Тема 9. Вопрос 7.(2) Морской пошлинный регламент или устав 1731г

 

В 1731 голу был принят Морской пошлинный регламент или устав, изменивший и существенно дополнивший правила захода иностранных судов в российские порты (Санкт-Петербург, Выборг, Нарву, Колу и Архангельск). В нем насчитывалось 99 статей, тогда как в уставе 1724 году – только 41 статья.

В статье 1 регламента говорилось, что все приходящие и отходящие морем были «повинны о себе известие давать, как во время приезда в российские порты, так и в отъезде из таких портов, в цолгаузе (от немецкого Zollhause – авт.) или во определенной на оное при всяком городе и гавани в первой таможне». И того ради «все приезжие корабли и другие суда, должны немедленно одного человека с таможенной яхты к себе на корабль взять, и с собою до самой оной Таможни, в которой они о себе известить имеют, их везти. А буде кто сего чинить не будет, или противность сему покажет: с таких брать штрафа 50 ефимков».

«Всякий корабельщик, говорилось в статье 2, по приезде своем в гавань, имеется 24 часа, считая как якорь бросить у порта, выключая штурм, сочинить на собственном языке, не принуждая на другом, верную декларацию или объявление, в котором описать название корабля, свое имя, и какой нации, и откуда приехал, и товары, груз своего корабля, кипы, тюки и ящики, и все прочее товаром называется, и с чего пошлину брать надлежит… При нагружении корабля в одном или в разных местах, такожде объявить пас, и о обретающихся корабельных служителей, и о пассажирах, и что при них есть, не включая и не тая ничего, и ту декларацию, или манифест, и с него точную копию подать цолнерам, или пошлинным сборщикам».

Приняв эти документы таможенники должны были оставить у себя копию для записки в книгу, а подлинное объявление «подписать своею рукою, которое число подано, послать с досмотрщиком того корабля в настоящую таможню, и которые корабли без убавки груза могут идти в порт к таможне: то немедленно с оным досмотрщиком, придав к нему солдата, отпустить, а особливо во время способного ветра, того ж числа или часа по воле корабельщиковой неотменно».

Если же суда не могли дойти до Петербурга, то тогда от цольнеров требовалось «дать позволение корабельщикам, груза убавить в лихтеры, и что выложено, будет, то записать, и в таможню на каждом лихтере особливую роспись послать, и с котораго корабля сложено, описывать поименно. А корабли, и лихтеры по тому ж не задерживая, с досмотрщиком и с солдатом в порт отпускать, как вышеписано. А буде досмотрщиков не довольно, то росписи посылать с шкиперами лихтеров, запечатав у лихтеров люки и прочия места, где товары положены».

Как только корабль или лихтер приходил в порт, немедленно должен был приехать гавенмейстер, «и взяв документы посланные из цолгауза, объявить в настоящей таможне». Затем начинался осмотр судна (без разрешения гавенмейстера ему запрещалось покидать место стоянки). За «своевольный отход» накладывался штраф в 50 ефимков.

В отличие от регламента 1724 года, новый закон уточнил, конкретизировал права и обязанности, как перевозчиков, так и собственников товаров. Соответствующие статьи были сведены в главу II, которая называлась «О купцах или хозяевах товаров, как им объявления в настоящей Таможне подавать и о неверных объявлениях, о конфискации, о пошлинах, и о мелочных сборах». Отныне корабельщику надлежало лишь указать места и номера находившихся на судне товаров (исключение составляли собственные товары корабельщиков, «о которых они могли подлинно ведать»). Купцы же, пассажиры и другие лица подавали в Санкт-Петербургской таможне «особливые верные объявления» с указанием названия, меры, массы и цены своих товаров. По тем объявлениям в таможне, «справляясь с корабельщиковою о местах росписью, чинились досмотры как скоро возможно».

Досмотр как привозным, так и отпускным товарам предписывалось производить на территории таможенного пакгауза, исключая товары, которые «не мочно в пакгаузе вместить». С целью упростить и ускорить прохождение таможенного досмотра всякий товар, который «аршином мерился». Должен был иметь «у конца на висячем свинце прямую аршинную меру, которая в том месте, откуда товары привезены будут, употребляться, назначена была; а кои товары весами весятся, на оных правдивой вес тех же мест, откуда товары привезены, явлен был».

