Земледельческую колонизацию

Аграрная политика царского правительства в отношении земель, зани­маемых казахами, проводилась постепенно, но последовательно и была на­правлена на утверждение юридических и хозяйственных прав государства. Так, в «Уставе о сибирских киргизах» 1822 г. нигде прямо не сказано о госу­дарственной собственности на землю. Объявлялось, что «каждый округ имеет определенные надлежащим разграничением земли, и жители другого округа не переходят на оные без точного позволения местного начальства».⁴⁸ Влияние местного начальства ощущается и в других статьях о землях. Имен­но областной начальник имел решающую роль в разграничении земель, к тому же при участии военных. Кроме того, областное начальство отводило из окружных земель участки для местопребывания старшего султана, для заседателей, а также в наследственную собственность под хозяйственные заведения - тройную норму султанам и двойную - старшинам. Одинарная норма в 15 десятин выделялась на правах пользования казакам, переводчи­кам и казахам - целенаправленно для занятия земледелием, но при запу­щенности через 5 лет отбиралась. Спорные земельные вопросы решались по жребию в присутствии трех свидетелей из числа биев.

В «Положении об управлении оренбургскими киргизами» от 14 июня 1844 г. уже прямо заявлено, что «занимаемые оренбургскими киргизами земли, составляющие в виде особой области часть Всероссийской империи, состоят в ведении Министерства иностранных дел» и что «проекты и всякие новые предположения относительно оренбургских киргизов и земель, на коих они кочуют, оренбургский военный губернатор вносит в Министер­ство».⁴⁹

Позже, в 1867 г., члены комиссии по выработке «Положения об управ­лении» в казахских степях отмечали, что другого закона, который опреде­лял бы земельные права казахов, не существует и на основе его казахские земли «местные начальства Оренбургского края признавали и признают... государственными».⁵⁰ Конкретно вопрос о собственности на землю встал перед правительственными органами в связи с отводом в степи участков для горнопромышленников в середине 60-х гг. XIX в. Поэтому во «Времен­ном положении об управлении» от 21 октября 1868 г. уже четко регламенти­рованы пользование и владение землей. В § 210 «Временного положения» записано, что «земли, занимаемые киргизскими кочевьями, признаются го­сударственными и представляются в общественное пользование киргизов».⁵¹ Все земли подразделялись на зимовки и летовки, в соответствии с чем опре­делялись формы пользования ими. Так, зимовки распределялись на спе­циальных съездах и сходах между волостями и аулами, а внутри аульных обществ - между отдельными кибитковладельцши. Зимовки могли быть отграничены, а постройки на них составляли частную собственность. Зи­мовки передавались по наследству, правда, пока существовали постройки.

Летние же кочевки предоставлялись иобщественное пользование волости согласно установившимся обычаям общинного права. По взаимному соглашению членов волости, земли хлебопашества и сенокошения, строения на них также являлись частной собственностью. Аналогичное по сути поземельное устройство кочевого населения юга Казахстана было объявлено в «Положении об управлении Туркестанским краем» от 2 июня 1886 г.⁵²

«Положение об управлении Акмолинской, Семипалатинской, Семире-ченской. Уральской и Тургайской областями» 25 марта 1891 г. унифициро­вало и свело воедино все законы о землепользовании и землевладении на территории современного Казахстана. Собственно, внем в основном по-пторялись и закреплялись каноны «Временного положения» 1868 г. Земли, и том числе и леса, признавались государственной собственностью (ст. 119), а земли, занимаемые кочевьями, предоставлялись в бессрочное обществен­ное пользование (ст. 120). Однако «Примечание 1» к ст. 120 было совершен­но новым по содержанию и гласило, что «земли, могущие оказаться излиш­ними для кочевников, поступают в веление Министерства государственных имуществ».⁵³ «Этим путем, - говорилось в комментарии к «Примеча­нию I», - ограждаются в будущем права государства на всю обширную тер­риторию степных областей, без стеснения в то же время кочующих инород­цев».⁵⁴ Таким путем правительственные органы закрепили юридически свои уже фактически существующие права распоряжаться землями, принадле­жавшими казахам.

Но вскоре стало очевидно, что даже это эфемерное «Примечание» госу­дарство соблюдать не собиралось, ибо оно уже с 1893 г. приступило к раз­межеванию участков для переселенцев. Один из чинов переселенческих партий, землемер и статистик Т. И. Седельникввгшсал позже, что в 1904 г. при некоторых пертурбациях высшие чины землеустроительных комиссий Степного края опасались, как бы|не возник вопрос о законности изъятия земель у казахов, т. к. не были выполнены предварительные условия: раз­межевание земель и поземельное устройство коренного населения. Он под­черкивал, что «одна постановка такого вопроса приводила... столпов коло­низации степи в ужас, так как к тому времени они сами уже сознавали, что юридического основания у этой колонизации не было и нет».⁵⁵ Очевидно, что волна крестьянских переселений, вновь поднявшаяся в начале 90-х гг. XIX в., вынудила правительство пойти на явное беззаконие.

