София августа Фредерика

Правление Екатерины II наложило отпечаток на всё последующее культурное развитие России. Век её правления называют Веком Просвещённого Абсолютизма. Екатерине удалось просветить своих подданных и приблизить русскую культуру к западной. Так же она сделала существенные изменения и в механизмах управления государством.

Правление Екатерины II продолжалось более трёх с половиной десятилетий (1762-1796). Оно наполнено многими событиями во внутренних и внешних делах, осуществлением замыслов, продолжавших то, что делалось при Петре Великом.

Именно благодаря Екатерине II Россия увеличила территорию на КрыМУ, В СеверноМ Причерноморье, В СевернОМ КавказЕ,НА ЗападнОЙ УкраинЕ и НА другиХ ТЕРРИТОРИЯХ. И именно Екатерина начала давать дворянам привилегии и прочие блага за хорошую службу, позволила им выходить в отставку и работать на благо собственного кошелька и, соответственно, блага страны.

Также Екатерина II привечала у себя великих ученых и людей творчества.
Она переписывалась с философами Вольтером и Дидро, создала Эрмитаж, для которого приказывала скупить известнейшие картины, скульптуры и книги. И даже сама сочиняла стихи, рассказы и драмы, и выпустила сборник пословиц и поговорок. Но самое удивительное при этом, что Великая Екатерина родилась весьма далеко от России – в Штеттине, в семье прусского генерала. Настоящее ее имя – София Фредерика Августа Ангальт-Цербстская.
По образному выражению В. О. Ключевского "Екатерина II: была последней случайностью на русском престоле и провела продолжительное и необычайное царствование, создала целую эпоху в нашей истории" и, можно добавить, в историографии. Эта "последняя случайность" XVIII в. не смогла оставить равнодушной ни своих современников, ни потомков. На протяжении более 200 лет отношение к Екатерине II было неоднозначным, но мало кто оспаривал значение ее царствования для блага России.

И это несмотря на то, что ее столь многогранную личность нельзя подвести под определенный стереотип: для одних Екатерина II -просвещенная государыня, для других - тиранка, раздаривающая "крестьянские души", для кого-то - любвеобильная особа, сбившаяся в счете любовников. Для исследователей история царствования Екатерины II была, остается и, по всей видимости, еще долгое время будет оставаться одним из любимых объектов исследований.
В отечественной историографии личность Екатерины II рассматривалась как в специальных монографиях и статьях, посвященных исключительно преобразованиям ее царствования или ее биографии, так и в работах общего характера, касающихся истории XVIII в., истории дипломатии, культуры, литературы или в трудах, посвященных деятелям ее царствования или фаворитам. К началу XXI в. библиография по этой проблематике насчитывает почти 600 названий.
Однако интерес к истории екатерининского времени не ослабевает и только за последние годы вышло несколько новых крупных исследований. Большинство публикаций было приурочено к юбилеям или годовщинам определенных реформ.

Я взяла эту тему, так как мне близка сама личность Екатерины. Как она могла достичь столь значительных успехов в своём правлении? Как могла немецкая девушка добиться того, чтобы русская гвардия сама возвела её на Российский престол?

Целью моего исследования является более подробное рассмотрение биографии и политической деятельности Екатерины II.
В своей работе я использовала метод исторической реконструкции событий в годы царствования Екатерины.

СОФИЯ АВГУСТА ФРЕДЕРИКА

Будущая российская императрица родилась 21 апреля 1729 года, была крещена по лютеранскому обряду и получила имя София Августа Фредерика (в домашнем обиходе – Фике). Произошло это в Прусском королевстве, в городе Штеттин. Новорожденная принадлежала к весьма знатному и древнему роду князей Ангальт-Цербстских, не обремененному, однако, обширными владениями и богатствами. Крошечное Цербстcкое княжество приносило мизерные доходы, которые еще необходимо было делить между несколькими ветвями владетельного княжеского рода, поэтому отец Фике, князь Христиан Август, вынужден был добывать средства для жизни службой в прусской армии. Мать новорожденной, княгиня Иоганна Елизавета происходила из еще более знатного рода. Она была отпрыском младшей ветви герцогов Голштейн-Готторпских из старинного дома государей Ольдебургских – одного из славнейших и знатнейших в Германии. Однако в описываемое время дела младших Голштейнов тоже шли далеко не блестяще.