При отсутствии «такова свинца» купец должен был предъявить «подлинную фактуру». В противном случаи весь товар подлежал перебору. Предъявив «подлинную фактуру» (по другому определению регламента «накладные росписи» - авт.), полученную «от корреспондента своего», купец должен был сделать с нее «верную копию (и – авт.) за своею рукою подать». После этого «таможенные досмотрщики должны (были – авт.) взять несколько штук или половинок, и освидетельствовать, верно, ли мера или вес назначена».

По завершении таможенного оформления следовало уплатить ефимочную пошлину и мелочные сборы:

1) огневые;

2) ластовые;

3) екциденции (по 4% русскими деньгами с «платежнаго полновеснаго ефимка).

В том случае, когда при досмотре обнаруживалось, что «против фактуры лишнего больше 5% в мере или в весу, который в тех местах, откуда товар привезен, употребляется», излишек товара конфисковался. Когда же к досмотру товара предъявлялось меньше, чем следовало из фактуры, и купец не мог убедительно объяснить причину установленного таким образом несоответствия, то товарная недостача облагалась пошлиной.

Если же кто в таможне заявлял, что за неимением фактуры «не может объявления подать», то его товары направлялись в пакгауз. Таможня назначала срок, в который надлежало подать фактуру. По истечении срока производилась оценка товара (обмер, обвес, подсчет, определение стоимости). Затем через публичный аукцион продавалось столько товара, чтобы заплатить в казну пошлину и «акциденцию»; остальное отдавалось купцу-товарополучателю. При этом акциденция «за излишний в мере и весе труд «взималась в двойном размере, дабы, видя такой излишний платеж, не могли отговариваться неимением фактур».

Иностранные товары, прошедшие таможенный досмотр, метились специальным «таможенным клеймом». Товары, которые направлялись в продажу, а клейма не имели, подлежали по факту выявления такого нарушения конфискации.

 

Устав предусматривал и такую ситуацию, когда в пакгауз складировался задекларированный корабельщиком, но не востребованный получателем товар. В этом случае, бесхозный товар хранился на складе в течение одного года и шести недель и об этом таможне надлежало публично и «в пристойных местах» оповестить три раза. Если хозяин не объявлялся или не имел при себе документов, подтверждающих права собственника, то товар пускался в продажу, а средства, которые выручали, с продажи этих товаров, отправлялись в казну.

Одновременно были смягчены некоторые пенитенциарные санкции за таможенные правонарушения. За производство погрузочно-разгрузочных работ в неустановленных местах теперь взимался штраф 100 ефимков, погрузочно-разгрузочные работы в ночное время карались штрафом в 50 ефимков. Если кто-либо допускал ошибку при заполнении декларации («один товар другим каким званием написал»), его страховал другой документ, также предъявляемый таможне – фактура. В этом случае предписывалось «брать пошлину настоящую, по достоинству того товара, какой явится по осмотру и фактуре; а ежели в фактуре явится, что назван один товар другим товаром, то есть доброй худым, что меньше пошлину надо платить: и с того доброго товару брать пошлину в полтора».

Как и прежде, «все утаенные и неявленные товары» подлежали конфискации. Однако корабельщика, неспособного оправдаться в связи с обнаружением контрабанды, ожидало сравнительно легкое наказание. А именно, его полагалось оштрафовать на сумму, равную тому, «сколько надлежало, было с таких утаенных и неявленных товаров в казну платить».

Статьями 88 и 90 устанавливались новые привилегии для российских предпринимателей. «Которые российские купцы, - говорилось в первой из них, - от портов Санкт-Петербургского, Архангельского, Колскаго, Пустоозерскоо будут товары свои на кораблях собственных своих, и нанимая у подданных российских, как построенных в России, так и на купленных иностранного дела, отпускать за море: с тех брать отпускной по тарифу пошлины четвертую долю, для прерогатив российского флага, и умножения навигации». Так же, как в 1724 году эта убавочная пошлина взималась русскими деньгами по 90 копеек за ефимок. В отношении же импорта российские купцы имели равные права с иностранными подданными: «а с привоза на тех же кораблях чужестранных товаров, брать полную по тарифу пошлину, дабы разности в пошлинах и подлогов не было». В этом случае за русскими купцами сохранялась лишь привилегия уплаты ввозной пошлины русскими деньгами по льготному курсу 90 копеек за ефимок.