Отношение правительственных органов к прежним переселениям име­ло свою предысторию и было соответствующим образом отражено в зако­нодательстве.

Как известно, крестьянская колонизация казахских земель с XVIII в. шла вслед за казачьей. Масштабы этих переселений были невелики, а «Ус­тав об управлении инородцами» 1822 г. строго запрещал россиянам само­вольно селиться на землях, «во владение инородцам отведенных»⁵⁶ Впрочем, уже тогда была разрешена аренда земель по договору с казахскими общинами. А «Временное положение по управлению степными областями» 1868 г. прямо объявляло, что «киргизы, как всоставе общества, так и от­дельные лица, имеют право уступать свои участки, или части оных, в пользо­вание русских, по добровольному соглашению, которое должно быть зас­видетельствовано в уездном управлении».⁵⁷ Здесь же было сказано о некоторых льготах для переселенцев: отведение места для построек, выдача бес­платного лесоматериала. Однако механизм отторжения земель еще не был оговорен. В 60-х годах XIX в., когда после отмены крепостного права стала возможной относительная мобильность российского крестьянства, мест­ные власти Степного края столкнулись с проблемой самовольных пересе­лений. Первыми самовольными переселенцами в Акмолинской области, на­пример, были тобольские и пермские крестьяне, поселившиеся в 1866 г. у оз. Саумалкуль в Кокчетавском уезде. По закону, Акмолинская область была официально открыта для переселения в 1889 г., но к этому времени здесь уже существовало 21 незаконное поселение крестьян.⁵⁸ Картина была такова: «Целые партии людей, искавших непочатых мест для хлебопаше­ства и других промыслов, бороздили Акмолинскую область вдоль и попе­рек».⁵⁹ В «Киргизской степной газете» отмечалось, что такое самовольное переселение вначале было с выгодой использовано местным казахским на­селением, которое на практике применило право сдавать свои земли в арен­ду. К началу 80-х годов в Кокчетавском уезде существовало немало аренда­торов из крестьян, в большинстве случаев нелегальных.⁶⁰ Как это происхо­дило в реальной жизни, можно представить из архивных документов. Так, вблизи аула № 3 Кинаральской волости Кустанайского уезда образовались заимки Каменская и Белояр. Лишь часть поселенцев имела расписки о по­купке земли под землянки у казахов этого аула, а «большинство посели­лось произвольно: приходили переселенцы партиями и, не спросившись никого, выбирали места рядом с ранее пришедшими и строили землянки, а потом покупали у киргизов на честное слово землю под посев... чему спо­собствовали и сами киргизы, продавая даже свои землянки».⁶¹ Местная ад­министрация, выполняя правительственные директивы, пыталась устранить самовольные поселки, о чем свидетельствуют сохранившиеся в архивах мно­гочисленные поименные списки незаконных переселенцев; там отмечено, что каждому из названных крестьян объявлено о «воспрещении прочного устройства в поселке».⁶² Крестьяне должны были вернуться на прежнее место жительства. Но, не сумев справиться со стихийной массой, степной генерал-губернатор в 1891 г. временно запретил въезд крестьян в Акмолин­скую область.⁶³

И, наоборот, особые условия создавались для переселенцев в местах, где насаждение «русского элемента», по мнению правительства, было необхо­димым. Ими являлись, прежде всего, сравнительно недавно вошедшие в состав империи Жетысу, Зайсанское приставство и т. п. Так, например, пра­вительственные органы считали, что «... водворение русских людей в осо­бенности важно для Усть-Каменогорского и Зайсанского уездов в целях охраны нашей границы с Китаем». Далее высказывалось пожелание, чтобы «вся пограничная полоса... была бы покрыта сплошной стеною русских по­селков».⁶⁴ В Жетысу, заселявшемся с 40-х гг. XIX в. исключительно казака­ми, в 60-х гг. по инициативе губернатора области Г. А. Колпаковского было разрешено размещение крестьян «в целях обрусения края». Первыми посе­ленцами из европейской России стали 242 семьи воронежских крестьян, которых из-за отсутствия земельных участков зачислили в мещане г. Вер­ного, где «они развели замечательные верненские сады, занимаясь в то же время и земледелием, заарендовывая нужные для этого земли у казаков бли­жайших станиц».⁶⁵ Для привлечения крестьян с 1868 г. действовали прави-

ла, по которым жетысуйским переселенцам на одну душу мужского пола выделяли 30 дес. земли, выдавали ссуду на обзаведение хозяйством и на 15 лет освобождали от налогов.⁶⁶ За период с 1868 по 1880 гг. в Жетысу возник­ло 36 крестьянских селений.⁶⁷ В середине 80-х гг. земель, пригодных для хлебопашества, здесь стало не хватать, и размеры надела были уменьшены до 10 дес, а льготный период сократили до 5-10 лет. Кроме того, теперь оговаривалось, что к переселению в Туркестанский край допускались «ис­ключительно русские подданные христианских вероисповеданий, принад­лежащие к состоянию сельских обывателей».⁶⁸ Вместе с тем, именно в этот период Казахстан становится одним из основных районов земледельческой колонизации в Российской империи.⁶⁹ Переселению способствовало не­сколько факторов, как постоянно действовавших, так и переменных во времени. К первой группе относятся: наличие на окраинах малозаселенных территорий; феодальные пережитки, включая и крестьянское малоземелье; нехватка заработков на родине; низкое качество земель и малоэффективность производства. В качестве переменных факторов могут быть названы неурожаи; распространение слухов; правительственная политика, поощряв­шая или сдерживавшая переселение и др.⁷⁰

Соответственно распределению этих факторов во времени нарастали и спадали волны крестьянского переселения. Характерно, что правительствен­ные постановления в этот период шли не впереди, а следовали за события­ми, пытаясь то сдерживать переселение, то ввести его в определенные рам­ки. Аграрный кризис, с 80-х гг. XIX в. охвативший Европу, затронул и Рос­сию, где 1880 г. к тому же выдался голодным. Вследствие этого миграция крестьянства из европейских районов России на окраины империи усили­лась. В конце 1881 г. были приняты временные правила о переселенцах, ко­торые разрешали крестьянам переселяться на окраину но лишь с позволе­ния соответствующих органов. Однако в 1883 г. переселение в Казахстан было вновь запрещено.⁷¹ Наконец, после пятилетней разработки, вступило в силу положение от 13 июля 1889 г. «О добровольном переселении сельс­ких обывателей и мещан на казенные земли и о порядке причисления лиц означенных сословий, переселившихся в прежнее время».⁷² Переселение допускалось лишь по специальному решению органов Министерств внут­ренних дел и государственных имуществ. Разрешение предписывалось да­вать лишь «надежным» хозяевам, «заслуживающим уважения», направляя их на земли, предназначенные для заселения. В Степном крае это были Акмолинская, Семипалатинская и Семиреченская области. Положение включало в себя правила об образовании земельных участков, о порядке причисления вновь прибывших, систему пособий и льгот переселенцам. Земельные нормы в степных областях конкретно не определялись, а уста­навливались «в размере, определяемом... условиями земледелия и произво­дительностью почвы». Положение 1889 г. фактически открыло Казахстан для переселенцев из России, но оно, как и все последующие законодатель­ные акты, не смогло упорядочить переселенческое движение. Бюрократи­ческие проволочки затягивали выдачу разрешений примерно на год и око­ло половины крестьян-переселенцев по-прежнему пускались в дорогу не­легально, хотя положение 1889 г. предписывало возвращение каждого самовольца на место приписки в административном порядке. Впоследствии этот закон дополнялся различными указами и циркулярами правительства, направленными то на некоторое расширение переселения, то на запреще­ние или приостановление его. Местные власти предпринимали самостоя­тельные попытки борьбы с самовольными переселениями. Военный губер­натор Тургайской области генерал-лейтенант Барабаш предписывал своим подчиненным, чтобы впредь «самовольные переселения не могли быть терпимы... возложить на уездную администрацию особливо бдительное наблю­дение за тем, чтобы на местах не предпринималось переселение без надле­жащего на то разрешения и чтобы обнаруженные приготовления к само­вольному переселению были немедленно прекращаемы, а виновные в том лица привлекались к законной ответственности»⁷³ В данном случае речь шла о репрессивных мерах против крестьян, уже приписанных к какому-либо участку, но пытавшихся найти более удобные земли в других местах, В этот поток внутриуездных и внутриобластных миграций вливались и кре­стьяне, не получившие вообще никакого надела - «неприписанные». В 1896 г. только по трем волостям Кустанайского уезда Тургайской области было 4033 души мужского пола, не наделенных землей.⁷⁴ В результате в конце XIX в. сельское население азиатских окраин империи обладало вы­соким показателем подвижности - 14,7%, тогда как в целом по стране этот критерий был лишь 9,8%.⁷⁵

