Глава II. Смертельная эрекция

По горной тропе я двигался легко, как по наитию и вскоре учуял запах костра и горелой конопли. «Опаньки, вот вы где девочки», я снизил темп и стал искать себе схрон, в целях на время сложить амуницию, воду и продовольствие. На эту ночь у меня были масштабные планы, а воплощать их было удобней налегке.

Через некоторое время, найдя подходящее место, я аккуратно припрятал мясо, воду и боеприпасы. Сапоги я тоже снял, в них было тяжело перемещаться, не создавая шум. Голые, натруженные ноги я перевязал двумя портянками каждую, закрепив, чтобы не сваливались, брючными ремешками. На охоту взял лишь ПМ, с двумя полными магазинами и остро отточенный штык нож. Планировал работать именно им.

«Как же я долго этого ждал. Сегодня ребята я оторвусь по полной. Раздвигайте булки, я иду».

Честно должен признаться, преследовал духов я не из жажды мести за убитых сослуживцев – мне, по сути, на них наплевать, они мне никто. Старшину конечно жаль, но смерть для военного - это лишь издержки производства. Если ты идешь в армию, то ты идешь прежде всего убивать, а значит будь готов, что и тебя возможно выпилят. Военные по определению расходный материал, удобрение. Кто этого не понял, надевая погоны, тот полный идиот. Я преследовал караван с одной целью, легально пустить кровь человеку, самому опасному и поганому животному на земле. Я и в армию то ушел только лишь за тем, чтобы получить возможность убивать, не опасаясь преследований со стороны партии и правительства. Вообще-то, мне на службе пока кровь лить не приходилось, да и на гражданке тоже. Были конечно возможности, но я откровенно опасался, так как привлечь ведь могут, а это скорее всего долгий срок, хотя как малолетке максимум мне, по советскому УК, светила десятка. Все равно много, а я люблю свободу. Короче говоря, меня с раннего детства мучила жажда, жажда крови. Я так бабы не хотел, как желал отправить на небеса какого ни будь homo sapiens. Почувствовать, что именно ты определяешь, кому жить, а кому гнить, это высшее наслаждение. А вот животных убивать было не интересно, хотя приходилось иногда для еды, когда жил в лесу. Собак в основном. Они ничего не понимают, они вообще не умирают, они кончаются. А вот люди, люди другое дело.

Близился рассвет. «Самое время. Караул уже никакой». Я очень аккуратно подползал к большому камню, за которым сидел талиб, покуривавший косяк, острый запах которого пьянил даже на расстоянии. Во мне поднимался раж, азарт охотника, хищника учуявшего добычу, меня трясло от предвкушения, даже хер встал.

Их было 11, не считая шести ослов груженых наркотой, водой и провиантом. Трое охраняли периметр лагеря, который был расположен в большой каменистой расщелине, в метрах ста от тропы, остальные отдыхали в двух небольших палатках. «Смотри-ка ты, все серьезно, палатки то армейские». Костерок уже еле дымил. Изредка слышалось фырканье вьючных животных и стук их копыт.

«Спят усталые игрушки книжки спят», играла в голове детская песенка. Душман, прислонив СКС с отломанным штыком к камню, стал ковыряться в складках своей одежды и через некоторое время достал небольшой бумажный сверток, пошарил в нем пальцами и положил щепотку насвая под нижнюю губу. Пока он вкидывался миксом из куриного говна и извести, я успел сократить дистанцию. Закинув азиатское ширево в пасть, он замычал какую-то восточную мелодию, отряхнул руки и потянулся за карабином. И тут наши взгляды встретились, так как я уже на корточках сидел перед ним. Мне было важно посмотреть ему в глаза, ведь он станет первым моим жмуром. Это как первая девка, которую трахнешь. Хочешь не хочешь, а запомнится навсегда. Глаза правоверного расширились, в них промелькнул страх и удивление. Он поперхнулся своей маленькой вонючей радостью и изо рта у него потекла вязкая черная слюна. «Прощай», промелькнуло у меня в мозгу и я тут же, со всей силы, вонзил нож в шею, взрезав артерию и горло, вместе с кадыком. На лицо мне брызнула кровь. Я подхватил мертвого муслима и прижал к себе, не давая телу, бьющемуся в агонии, поднять шум и столкнуть мелкие камни вниз, там где был лагерь основной группы. Во мне поднялась волна наслаждения, когда я держал агонизирующего талиба в объятиях, а кровь из вспоротого горла часового лилась мне за пазуху. «Вот это я понимаю, кайф». В тот момент я вроде как даже кончил, но это не точно, так как вся одежда до трусов пропиталась кровью.

Через некоторое время я с сожалением отпустил труп и с трудом пришел в себя. Эйфория подняла мне настроение и придала новых сил. Ночного марша как будто и не было. Я поправил ремень с кобурой и ремешки, удерживающие портянки. Вдохнул полной грудью свежий горный воздух, к которому примешивался сочный запах крови и дерьма, которое изверг из себя мертвый талиб.

«Ну что девочки, сейчас будет вторая серия «Ну погоди».