Домашнее образование, которое получила Фике, было вполне добротным. Ее обучали этикету, языкам, рукоделию, танцам и пению. Она много читала, что, несомненно, способствовало ускоренному развитию интеллекта. Сопровождая мать в частых путешествиях, юная принцесса привыкла быть легкой на подъем, приобрела способность к быстрой адаптации в любом обществе. В 1738 году в возрасте 9 лет она познакомилась со своим троюродным братом и будущим мужем, 10-летним герцогом Голштейн-Готторпским Карлом Петером. Впрочем, в тот момент никто и не помышлял о возможности брачного союза двух отпрысков небогатых княжеских семей.

Все изменилось в ноябре 1741 года, когда в результате дворцового переворота в Петербурге на престол Российской империи вступила Елизавета Петровна, родная тетка Карла Петера Голштейнского. Бездетная и незамужняя императрица немедленно объявила своим наследником племянника Петрушу, сына любимой сестрицы Анны Петровны. Однако когда голштейнский отрок прибыл в Петербург, он неприятно удивил царицу явными огрехами своего воспитания и образования. Наследник явно не подавал надежд на то, что в будущем справится с ролью великого государя. Но – родная кровь, никого ближе у царицы не было. И добрая матушка Елизавета поспешила женить обретенного «сынка». Даст Бог, пойдут дети – правнуки Петра, род Романовых сохранится на царстве.

Фике была симпатичной девушкой, но красавицей ее не называли. С политической точки зрения она также не имела особых преимуществ – семья ее никаким самостоятельным влиянием не обладала. В общем, ей по-крупному повезло – в первый, но не в последний раз. Фике предстояло сделать то, что на языке XVIII именовалось «войти в случай», то есть понравиться царице, великому князю и снискать доверие при своенравном петербургском дворе. А двор был непростой. Более всего он напоминал театр, где шел перманентный спектакль с массой участников, кружившихся сверкающим хороводом вокруг непревзойденной примы – царицы Елизаветы. Реальные же дела при этом, как водится, вершились за кулисами. Трудно было органично встроиться в ансамбль виртуозов придворно-политической игры, еще труднее разобраться в хитрой механике отношений, управлявших придворным действом. Княгиня Иоганна и ее дочь на первых порах были встречены с радушием; Елизавета Петровна при встрече даже всплакнула, увидев в лице Иоганны Елизаветы черты, напомнившие покойного жениха. То была первая и последняя удача княгини при петербургском дворе. Вскоре легкомысленная Иоганна впуталась в интриги и была навсегда удалена из России.

Юная принцесса Фике, как могла, дистанцировалась от матери и всячески раболепствовала перед Елизаветой. Но главное – цербстская принцесса постаралась как можно скорее сделаться для императрицы и двора «своей». Вот выдержка из ее мемуаров: «Я, ставившая себе за правило нравиться людям, с какими мне приходилось жить, усваивала их образ действий, их манеру; я хотела быть русской, чтобы русские меня любили». Фике быстро освоила русский язык, хотя и десятилетия спустя не могла избавиться от акцента. Приняла православие, нарекшись Екатериной Алексеевной. Приобщение к русской православной церкви по тогдашним понятиям считалось присоединением к русской нации. Брак с великим князем Петром Федоровичем Романовым (он же Карл Петер Голштейн-Готторпский) окончательно установил высокое положение Екатерины при петербургском дворе.

СЕРДЦЕ ЕКАТЕРИНЫ

Брачный триумф принцессы Фике обернулся для нее самой настоящей драмой. Ибо семейная жизнь Петра и Екатерины не сложилась с самого начала. Они могли прекрасно ладить, пока были женихом и невестой – по сути, двумя детьми, оказавшимися в чужой и непонятной стране. Но став супругами, они обнаружили множество причин для взаимного недовольства. Петр отличался инфантилизмом и недостаточной воспитанностью – рано созревшей и хорошо вышколенной Екатерине он казался неотесанным, безнадежным недоумком.

