой собственный аппарат для ведения допросов. Он явил его миру после шоу в Индиане.

За кулисами после выступления Данцига мы обнаружили, что наша команда снимает на камеру миниатюрную, но очень фигуристую девушку с белыми волосами и бледной кожей. Немного в стороне стоял пацан лет девятнадцати на вид, который был то ли её братом, то ли парнем, выглядел он довольно женственно, тощий, рыжий, стриженный под горшок, в прыщах, на скуле почти заживший синяк. Он нервно вертел в руке сигарету. В воздухе витал запах крема для бритья, как выяснилось, они уболтали девушку побрить себ и совершить иные немыслимые акты. Выглядело как раз-таки как та самая уже ставшая традиционной эксплуатация, от которой мы пообещали себе воздерживаться.

Как только они увидели меня, и парень и девушка бухнулись на колени. "Боги ответили на наши молитвы," - вскричала она.

"Я просто очень хотел увидеться с тобой," - сказал он мне. - "Вот поему мы здесь". Естественно мы с Виггинсом спросили, хотели бы оони в чем-нибудь исповедоваться, кроме тех безумств, в которых девушка принимала участие вместе с нашей командой. В то же мгновение девушка посмотрела на парня, и он кивнул головой, то ли стыдливо, то ли грустно. Мы поняли, что нашли идеального человека чтобы потестировать новое устройство Тони.

Виггинс спросил парня, не против ли тот, если его свяжут и ограничат в передвижении, затем привел его в заднюю комнату холла с раздевалками и оросил подождать, пока он там все "настроит". Когда я вошел в комнату, парень был связан, как свинка, с руками за спиной, став пленником аппарата, который держал его ноги разведенными под прямым углом. Устройство было рассчитано на женщин, но видеть вот так раскуроченного голого парня было ещё более напряжно. В смысле, это реально напрягало. Если он шевелил хоть одной конечностью из этой позиции, веревка на его шее начинала затягиваться и душить его. Чтобы не лишиться возможности дышать, он должен был изо всех сил поддерживать это страное, неудоное, уязвимое положение тела. Тони стоял с камерой, запечатлевая его борьбу со всех ракурсов.

- Хочешь в чем-нибудь признаться? - спросил его Вигги с приятным южным акцентом, в котором слышалась угроза. За дверью звучал "Master of Puppets" Металлики, что было отличным саундтреком для этого троллинга священнослужителей.

Некоторое время он сопротивлялся, пытаясь найти какое-нибудь удобное положение, но это было невозможно. Свободной рукой Тони поднял его за подбородок к камере, и тот начал говорить. "Мы с сестрой сбежали из дома около двух лет назад. Так что чтобы..." Его слова иссякли, стало непонятно, что он говорит, пытаясь справитться с веревками.

-Это твоя сестра? - спросил его Виггинс. Он всегда все расставлял на свои места.

"Нет. Просто подруга. Мы побираемся на улице вместе".

"Почему ты убежал?"

"Из-за насилия, на самом деле. Просто насилия. Наш отчим, по ббольшей части. Ну и, как бы, нам на билеты были деньги нужны. Чтобы увидеть концерт. И на некоторые другие вещи. Так что мы добрались на попутках до стоянки грузовиков, ну знаете, там заправки есть рядом всегда и всякие придорожные ресторанчики. Я хотел продать её. Её тело".

"Что на ней было надето?" Острый ум Виггинса не упускал ни одной детали.

"Мы нашли туфельки на длинных каблуках. Обычный узкий топ. Джинсы. Немножко косметики мы украли. Но это не для секса. Только минеты".

"Ты первый раз выступал в роли сутенера?"

"Типа".

"Да или нет?" Виггинс был мастером.

"За деньги - да".

"Что было потом?"

"Этот водила". Парень начал плакать, и его лицо стаоло пунцовым, из-за нахлынувших эмоций и веревки, неожиданно сдавившей шею. Он расслабил свои прыщавые бедра чтобы ослабить нагрузку на шею. "Этот водила, он затащил её внутрь. Я слышал, как она кричала, и я забрался к окну. Но прежде чем я смог..." Он закашлялся на мгновение, затем снова поймал равновесие. "Он ударил меня. Он ударил меня. И..." Он плакал, а его ноги дрожали. "И я не знаю, где она сейчас..."