Если же российские товары вывозились российскими подданными на иностранных судах, то с них взималась отпускная пошлина, равная 75% ставки, указанной в тарифе.

Одновременно вводилась санкция за противозаконное применение данной привилегии. Если российский подданный «под своим именем, чужестранных людей товары, для малого платежа пошлин, отвозить станет, и в том пойман будет, - говорилось в статье 95, - такие товары, чьи б они не были, конфисковались, да сверх того с того, кто отпускал под своим именем, взять полную по тарифу пошлину вдвое. Буде же корабельщик то учинит: и с него взять ту же двойную пошлину; а ежели той пошлины заплатить не может, тогда корабль его конфисковать».

Отдельные статьи регламента отвечали интересам иностранных купцов. «А буде иноземец привезет свой чужестранный товар в один российский порт, - говорилось в одной из них, - и в том порте заплатить привозную пошлину, а те же товары оный или другой кто иноземец же у него купит, повезет к другому российскому порту водою: то отвозных пошлин в том первом порте, и куда привезут, в другом порте с привоза в другой ряд не имать, а брать в другом порте одни мелочные сборы».

С поощрительной целью регламентом была предусмотрена премия за обнаружение во время проведения досмотровых мероприятий (на корабле или в пакгаузе) «неявленных товаров». Отличившимся при этом «таможенным служителям» присуждалось одна четвертая часть конфискованного. «Другую четверту долю (следовало отдавать – авт.) на разделение прочим таможенным служителям по пропорции». Остальное – на «гошпиталь», за вычетом из всего суммы таможенной пошлины, при нормальных условиях подлежащей взысканию согласно тарифных статей 1731 года.

Таким было основное содержание регламента 1731 года. При этом важно указать, что некоторые из его положений долгое время не находили практического применения, что с неизбежностью сказывалось на работе механизма таможенного регулирования в целом. Так, из-за отсутствия таможенной яхты, досмотрщики были вынуждены встречать приходящие суда не в море, а непосредственно в Кронштадтской портовой таможне, откуда они «на помянутые корабли по запечатании у них люков и становились и до Санкт-Петербурга отправлялись». Гавенмейстеры же, имевшие фактическую возможность встречать на специальных шлюпках приходящие корабли еще у Красной горки, «и до морской военной брантвахты, останавливая, осматриваясь и на корабельные люки печатать, и с тем до Кронштадта отправлять», не имели на это соответствующих полномочий (были лишены «такой должности»).

(1).Таможенный тариф 1731г.

Этот тариф был издан в 1731 году. В основании его составлении были положены следующие соображения: высокие пошлины тарифа 1724 года были установлены взамен запрещения привоза товаров в интересах внутренних фабрик, которые могли удовлетворить народной потребности в их изделиях; но так как эти ожидания не сбылись, то было поставлено наложить пошлины в гораздо уменьшенном против прежнего тарифа размере. Новый таможенный тариф, изданный в 1731 году, установил 20% пошлину на писчебумажный товар, железо «не в деле», стеклянные бутылки, парусину и некоторые другие. Остальной импорт оплачивался пошлиной в размере 10%; вследствие этого пошлина на предметы, обложенные по прежнему таможенному тарифу запретительными пошлинами в 75 и 50%, понижена была в 7,5 и 5 раз; запретительные пошлины на хлопчатобумажные ткани, сахарную патоку (75 %) были понижены до минимального уровня (5%). С 75 % до 10 % были снижены пошлины на некоторые виды товаров из чугуна и железа: якоря, железо листовое кровельное, инструменты, гвозди и нагели, иглы, селитру, азотную кислоту и др.