Со временем у супругов проявились и более существенные расхождения взглядов и темпераментов, затрагивающие уже сферу политики. Великий князь открыто тяготился порядками, сложившимися при дворе Елизаветы, он не слишком высоко ставил Российскую империю и не скрывал своего преклонения перед Фридрихом II Прусским. Екатерина, очень многим обязанная прусскому королю и внутренне солидарная с ним по многим вопросам, считала совершенно неуместным восторженное отношение мужа к чужому монарху (далеко не дружественному по отношению к российскому государству и российской государыне). Тяжкий деспотизм императрицы Елизаветы с ее периодическими припадками раздражительности и подозрительности великая княгиня, в отличие от своего супруга, переносила терпеливо, как приступы дурной погоды, обусловленные климатическими особенностями России.

Но самое ужасное – между супругами не наладилась гармония интимных отношений. ПозднееЕкатерина во всем обвиняла Петра – дескать, он пренебрегал супружескими обязанностями. По некоторым же данным, именно Екатерина проявляла холодность к мужу уже в первые годы брака. Ситуация для Екатерины выглядела весьма трагично, ведь главной ее обязанностью было дать потомство роду Романовых. Не выполнив ее, она могла лишиться всего достигнутого в России. Не многим лучше чувствовал себя и Петр, который в течение нескольких лет пребывания подле капризной тетушки успел проявить себя не самым лучшим образом и утратил былое императрицыно благорасположение. В конце концов, они превозмогли себя и на девятом году брака, в 1754 году сотворили отпрыска, великого князя Павла Петровича. После этого супруги практически предоставили друг другу полную свободу.

Еще до рождения Павла возле великой княгини появился красавец-аристократ Сергей Салтыков. Став вторым мужчиной в жизни Екатерины, он первым сумел разжечь в ней огонь настоящей чувственности, который затем разгорался все ярче, обогревая и опаляя многочисленных любовников. Когда Салтыкова тактично удалили от двора, его место занял знатный польский шляхтич Станислав Понятовский. Их роман вскоре перестал быть тайной для окружающих, да и для самого Петра. Понятовский, в соответствии со своей должностью при посольстве Англии, стал активным участником интриг, которые прусская и британская дипломатия сплетали в Петербурге. Петр и Екатерина также были впутаны в перипетии опасной игры, направленной против политики императрицы Елизаветы. Когда дело раскрылось, Понятовский вынужден был спешно удалиться из России.

Покинутая польским красавцем, великая княгиня недолго страдала: в 1759 году ее сердцем овладел гвардеец Григорий Орлов, боевой офицер, отчаянный храбрец, кутила и бретер. Ему суждено было сыграть решающую роль в путче, поднявшем Екатерину на престол и избавившем ее от постылого мужа. Орлов продержался возле своей возлюбленной государыни полтора десятилетия. Затем вкусы Екатерины, уже входившей в пожилой возраст, стали меняться, очарование орловской телесной мощи и удали растаяло в накале страстей большой политики, в которой бравый гвардеец не мог быть достойным партнером. Далее у Екатерины прошла целая череда сердечных увлечений. И был лишь один любовник-сподвижник, настоящий помощник в делах царствования – Григорий Потемкин, светлейший князь Таврический. Потемкин оставался в фаворе у Екатерины до самой своей смерти. Последним фаворитом стал юнец Зубов, пытавшийся играть роль выдающегося государственного деятеля и выдвигавший ради этого совершенно фантастические прожекты, которые, впрочем, никто не воспринимал всерьез.

В последние годы царствования Елизаветы Петровны молодая великая княгиня достаточно ясно осознавала свои перспективы. Ключевая мысль этого осознания была выражена еще в 1756 году в одном из писем Екатерины: «Я буду царствовать или погибну». Она понимала, что в той ситуации, которая создалась после фактического распада супружеских отношений с великим князем Петром, ей после кончины Елизаветы не удастся удержаться на престоле в качестве супруги царствующего монарха. В этих условиях у нее оставалась лишь одна надежда – на очередное взбрыкивание дикого коня, способного растоптать голштейнского принца вместе со всеми его легитимными правами на престол. Чудо-коня надо было заранее приручить и приучить к необходимости взбрыкнуть в назначенное время – для того и понадобился Григорий Орлов с его неукротимыми братьями, закадычными друзьями и собутыльниками, с их громадными связями по всем лейб-гвардейским полкам, с их общей, янычарской готовностью поставить на кон головы ради шанса поймать жар-птицу политической удачи.

