Переселения кочевых племен

 

Петляя по бесчисленным виражам горной дороги, преодолевая подчас довольно крутые подъемы и спуски на подходах к перевалам, мы время от времени проезжали мимо огромных кладбищ. Они широкой полосой тянутся вдоль дороги иной раз на километр и более.

Эти «поселения мертвых» выглядят, как нераздельная естественная часть пустынного ландшафта: ни одного кустика, никаких надписей или хотя бы изгородей. Кое-где под порывами ветра уныло качаются шершавые серые сухие стебли полыни да каких-то диких злаков. Только овальные надмогильные окаймления из мелких камешков да поставленные вертикально неотесанные каменные плиты напоминают, что под ними могилы мусульман.

Сойдя с машины, невольно замедляешь шаги перед печальной и суровой картиной заброшенного кладбища в пустыне, прислушиваешься к неясному, порывистому свистящему шопоту. То ветер, пролетая над беспорядочным частоколом плоских надмогильных камней, над мертвыми стеблями трав, о чем-то шепчется с ними. Порою этот взволнованный шопот переходит в тихий вой, скорбный, как похоронный плач — причитанье...

О чем он? Уж не рассказывает ли о том, почему здесь столько могил? Ведь на протяжении сотен километров в здешнем крае не встретишь ни одного сколько-нибудь значительного населенного пункта. Только изредка увидишь неподалеку от дороги одинокую полуразрушенную глиняно-каменную хижину. Ясно, что не былые обитатели этих хижин «населили» огромные кладбища. Может быть здесь похоронены тысячи афганцев, погибших в сражениях с «инглизами», в борьбе за свою национальную самостоятельность и свободу? И звучит раздумчивый напев —

 

Знать не можешь

Доли своей.

Может крылья сложишь

Посреди степей.

 

Впрочем, столь же вероятно, что на этих кладбищах похоронены тысячи тех афганцев, потомки которых и поныне кочуют по древним путям предков, мимо своих родовых кладбищ.

Обойти молчанием эти громадные кочующие толпы — значило бы не сказать об одной из самых характерных и удивительных черт современного Афганистана — страны, где в наше время можно наблюдать периодические и подлинно массовые переселения племен.

Осенью и в предзимье в центральных районах Афганистана становится — особенно ночами — холодно. Главное же — не хватает корма для скота. И кочевники со своими верблюдами, ишаками, мулами, курами и всевозможным скарбом неторопливо перемещаются на юг и юго-восток, в сторону афгано-пакистанской границы, к теплу, к свежим пастбищам.

С наступлением весны и жаркой погоды, когда на юге пастбища выгорают, те же массы южных афганских племен трогаются в обратный путь по своим привычным маршрутам. И так — из года в год, из века в век, из тысячелетия в тысячелетие.

Картину в своем роде единственную представляют собою эти массы кочевников. Это совсем не те кочевки, которые когда-то совершались в некоторых районах нашей Средней Азии — сравнительно небольшими группами и на расстояния обычно не больше 150—200 километров. Здесь же сотни тысяч людей из года в год перекочевывают многим более чем на тысячу километров.

Как-то даже не верится, что сегодня видишь наяву нечто вроде переселения народов, подобного тем, которые происходили тысячелетия назад. Во главе длинной-длинной вереницы верблюдов, привязанных один к другому, неторопливо, спокойно и удивительно легко шагает высокий седобородый смуглолицый старик-вожак с посохом в руке, обутый в сандалии с загнутыми носами. На верблюдах — огромные вьюки. Тут и войлоки для палаток, и одежда, и котлы, и кувшины с питьем, и связки сухих веток, и даже конский и верблюжий помет для костров. А наверху поклажи сидят смуглые, черноглазые, черноволосые, часто очень красивые, дети.

Там и сям восседают на верблюдах старые и молодые женщины с большими серьгами в ушах и сверкающими металлическими украшениями, вставленными в продырявленные крылья ноздрей. Ни одну из этих женщин, одетых в темные просторные одежды, я не видел в чадре.

А вот еще характерная деталь кочевок: на верблюдах громоздится множество кур. Привязанные за ногу, они, видимо, привыкли к тысячеверстным путешествиям на колыхающихся верблюжьих спинах. Опровергая вошедшее в поговорку мнение о куриной крикливости, эти куры-кочевницы сидят молча и лишь изредка всплескивают крыльями, чтобы удержаться на ногах при неожиданных толчках.

Поодаль, сторонясь от пыли, шагают обособленными группками мужчины, женщины и дети, играющие с собаками…

Так передвигаются афганские племена.