На товары, на которые в 1724 году оставлен был налог, действовавший ранее (т.е. 4-6%), были обложены в 1731 году более высокой пошлиной. Отпускные пошлины были отменены почти по всем статьям тарифа, кроме рыбьего клея, веревок, льняных и пеньковых изделий, меда, железа и других предметов, производство которых считалось укрепившимся в России; вывоз тряпок был совершенно запрещен в целях содействия внутреннему бумажному производству.

По тарифу 1731 года с русских купцов, отправлявших свои товары из Архангельска, Петербурга, Колы на собственных кораблях или на судах, построенных в России, пошлина взималась в четыре раза меньше, установленной тарифом 1724г. С привоза с тех же кораблей пошлина взималась по полной ставке.

Если же русский купец отправлял свой товар на иностранном корабле, то он платил три четверти пошлины, установленной для иностранцев. При перевозке товаров с одного порта в другой русские освобождались от пошлины, а иностранцы платили привозную пошлину.

Попытки русских купцов в этот период монополизировать внешнюю торговлю не увенчались успехом. Англичане и голландцы полностью завладели рынками по сбыту русских товаров. Англичане вывозили из России парусину, полотна, ревень. Завладели и южноевропейской торговлей.

Тариф 1731 года отличался от предыдущего и самим способом начисления пошлин. Это было важное изменение против тарифа 1724 года. С этого времени товары облагались не с их объявленной ценности, а со счета, меры или массы. Такая перемена была вызвана неудобством прежней системы, открывавшей купцам возможность объявлять товары слишком низкими ценами. Ценовые (адвалорные) пошлины были оставлены лишь на галантерейные товары. При такой системе возникла необходимость установить многие подразделения по каждой статье привоза, так как различные сорта и виды привозного товара, имея неодинаковую ценность, должны были оплачиваться различными пошлинами (так, в тарифе 1731 года статья «чулки» имеет 12 подразделений).

Если по тарифу 1724 года все ввозимые бутылки облагались по единой ставке 12,5% (фактически 25%), то по тарифу 1731 года за дюжину ввозимых бутылок большого объема (в ведро или больше) следовало уплатить 11 копеек, за дюжину средних (от 0,5 ведра и выше) – 6 копеек, за сотню бутылок в ¼ ведра и выше – 30 копеек и за такое же количество малых – 15 копеек.

Экспортные пошлины претерпели гораздо меньше изменений. Их общий уровень по сравнению с тарифом 1724 г. был снижен на 1 %.

До 10 % понижалась запретительная ранее пошлина на два вида невыделанных кож и пряжу. Значительная группа отпускных товаров освобождалась от вывозных пошлин: экспорт многих из них в тарифе 1724 г. вообще не предусматривался (краски, шелковые ткани). Следовательно расширялась номенклатура беспошлинно вывозимых товаров. Был разрешен беспошлинный экспорт продукции «российских новых фабрик» в Персию, Хиву и Бухару. В то же время, если в 1724 г. был запрещен вывоз двух товаров – золота (в слитках, монете, посуде, изделиях) и овечьей шерсти, то в новом тарифе к ним добавились золото и серебро листовое, волоченое, круглое и бить, а также «к бумажному делу тряпье».

Система пошлин, установленная в 1731 году по своей умеренности близко подходит к Новоторговому уставу, различие в том, что по уставу подлежал пошлине только излишек между привозом и отпуском.

Кроме того, было обращено внимание на развитие внешней торговли. В этом смысле было принято несколько вполне целесообразных и полезных мер, например, издание вексельного устава, издание закона о проверке мер и весов и прочее. Правительство озабочивалось тем, чтобы поощрить вывоз товаров русскими купцами на свой счет на иностранные рынки. Для этого было предположено предложить русским торговцам завести в иностранных портах комиссионеров, принять меры к освоению капитала, принадлежащего казне и положенного в заграничных банках, который должен был служить для переводов. Но не видно, чтобы подобные средства достигали цели. Может быть, причиной этому было то, что в русских городах иностранные державы заводили консулов, к которым каждый купец мог обращаться за советом, защитой, а иногда и денежной помощью. Между тем русские торговцы, если им случалось приезжать в заграничные порты, встречали там совершенно иное отношение к ним русских поверенных.

