Организация власти и нормы социальной регуляции в родовой общине

Раннепервобытная община: в раннепервобытной общине действовал принцип народовластия, при котором определяющее значение имела коллективная воля сородичей или общинников. При этом, естественно, особый авторитет имели зрелые, умудренные опытом люди, очень часто — старшее поколение группы. Из их среды обычно выходили главари, руководившие повседневной хозяйственной, общественной и идеологической жизнью коллектива, однако конкретный характер потестарной организации мог принимать различные черты. В частности, главари могли быть молчаливо признанными или выборными, а их деятельность — относительно самостоятельной или направляемой другими органами власти. Бывало, что в раннепервобытной общине имелось несколько главарей, например, глав сезонных хозяйственных групп, на которые периодически распадалась община, или отдельных родов в многородовой общине. В этих случаях кто-нибудь из них мог выделяться своими личными качествами и авторитетом, но формального соподчинения, как правило, не было. Власть главаря или совета старейших основывалась на их опыте, примере образцовых действий, интеллектуальном и эмоциональном превосходстве, умении убеждать, иначе говоря, на их индивидуальном или групповом авторитете. Формально она не имела обязательной силы, но редко случалось, чтобы к советам или распоряжениям главаря не прислушались. Важнейшей заповедью, внушавшейся молодежи во время инициации, являлось послушание старшим. Еще важнее другое: власть главаря служила интересам всей группы и, по существу, была конкретным повседневным воплощением ее воли.

В раннепервобытной общине еще не было разделения власти, скажем, на хозяйственную, военную и судебную. Во время мелких военных столкновений предводительствовали те же главари. Они же были хранителями и блюстителями обычаев группы.

Община и род управлялись на основе не только свободного, менявшегося от случая к случаю волеизъявления их взрослых членов, совета старших, главарей. Существовали социальные нормы, т. е. обязательные, общественно-охраняемые правила поведения. Эти нормы — правила разделения труда, сотрудничества, распределения, взаимозащиты, экзогамии и т. п. — отвечали жизненно важным интересам коллектива и, как правило, неукоснительно соблюдались. Кроме того, применяясь из поколения в поколение, они приобрели силу привычки, т. е. стали обычаями. Наконец, они были закреплены идеологически — религиозными предписаниями и мифами.

К какой категории норм социальной регуляции относились эти нормы? В западной литературе их называют правовыми, что неверно, так как без государства нет и возникающего вместе с ним права. Многие советские ученые считают их нормами морали (нравственности, этики). Но они едва ли были обычными моральными нормами, так как общество принуждало к соблюдению многих из них не менее жестко, чем позднее государство к соблюдению норм права. Поэтому предложено еще одно их понимание: как пока малодифференцированных, синкретных, включающих в себя и мораль, и этикет, и древнейшие зачатки права мононорм.

Позднепервобытная община: Организация власти в большой мере сохраняла начала первобытного народовластия. Все важные вопросы (обсуждение крупных хозяйственных предприятий, проступков, военных конфликтов и т. п.) решались на собраниях общинников или сородичей под руководством их признанного главы. Вместе с тем развитие общинно-родового и родоплеменного строя, а в особенности сегментарной организации, способствовало начавшейся иерархизации органов коллективной власти. Появились и новые механизмы приобретения личного главенства.

В собраниях или на советах принимали участие все взрослые, полноправные общинники либо сородичи, хотя все чаще они превращались в собрания только взрослых мужчин и проходили в мужских домах. Решения принимались сообща, причем большое значение придавалось тому, чтобы было достигнуто единство мнений, а не просто подчинение одних воле других, пусть даже большинства. Поэтому многое зависело от глав и других уважаемых людей коллектива, их авторитета и красноречия.

Соподчинение органов коллективной власти могло достигаться путем представительства глав домохозяйств в общинных и родовых советах, а глав таких советов — в советах фратрий и племен.

Главы всех уровней, как правило, избирались из числа наиболее пригодных и достойных. Важнейшими качествами руководителей считались хозяйственный опыт, трудолюбие, организаторские способности, красноречие, знание обычаев и обрядов, щедрость, нередко также воинское искусство или культовые знания. В одних обществах, где функции главенства оставались неразделенными, от главы требовалось обладание если не всеми, то многими из этих качеств; в других, где принцип целесообразности повел к разграничению сфер руководства, обычный глава, военный предводитель, знахарь или колдун должны были обладать выдающимися способностями в своей специфической области. Бывало и так, что в том или ином племени особое значение придавалось какому-нибудь определённому виду деятельности, скажем, военной или культовой. Тогда при выборе «универсального» главы в первую очередь принимались во внимание его способности именно в этом виде деятельности, а при наличии «дифференцированных» глав наиболее высокий статус получал один из них.

Появление избыточного продукта и личных богатств повели к тому, что институт главенства стал испытывать воздействие также и имущественных факторов. У ряда племен Меланезии, Юго-Восточной Азии, а в менее выраженной форме также Северной Америки и Африки появился особый вид лидеров — так называемые большие, или значительные, люди. В международной научной терминологии за ними закрепилось название бигменов. Это были мужчины, выделявшиеся своим богатством и щедростью, выдвигавшими их на первый план в условиях широкого развития престижной экономики. Бигмен стремился иметь побольше жен, чтобы они, а в какой-то мере и их родственники на него работали. Бигмена не выбирали — он становился им благодаря своему высокому престижу, создававшему ему множество сторонников из числа сородичей и сообщинников.

Не до конца ясен для этой стадии вопрос о потестарных ролях и статусах мужчин и женщин. Сторонники матриархальной концепции всегда указывали» что если бродячее охотничье хозяйство могло выдвинуть ни первый план мужчин, то земледельческая оседлость давала преимущества женщинам. Особенно это должно было сказываться в условиях однородовых общин при матрилокальном брачном поселении, когда преимущественно женщины являлись собственницами и распорядительницами родовой земли. Но даже здесь реализации предпосылок их главенства препятствовала высокая социальная роль мужчин.

Применять свою власть по отношению к членам коллектива совету или лидеру по-прежнему приходилось не так уж часто. Семейные и внесемейные механизмы социализации продолжали надежно обеспечивать соблюдение индивидами установленных порядков. Конфликты имели не столько внутригрупповой, сколько межгрупповой характер. И с разветвлением сегментарной организации они, естественно, учащались. Между членами разных линиджей, родов и тяготевших к ним общин возникали ссоры из-за несоблюдения правил дарообмена, полового и брачного соперничества и по различным другим причинам. Как и раньше, в общинно-родовых нормах главенствовало групповое начало, однако в новых условиях его понимание зависело от степени консолидированности втянутых в конфликт групп.

Родоплеменная организация власти, как правило, жестко подчиняла поведение индивида интересам коллектива, одновременно ставя вне закона все, что находилось за рамками высшего звена этой организации — племени.