Уже под вечер мы обгоняем одно из них. Афганцы расположились лагерем на просторном плато поодаль от дороги. Удивительное зрелище, возникшее как будто из давно минувшего, представлял собой этот лагерь в сгущающихся сумерках. На огромной площади раскинуты войлочные палатки, развьючены ишаки и верблюды. Около костров копошатся женщины, готовя пищу путникам. Невдалеке пасутся животные, составляющие главное богатство кочевников. От этих животных они получают пищу и питье, одежду и войлок для своих походных жилищ и даже... топливо в виде помета, являющегося если не единственным, то главным горючим материалом для лагерных костров в этих пустынных, безлесных краях... Может быть, вот так же выглядели лагери кочевников и тысячелетия назад, так же сидели худощавые, степенные, смуглые, сурового вида мужчины за вечерней беседой, так же вились в вечернем воздухе струйки беловато-синего горьковатого кизячного дыма и лагерные запахи далеко разносились тихим ветерком.

...Миновав последний перевал на афганской территории, мы спустились в долину афганской Восточной провинции с ее главным городом Джелалабадом.

После спуска с перевала как-то сразу сильно потеплело. Пустынные ландшафты, простирающиеся на протяжении сотен километров, вид земли, никогда не знавшей ни плуга, ни заступа, сменились иными картинами: повсюду виднелись участочки хлопчатника, озимой пшеницы, пасленовых овощных культур, аллеи деревьев, в тени которых журчат арыки.

Мы были в преддверье Индии. Но на пути к ней предстояло еще проехать через Пакистан.

 

В Джелалабаде

 

Приближался вечер, и мы решили заночевать в Джелалабаде, тем более что, как выяснилось, именно здесь имеется небольшая, но удобная гостиница.

Нет худа без добра! Наш шофер не сразу нашел эту гостиницу, и пока он разыскивал ее, разъезжая в разных направлениях по Джелалабаду и его окрестностям, можно было хоть немного познакомиться с этим старинным городом.

Джелалабад носит имя основавшего этот город хана Джелала. В давние времена, да и в XIX веке, Джелалабад играл важную роль в истории Афганистана как его укрепленный юго-восточный форпост на пути из Индии в Кабул. Английские колонизаторы не раз побывали здесь и оставили по себе память опустошениями и разрушениями.

В 1919 году в связи с усилением освободительного движения широких масс афганского народа и части помещиков был убит вблизи Джелалабада эмир Афганистана Хабибулла. В порядок дня была поставлена вооруженная борьба за полную государственную независимость Афганистана. В Кабуле был провозглашен эмиром Аманулла-хан, сын Хабибуллы. Его правление ознаменовалось рядом таких реформ, как создание централизованного государственного аппарата, отмена рабства, ограничение власти и привилегий местных ханов, ограничение привилегий и роли мусульманского духовенства в народном просвещении и пр.

Из Джелалабада,,как и из некоторых других юго-восточных и восточных районов Афганистана, близких к английской колонии Индии, не раз начинались «мятежи» и походы разноплеменных афганцев. Эти, якобы стихийные, движения были так или иначе связаны с интересами и военно-политическими интригами заправил Ост-Индской компании и ее наследников, с неоднократными настойчивыми, но столь же безуспешными и позорными попытками империалистической Англии поработить Афганистан и создать угрозу такого же порабощения народов Средней Азии. Да, нужно побывать в Джелалабаде, чтобы почувствовать, что вовсе не промышленное или сельскохозяйственное, или культурное значение, а — прежде всего и главным образом — географическое положение на пути из Индии в Кабул и далее на север — вот что определяло историческую роль этого маленького городка.

Сегодня Джелалабад, в районе которого находится зимняя резиденция афганского короля Мухаммеда Захир-шаха, выглядит как тихое местечко на правом берегу реки Кабул, утопающее в зелени, особенно густой на окраинах. Пыльные дороги в Джелалабаде местами старательно поливают водой из ближних арыков.

Уже смерклось, когда наша машина подкатила к подъезду гостиницы, расположенной в небольшом саду. Здесь, несмотря на засушливый климат (годовое количество осадков — 400 миллиметров), в условиях искусственного орошения хорошо произрастают различные виды цитрусов, финиковая и другие пальмы, разнообразные декоративные кустарники и цветы.

Этот зеленый, тихий и — что было особенно приятно — не пыльный уголок напомнил, что мне давно пора собрать воедино заметки о сельском хозяйстве Афганистана.

 

 

cтр. 35-42: