Глава III. Глаза волка

Прошло около двух часов, и я, разобравшись аналогичным способом с оставшимися на стреме талибами, приступил к упаковыванию остальных караванщиков, которые обкурившись, мирно спали, вдыхая чистый горный воздух Таджикистана. Такого прихода, как от первого жмура, я уже не получил, хотя все равно было приятно. Шестерых сразу зарезал, а двух молодых, ошалевших от страха, козопасов качественно связал, предварительно ударив каждого рукояткой ПМ в височную область. Вернув свое добро из нычки, я экипировался и мелко порезав собачатину запихал мясо в рот трупов правоверных, не пропустив ни один. После этого, перекусив халяльным провиантом афганских наркодельцов, я лег отдохнуть, проспав часа три, комфортно расположившись в палатке. Вечер и ночь были напряженными. Я уснул, сразу провалившись в глубокий, крепкий сон.

Мне снилось ясное чистое небо, я сидел на берегу горной реки и мыл грязные руки ледяной водой. Вдруг я стал замечать, что от моих ладоней вода в реке становится красной. Я поднял голову и увидел, что напротив меня, на другом берегу, сидит человек в позе лотоса и внимательно смотрит мне в глаза. Я вздрогнул и стал непроизвольно искать на поясе пистолет. Вдруг все исчезло. Я не запомнил толком, как выглядел незнакомец и во что он был одет. В памяти остались лишь его глаза, они были желтые как у волка.

Проснулся я от легкого шуршания. Один из духов, каким-то образом избавился от кляпа, подполз к своему собрату по несчастью и грыз веревку, которой были перетянуты его руки заведенные за спину.

Мне стало смешно от увиденной картины. Они были похожи на двух педерастов, один из которых вылизывает задницу другому.

Увидев меня, тот, который был без кляпа, заорал что-то типа «шурави», «шайтан», «бесельме», ну и еще какую-то, не понятную русскому херню на своем наречии.

- Не торопитесь дамы, я еще не закончил, улыбнувшись, предвкушая долгожданное развлечение, сказал я, прикурив сигарету и подойдя к орущему, несколько раз с силой ударил его ногой в лицо, смачно вбив каблуком сапога передние зубы ему в глотку. Он закашлял и попытался плюнуть в меня, но кровавая слюна была слишком вязкой и лишь испачкала его подбородок, несколько желтых зубов, измазанных кровью, выпали у него из разбитой пасти, упав на желтый песок. Я громко засмеялся и глубоко затягиваясь сигаретой показал ему Коран, который нашел в палатке.

- Смотри что я нашел, обезьяна, я поднес книгу к его лицу. Он сразу оживился и заверещал, задергался и второй.

Я демонстративно положил книгу перед ними, расстегнул ширинку, достал член и стал мочиться на священную книгу мусульман. Духи задергались, один, тот который без кляпа, стал орать и постепенно его крик перешел в визг.

«Вот дебилы», подумал я, убрав хер и застегнул штаны.

Немного покурив и насладившись нравственными мучениями правоверных, которые были инициированы фактом осквернения их священной книги моей мочой и, по всей видимости, оные страдания усугублялись еще и тем, что Коран был обоссан комсомольцем. Я отвлекся от пленных и накормил вьючных животных, не забыв и моджахедов.

Достав остатки собачатины я направился к духам.

- Гав-гав, - сымитировал я собачий лай, дав понять талибам, что им придется отведать, - жри сука, - я силком запихивал в рот, по очереди, каждому караванщику куски уже вонявшего не халяля. При этом я придерживал челюсти жертв, чтобы не укусили ненароком. Талибы упирались, но я постарался зашкварить их по максимуму, так как скоро будет больно, но уже в физическом плане.

- Ну что, девочки, теперь папа будет делать вам бо-бо, - сказал я вслух, разводя костер. Я хотел оторваться по полной, когда еще подвернется такой шикарный случай покуражиться, тем более, я типа мщу за братюн. Все законно, к ответственности не привлечешь, даже к моральной, хотя мне всегда было срать на нравственные нормы. В конце концов, я выполняю интернациональный долг, черт подери.

Начал я с самого шустрого. Взяв нож, я, прижав коленом связанные ноги моджахеда и быстрыми, резкими движениями стал резать кожу и сухожилия. С суставом пришлось повозиться, но в конце концов я справился. Талиб орал, как нерпа в пасти белого медведя, и мне его пришлось немного оглушить. Отрезав одну ступню, я тут же прижёг кровоточащий обрубок горящим пучком сухостоя. Очнувшийся талиб опять заорал как свинья на бойне, но к сожалению умер от болевого шока, сука хитрожопая. Со следующим я решил действовать не так грубо. Взял увесистый камень и перебил им обе берцовых кости пленного. Бил пока не услышал характерный хруст. Это очень больно, хотя наверное сами знаете, ведь вы же играли в футбол. Дух выл от боли так, что я думал у него лопнут глаза, а у меня барабанные перепонки. Тем не менее, я себя чувствовал превосходно. Я сидел и не торопясь курил, наслаждаясь мучениями этого продукта афганского феодализма, который отрезал головы пацанам из моего патруля. Когда крики прекращались и боль утихала, я пинал духу в голень и он снова начинал выть, а я попивал найденный в мешках крепкий арабский кофе и курил. С гор дул свежий ветер, он пьянил и навевал хорошее настроение. «Вот это я понимаю, надо же, как подфартило», - пронеслось у меня в голове.