"Хочешь сказать, он уехал с ней?" - спросил Виггинс с нетерпением. Он даже больше не обращал внимание на камеру. Я никогда не видел, чтобы что-либо его так сильно удивляло - ни до, ни после этого случая. Мы все знали, что поглощены историей без остатка, и нам было страшно, что парень окажется все-таки задушен этими страшныи веревками.

Неожиданно, музыка снаружи прекратилась, и мы услышали, как несколько громких низких голосов отдают приказы. Я приоткрыл дверь и тихонько проник в гримерку, где двое копов обыскивали наши косметички и изучали водительские удостоверения каких-то девушек. Я закрыл дверь, запер её и в панике осмотрелся вокруг. В кармане у меня были наркотики, в комнате был голый пацан, привязанный к стремной пыточной машине, а ещё камера, которая записывала улики в настоящем времени. Мы по-быстрому его развязали, и он быстро принял позу эмбриона. Когда он отдышался и пришел в себя, мы тихонько и как-то робко помогли ему одеться. Я послушал, что за дверью. Люди снова смеялись, верный знак того, что полиция ушла. Каким-то удивительным чудом они не узнали, что есть ещё одна, потайная задняя комната, в которой мы и сидели. Они искали дочь какого-то известного местного чиновника. Похоже, парню нужна была наша помощь, и, поскольку полиция была все ещё в клубе, мы убедили его найти их и рассказать его историю, которая продолжает преследовать меня.

По сравнению с жизнью многих моих фанатов, моя жизнь была, может и не сказка, но вполне себе норм. Легкая жизнь. Ещё один человек, который позволил мне это понять, был Зепп, с которым мы познакомились на одном из наших первых концертов в Филадельфии. Как-то раз мы шли к нашему автобусу после шоу и к нам подошел низенький паренёк, крепкого такого телосложения с квадратной челюстью и бородкой а-ля Антон ЛаВей и выманил нас с парковки канистрой веселящего газа. Сказал, что даст её нам если мы кое-что для него подпишем. До этого я никогда не вдыхал веселящий газ, так что согласился. Он представился как Зепп, Зепп в честь старой стершейся татуировки "Лед Зеппелин" на правом плече. Следующие десять-двенадцать шоу Зепп заявлялся к нам в гримерку и приносил немного оксида азота, или пиццы, или фотоснимков девочек-подростков. В итоге мы решили, что коли он с нами столько тусуется, мы можем предложить ему работу. Я дал ему видеокамеру, заплатил ему, и он начал ездить с нами. Я знал, что он впишется в нашу компанию ещё в тот день когда я открыл дверь нашего концертного автобуса и увидел, как он снимает Твигги и Пого, ебущих надувную куклу для секса, которую я купил ради прикола. У Пого был член у неё в заднице, а член Твигги - у неё во рту, и я забыл проверить, держал ли Зепп свой член в руке.

Постепенно мы выяснили, что Зепп был не обычный парень из Пенсильвании. Он утверждал, что выебал три сотни девок в своем родном городе, и однажды мы открыли багажное отделение нашего автобуса и обнаружили его верхом на девке номер триста один. Он кололся спидами со своей тетушкой и рассказывал нам поистине экзотичные истории как они, будучи когда-то совершенно отбитыми наркоманами, кололись грязью из лужи или, например, виски. Тот факт, что он все ещё был жив это просто маленькое чудо, удивительная удача была и в том, что Зепп познакомил нас с двумя девочками, которые следовали за нами всюду через всю страну. У них было погоняло "Слэшеры", как жанр фильма ужасов, и они напоминали мне тех девушек из "семьи" Чарльза Мэнсона образца 1969го года, так как они обе выглядели как обычные американские девочки-подростки из небольшого городка, с которыми что-то было немножко не в порядке. В данном случае не в порядке было то, что одна из них, выглядящая невинной и застенчивой девочка с белыми бровями, любила вырезать слово "Marilyn" на своей груди перед каждым концертом, а другая, девочка-тихоня с длинными каштановыми волосами, у которой было колец шесть в губе (Её звали Элисон), любила вырезать на своей груди слово "Manson". Я видел их почти на каждом своем шоу, подпевающих в первом ряду со свежими ранами на грудях, сочащимися кровью на их платьица или же топы.