 

Вопрос 8 (2) Таможенная реформа П.И. Шувалова 1753-1757

К середине XVIII века все острее давала себя знать проблема внутренних таможенных ограничений, ставших препятствием на пути дальнейшего развития рыночной экономики. Существовавшая таможенная система закрепляла торговые привилегии одного посадского населения. Крестьянам разрешалось продавать на местных торжках лишь сельскохозяйственные товары и собственные «рукоделия» ценой не свыше 20 коп. Кроме «мытов», «перевозов», «мостовщин» и т.п. взималось множество других мелочных («канцелярских») сборов (с найма извозчиков и плавсредств, с ледокола и водопоя, с продажи товаров, привозимых на торжки и ярмарки, с продажи дегтя, клеймения хомутов и т.д.), что вместе со сложной процедурой досмотра товаров и записи в книгах серьезно стесняло торговлю. Укажите другие виды внутренних сборов, существовавших в середине XVIII в. Все они особенно тяжело ложились на малоценные товары, взимались откупщиками в большом размере, чем следовало, и приводили к тому, что «многие люди подвергались суду и наказанию и народ разорялся».

Купцы-оптовики и мануфактуристы также выражали недовольство таможенной автономией Украины и области Войска Донского. Протестуя против того, что иностранные купцы при въезде туда с товарами вообще не платили никаких пошлин сверх обычных внутренних, они добиваясь введения единых правил торговли и таможенного обложения по всей стране, ликвидации таможенной границы между Россией и Украиной и производства таможенного обложения иностранных товаров на государственной границе России. Существовавшей системой внутренних таможенных пошлин тяготилось и дворянство, вовлеченное в торговые и промысловые операции; оно добивалось беспошлинной продажи вина государству.

Кроме того, беспокойство правительства вызывало снижение активного внешнеторгового баланса страны, а также многочисленные сигналы о беспошлинной продаже иностранцами своих товаров в портах, особенно в столичном. В 1747 г., когда при Сенате была учреждена специальная комиссия из членов Коммерц-коллегии, Берг- и Мануфактур-коллегии, а также из представителей именитого купечества, которой было поручено составление нового внутреннего тарифа. Прежде, чем комиссия закончила подготовительную работу, 7 сентября 1752 г., П.И. Шувалов, фактически возглавлявший правительство Елизаветы Петровны, предложил Сенату смелый проект уничтожения внутренних таможенных сборов. Первоначально программа мероприятий П.И. Шувалова предусматривала освобождение от внутреннего таможенного обложения исключительно крестьянской торговли, не затрагивая купеческой торговли. Автор также не указывал, на какие виды сборов переложить доходы, поступавшие в казну от таможенного обложения крестьянской торговли. Именно поэтому 16 марта 1753 г. Шувалов внес в Сенат новый проект, предложив вообще отменить все внутренние таможенные сборы, которые взимались во внутренних таможнях, губернских и воеводских канцеляриях. В окончательном проекте, представленном Сенату 18 августа 1753 г., речь уже шла не только об отмене внутренней таможенной пошлины и 16 других сборов, обременявших крестьянскую и купеческую торговлю, а также винокурение помещиков, но и о финансовом обосновании реформы. Бюджетную недостачу вследствие ликвидации внутренних таможен (кроме портовых и пограничных) и отмены внутренних таможенных сборов и сенатор предложил возместить путем увеличения внешних экспортно-импортных пошлин и общего подушного сбора. Наконец, 20 декабря 1753 г. предложения Шувалова были утверждены указом Елизаветы Петровны «Об уничтожении внутренних таможенных и мелочных сборов». Составной частью указа стал одноименный «высочайше утвержденный доклад Сената» от 18 декабря 1753 г.