ВОЙНА ПОБЕДОНОСНАЯ и БЕСПОЛЕЗНАЯ

К середине пятидесятых годов XVIII века ведущие страны Западной Европы разделились на две враждебные коалиции: Англия и Пруссия с одной стороны, Австрия и Франция с другой. У англичан и французов должен был решиться вековой спор из-за колоний и преобладания на морских торговых путях. Австрия мечтала вернуть Силезию, отторгнутую пруссаками в предыдущих войнах. Прусский король Фридрих II, постоянно нуждавшийся в деньгах для содержания своей армии, договорился с богатой Англией, получив субсидии в обмен на обязательство защищать английские интересы в Европе. Вена заключила союз с Парижем, покончив с наследственной враждой Габсбургов и Бурбонов.

Не то – Россия, которая в принципе обладала полной свободой действий, ибо не имела интереса ни в Силезии, ни в Бельгии, ни тем более в ост-индских и вест-индских колониях. Самым правильным выбором для Российской империи был бы активный нейтралитет, который позволил бы под шум большой европейской войны решить те или иные собственные задачи. Можно было бы, например, ударить по Турции и захватить кусок черноморского побережья. Примерно так действовал Петр I, овладевший берегами Балтики в момент, когда главные европейские державы заняты были войной за испанское наследство. Или, если бы не рискнули воевать с османами, можно было бы выждать подходящий момент, а потом предложить истощенным войной европейцам российский арбитраж при заключении мирного договора, подкрепив это предложение выдвижением стотысячной армии к западным рубежам империи. Были и еще варианты. А если бы захотелось воевать непременно в Европе, то логично было бы встать в единый строй со старыми друзьями – англичанами и пруссаками, получив при этом английские денежные субсидии и право захвата любых территорий к западу и юго-западу от тогдашней российской границы.

Встав под знамена австро-французской коалиции, императрица Елизавета действовала вопреки стратегическим интересам России. Этот поворот российской политики современники пытались объяснить хитроумными маневрами венских и французских дипломатов. Однако решение Елизаветы было предопределено спецификой ее собственной политической ментальности.

Не только разумом, но всем своим матриархальным инстинктом Елизавета ощутила во Фридрихе II некую фундаментальную угрозу для своей империи и для себя лично. С другой стороны, императрица как женщина искренне сочувствовала Марии-Терезии, в самом начале своего царствования «обиженной» Фридрихом. И к женолюбивому французскому королю российская государыня питала некую виртуальную привязанность, несмотря на всю сложность тогдашних российско-французских отношений.

Ход Семилетней войны был в целом успешен для России. Российская армия заняла Восточную Пруссию, побила пруссаков при Гросс-Егерсдорфе, затем потеряла чувствительное поражение в битве при Цорндорфе, а в 1759 году полностью поквиталась за Цорндорф, наголову разбив отборные войска Фридриха при Пальциге и Кунерсдорфе. В 1760 году русские даже заняли на короткое время Берлин.

Гораздо хуже шли дела политические. Союзники воевали не слишком удачно; к тому же, боясь усиления России, они постоянно нарушали взятые на себя обязательства, стараясь поставить «варварскую» империю в положение Ивана-дурака, выручающего «друзей» из всех бед, но не получающего за это ничего взамен. В конце победоносного для России 1759 года не кто иной, как сам победитель Фридриха при Кунерсдорфе фельдмаршал Салтыков советовал Елизавете заключить сепаратный мир, чтобы русская армия перестала играть роль марионетки в руках венских и версальских манипуляторов. Елизавета упорствовала, заявляя, что продаст последнее барахло из дома, но добьет «Ирода». Однако она не дожила до чаемой победы, которая могла обернуться для России худшими бедствиями, чем самое жестокое поражение. Ибо окончательный разгром Фридриха привел бы к такому усилению союзного тандема Габсбургов и Бурбонов, при котором Россия не могла бы и мечтать о каких-либо территориальных приобретениях в Причерноморье или где-то еще в Восточной Европе.