 

Тони Виггинс, Зепп, а теперь и моё подкрадывающееся все ближе безумие - и этот тур стал одним из самых хаотичных, турбулентных и декадентских периодов моей жизни. Один из самых пугающих инцидентов произошел после концерта в Бостоне. Я попивал Джек Дэниэлс в гримерке со своей группой, как вдруг меня из-за двери тихонько поманил Виггинс.

"У меня тут кое-кто хочет сказать тебе пару слов," - прошептал он с хитрецой.

Он провел меня в одну комнату, где сидела девушка в белых трусиках, белом лифчике и розовых носках в ожидании меня, связанная и растянутая на этом жутком девайсе Виггинса. Её можно было бы назвать привлекательной, если бы всё её тело, то тут то там не покрывали странные белые пятна с такой красной штукой на коже по краям. Зрелище вызывало дискомфорт, поскольку ещё прежде чем она успела открыть рот, мне уже было её жалко. Однако, я не мог не признаться себе в том, что девушка эта вызывает у меня возбуждение, так как она выглядела как красотка, растерзанная зверем. А мало что так возбуждает, как слегка изуродованная красота. Что ещё более странно, она выглядела знакомой, как будто я её где-то уже видел.

- Что с тобой произошло? - спросиля. Теперь была моя очередь вести допрос.

- У меня кожное забболевание. Не заразное.

- Хочешь в чем-нибудь исповедаться?

- Нет, - сказала она и сделала паузу, собираясь с силами перед тем, что она собиралась сказать дальше. - То, что я скажу имеет отношение к тебе.

- Фантазии не в счет.

- Нет. Это еще с тех времен, когда мы встретились вживую. Год назад. Когда ты был в турне с группой Трента, "NineInchNails". ".

Она остановилась и какое-то время боролась с аппаратом. Она была совсем без сил.

- Продолжай, - сказал я, утешая себя тем, что если бы я сделал бы с ней что-нибудь, о чем говорить неприлично, я бы точно запомнил бы эти штуки у неё на теле.

- Я была за кулисами, и ты сказал мне привет.Я была той девушкой, что отправилась с Трентом в отель той ночью.

- Окей, я помню, - сказал я, и я действительно вспомнил.

- Произошло вот что - в то время я кое с кем встречалась, и он злился на меня, потому что я очень хотела попасть в гримерку к Тренту и переспать с ним. Но я все равно это сделала.

- Так что, он порвал с тобой?

- Да. Но я не это хочу сказать. На следующий день у меня начал болеть живот, и у меня начались эти боли. Я сходила ко врачу, и он сказал мне что я уже несколько месяцев как беременна. Но, - сказала она, и вот тут она разрыдалась. - Ребенок не родился. У меня случился выкидыш из-за того, что в ту ночь у меня был секс.

Не знаю, поверил ли я тому, что она сказала, но она, кажется, верила. Её последнее слово, "секс", вылетело из её рта с шипеньем, как ядовитая змея. Она настолько погрузилась в воспоминание, что полностью расллабила руки и ноги позволив устройству Виггинса плотно сжать её горло. Её голова ударилась об пол без сознания. Все её в шоке от её признания, я наклонился и стал развязывать все эти узлы и веревки, но безуспешно, поскольку из красного её лицо стало пунцовым. Виггинс вытащил армейский нож и аккуратно резанул по шее, перерезав веревки. Но она так и не приходила в себя. Мы били её по щекам, кричали, обливали водой. Ничего. Ситуация складыалась хуевая. Я не хотел становиться первым рок-н-ролльщиком, из-за гедонистичеких прихотей которого у него в гримерке реально погибла бы девушка.

Через три минуты она издала хрип и моргнула глазами. Возможно, это был последний раз, когда она вообще хотела попасть к кому-нибудь за кулисы.