Уже в 1754 г. внутренние таможни были ликвидированы на большей части территории страны, одновременно прекратился сбор 17 видов пошлин и сборов, обременявших внутреннюю торговлю. Заменившая их единообразная 13 % «новоположенная» («новоположенная прибавочная» или «внутренняя таможенная пошлина») должна была взиматься в портовых и пограничных таможнях со всех ввозимых и отпускных товаров, не отлагая до их продажи. Сбор ефимочной и 13-копеечной пошлин, а также все таможенные действия, связанные с контролем и оформлением товаров и транспортных средств, должны были производиться на основе действующего тарифа 1731 г. и Морского регламента 1731 г. В 1754 г. правительство также отменило внутренние таможенные и торговые канцелярские сборы в Сибири и таможенное обложение товаров, ввозимых из России в Сибирь. Вывоз же товаров из Сибири в Россию облагался ставкой 10 %: с пушнины по-прежнему взимали десятым зверем, а с остальных товаров - по 10 коп. с рубля. Вывоз российских товаров через Сибирь в Китай и другие страны Азии был обложен 5. % пошлиной (вместо положенной по тарифу) и дополнительно 13 %; вывоз сибирских товаров за границу - 10 % пошлиной вместо тарифной (с пушнины - натурой) и 13 % сбором. Таким же было обложение ввоза китайских и других восточных товаров в Сибирь: 10 % и дополнительно 13 %. 12 мая 1754 г. Елизавета Петровна отменила двухпроцентную индукту в Малороссии и распорядилась перенести таможенную черту на государственную границу России. Потребовало ли это создания новых таможен на границе Украины с Польшей и Турецкими владениями? С какой целью в 1754 г. Сенат учредил на западной границе институт «пограничных таможенных объездчиков»? Обратите внимание, что в 1754 - 1755 гг. были также учреждены таможни на юго-восточной границе Европейской России и в Сибири: Оренбургская, Троицкая, Семипалатинская, Ямышевская, Кяхтинская, Цурухтаевская. На Европейском Севере - в Кимосозерском погосте Олонецкого уезда.

Пересмотром тарифа в 1754-1757 гг. занималась особая комиссия,учрежденная при Сенате. Ею была разработана система пошлин, по характер близкая к установленной тарифом 1714 г. Во многих случаях основанием для назначения окладов по новому тарифу служила ссылка на таможенные пошлины 1724 г. Согласно тарифу 1757 г. размер таможенного обложения ввозимых фабрично-заводских изделий устанавливался в зависимости от освоенности их производства в России. При этом пошлинная ставка повышалась одновременно с повышением степени обработки сырья. Ввозимые товары облагались 17,5-25%-й адвалорной ставкой (≪ефимочной≫ пошлиной), а также ≪внутренней≫ пошлиной, которая взималась в портовых и пограничных таможнях. В сумме это составляло 30-33% к стоимости импорта. Тариф 1757 г. оказался неудобным в практическом отношении. Пошлин продолжали взиматься как металлической валютой, так и ≪ходячими≫ деньгами. Многочисленность и излишняя детализация статей, по которым производилось таможенное оформление однородных товаров, затрудняли применение тарифа. Его протекционистский характер стимулировал контрабандный ввоз. В целях борьбы с контрабандой в 1754 г. была учреждена пограничная стража как особый корпус войск, охранявших границу на Украине и в Лифляндии. В том же году на государственной границе были установлены таможенные объездчики. Для того, чтобы заинтересовать объездчиков в поимке контрабандистов, было определено выдавать им четвертую часть конфискованных товаров. Таможенная реформа увенчалась успехом для казны: в 1753 г. таможни дали 1.5 млн. руб., а в 1761 г. 5.7 млн. руб. Был ускорен процесс складывания всероссийского рынка, быстро развивалась внутренняя торговля. Правительство Елизаветы всячески поощряло развитие внешней торговли, сочетая эту линию с политикой протекционизма. За период с 1725 г. по 1760 г. российский экспорт вырос с 4,2 до 10,9 млн. рублей, а импорт – с 2,1 до 8,4 млн. рублей. Внешняя торговля России была ориентирована преимущественно на Западную Европу, где ее ведущим партнером была Англия. В Европу уходило главным образом сырье – конопля и лен, в меньшем объеме – уральское железо и полотно.В Европе преимущественно покупались предметы роскоши, шелковые ткани и тонкое сукно, ювелирные изделия, чай, кофе, вино, пряности. В целом торгово-экономическая политика администрации императрицы Елизаветы была успешной и, безусловно, благоприятствовала развитию России. Здесь Елизавета Петровна добилась больших результатов, нежели в собственно внутренней политике, где по-прежнему продолжалось смешение властей, процветала фаворитизм, коррупция и бюрократизм.