Новый миграционный поток после голода 1891-1892 гг. в России и за­вершение в 1893 г. постройки западных участков Сибирской железной до­роги поставил правительство перед необходимостью упорядочить землеполь­зование казахского населения и самовольно вторгшихся крестьян. К этому вынуждало множество конфликтов переселенцев как с местным населени­ем, так и с крестьянами-старожилами. С 1893 г. начала работать 1-я меже­вая партия в Акмолинской области, позже были образованы и другие партии. Работа их была малоудовлетворительной.⁷⁶ В 1894 г. Николай II отметил в отчете степного генерал-губернатора «необходимость скорейшего обследо­вания качества и определения количества свободных земель, находящихся в использовании кочевого населения Акмолинской и Семипалатинской областей».⁷⁷ Организация такого обследования была вменена в обязанность Комитета Сибирской железной дороги. Комитет отметил «замеченное в пос­ледние годы особое стремление выходцев из европейской России к поселе­нию в пределах Степного края, ввиду чего следовало позаботиться поста­новкой колонизации его на прочные основания».⁷⁸ Результатом стала орга­низация по инициативе Комитета экспедиции по исследованию степных областей под руководством известного земского статистика Ф. А. Щерби­ны. За период с 1896 по 1903 гг. экспедиция подвергла статистическому опи­санию 12 уездов Акмолинской, Семипалатинской и Тургайской областей и собрала ценные сведения о казахском хозяйстве. Правительство поставило перед сотрудниками экспедиции задачу: найти возможно большее количе­ство земель для изъятия и определить степень пригодности их для земледе­лия. Предполагалось разработать нормы казахского землепользования по различным регионам, а из образовавшихся таким образом «излишков» офор­мить переселенческий фонд.

Надо отметить, что целесообразность внедрения крестьянина в степь подчас вызывала сомнения, а порой и бурный протест. Дискуссия между сторонниками колонизации и ее противниками иашла отражение на стра­ницах местной и центральной печати. Так, Г. Валихан, протестуя против

изъятия зимовок под нужды переселения, писал, что «отобрание у киргиз таких мест сделает положение их в крае невозможным».⁷⁹ С другой сторо­ны, «Киргизская степная газета» неоднократно поддерживала переселен­ческую политику правительства и в 1894 г. в одной из статей заключала: «Нельзя же не только в интересах общего благосостояния, но и во имя про­стой справедливости допустить, чтобы в одном месте государства сельские обыватели имели ничтожные клочки земли, совершенно не обеспечиваю­щие их семьи, а в другом - на каждую семью приходилось сотни десятин».⁸⁰ Много противников колонизации степи было среди работников местной администрации, представители которой весьма прагматично смотрели на процесс переселения и на практике имели дело с примерами реальных ос­ложнений в хозяйстве казахов и прочих последствий этого явления. Степ­ной генерал-губернатор в отчете за 1901-1902 гг. обращал внимание выше­стоящих органов, что «водворение переселенцев ограничило кочевнику про­стор не только в смысле количества, уменьшением площади кочевья, но и в отношении использования этого простора, сузив кочевые пути и отрезав от воды. Наносимый удар экономическому положению кочевника продолжа­ет развиваться...Таково не столь культурное, а пока скорее отрицательное для массы киргизского населения значение фактора водворения переселенца в степи...».⁸¹

Неудивительно, что мнение о необходимости сохранения кочевого хо­зяйства в Казахстане высказывалось и в самых высоких кругах. Так, сове­щание по вопросу об исследовании степных областей, проходившее в Пе­тербурге 18 марта 1895 г., пришло к выводу, что «...кочевое хозяйство явля­ется в значительной мере результатом не культурной отсталостйчкочевни-ков, а естественно-исторических условий, делающих земледельческую эк­сплуатацию тех или иных пространств невозможною» и что «кочевники дол­жны быть сохранены как элемент полезный государству, позволяющий пос­леднему пользу из таких площадей, которые иначе были бы мертвыми пустынями...».⁸² Однако, как известно, победила иная точка зрения и Казах­стан на многие годы стал объектом земледельческой колонизации кресть­ян-переселенцев из европейской части Российской империи.

Таким образом, переселенческая политика царизма в Казахстане до 90-х гг. XIX в была определена лишь стратегически, в виде основной линии - заселить окраины «крепким элементом» из крестьянской среды. Наряду с этим шел процесс выработки фактических и юридических прав правительства распоряжаться землями местного населения. Затем, в сере­дине 90-х гг. был взят курс на массовую колонизацию казахских степей.