Переселение уйгуров и дунган. Развитие земледелия в Жетысу

 

Расселение уйгуров и дунган. На развитие земледелия в Жетысу извест­ное влияние оказали переселившиеся в 70-90-х годах XIX в. из Восточного Туркестана уйгуры и дунгане. Переселение шло в два этапа. На первом этапе в 1877 г. в район Токмака (Северная Кыргызия) прибыла группа шэнь-сийских дунган, в 1881-1883 гг., согласно Санкт-Петербургскому договору, из Илийского края переселилась основная масса уйгуров и дунган.

В Жетысу к началу 1884 г. насчитывалось 9572 семьи уйгуров (45 373 чел.) и 1147 семей дунган (4682 чел.). Они расселялись так: 4477 семей уйгу­ров (19 209 чел.) обосновались в пределах Жаркентского участка, по бере­гам рек Усек и Чарын; остальная их масса - 5275 семей (26 164 чел.) — в Верненском уезде между реками Чилик и Талгар, а также осела в г. Вер­ном.¹³⁴ С переселением дунган и уйгуров оседлое население Жетысу увели­чилось вдвое.

Из переселенцев были образованы 5 новых волостей: Жаркентская, Кет-менская, Аксу-Чарынская, Малыбаевская, Карасуйская.

Переселялись дунгане и уйгуры целыми деревнями, образуя на новых местах общины, которые составлялись или целиком из односельчан, или «если их оыло мало, из жителеи нескольких соседних селении, но в после— днем случае старая связь сохранялась: жители разных селений, вошедших на новом месте в одно общество, обыкновенно образовывали отдельные пятидесятки и десятки».¹³⁵

По переписи 1897 г., число переселенцев составляло: дунган - 14 130, уйгуров - 55 999 чел.¹³⁶

Поскольку лучшие земли в Жетысу были изъяты в пользу казачества, уйгуры и дунгане получили участки, которые без искусственного ороше­ния были малопригодны для земледелия. Проводить арыки и магистраль­ные каналы в первый год переселения было очень трудно, тем более, что переселенцы получали наделы временно, до переселения всех дунган и уй­гуров.

Исходя из правил поземельного устройства сельского населения об­ласти, установленных Семиреченским областным правлением в 1882 г., дунгане и уйгуры должны были получить по 10 дес. земли на мужскую душу. Однако в 1885 г., когда приступили к отводу наделов для пересе­ленцев, на мужскую душу выделялось лишь 4-5 дес. с обложением об­рочной податью с 1 января 1892 г. Фактически переселенцы получали участки по еще более заниженным нормам, не говоря о том, что земли, предоставленные им, нередко были малопригодны или совсем непри­годны для хлебопашества. На 10 тыс. дунганского населения Жетысу было выделено всего 27 тыс. дес, земли, т.е. менее 3 дес. на душу.¹³⁷ Трудовая часть дунганского и уйгурского крестьянства оказалась пло­хо обеспечена землей.

Сельское и городское уйгурское и дунганское население разделилось на общины, со своей администрацией, мечетью и возглавляющим ее духов­ным лицом. Хотя земля распределялась по отдельным хозяйствам, формаль­но она считалась общинной. Царские власти мало интересовал вопрос о фактическом распределении земли внутри общины. Дунганская и уйгурс­кая общины были удобным средством в руках колониальных властей для сбора налогов с населения по принципу круговой поруки.

Наряду с распределением надельной земли на двор (тутун -дым) широ­ко практиковалось распределение земли на мужскую душу, которая и слу­жила разверсточной единицей. Нередко богатые хозяева записывали в муж­ские души не только наличное мужское население, но и будущих детей. Таким образом, уже при распределении земли сложилась неравномерность в ее пользовании; богатые дунганские и уйгурские домовладельцы захвати­ли значительную часть надельной земли.¹³⁸ Они завладели лучшими земель­ными участками по берегам рек и вновь прорытых каналов, оставив для бед­ноты земли, худшие по качеству, бесплодные и удаленные от рек, ручьев и каналов. Бедняки протестовали против произвола, пытались жаловаться местной царской администарции, но все было бесполезно.¹³⁹

Обедневшая часть переселенцев смогла на первых порах освоить лишь небольшие участки выделенного им надела. В результате внутри общин сло­жились своеобразные арендные отношения, когда бедные общинники ус­тупали состоятельным свои наделы или значительную часть их, а сами на­нимались к «арендаторам» в качестве поденных рабочих (мардикеров) за часть урожая. Эти наделы фактически переходили в полное владение новых хозяев, хотя формально они еще продолжали числиться за старыми вла­дельцами.

Таким образом, богатая верхушка обищн, духовенство и представители сельской администарции дунганской и уйгурской общин превратились в крупных землевладельцев, сконцентрировавших в своих руках земельные наделы многих общинников. Городское население Жаркента, например, по разверстке получило 734 надела, из них вскоре 622, или 80 проц., перешло в руки крупного богача-ростовщика Юлдашева. Он сосредоточил в своих руках огромные земельные владения, подчинив себе значительную часть переселенцев. Владение водоразделами обеспечивало ему «право» владения землей, поскольку сельские общества большей частью располагали сред­ствами для проведения арыков. Этот обуржуазившийся феодал большин­ство своих сделок строил на следующем принципе: брал на себя несение всех податей, лежащих на наделах, и обязывался поставлять воду во все ары­ки, а в некоторых случаях и соорудить их. Беднейшая часть уйгуров и дун­ган за эти услуги должна была отдавать ему с орошенной земли одну треть урожая при их семенах и одну вторую - при семенах Юлдашева. На таких условиях он соорудил десятки арыков в Аккетинской и Жаркентской во­лостях, что обеспечило ему подчинение большинства селений этого райо­на. В уезде были построены амбары, куда зависимые от него общинники свозили половину урожая. Интересы хозяина бдительно оберегали его слу­ги, так называемые «кок-баши».¹⁴⁰

В урожайные годы в амбары Юлдашева стекалось до 200 тыс. пудов хлеба, подавляющая часть товарного зерна. Установление таким обра­зом монополии на хлеб в этом районе позволяло ему систематически повышать цены на него нередко сразу на 20—25 проц. Распределением воды в общинах, связанных с Юлдашевым арендованными отношения­ми, занимались не выборные мирабы из числа общинников, а кок-баши Юлдашева. Сосредоточив в своих руках распределение воды, Юлдашев фактически приобрел еще один сильный инструмент для подавления протестов недовольных.¹⁴¹

Проводя арыки, платя подати за общинные земли, заключая арендные сделки за счет принадлежащих общинникам участков, этот ростовщик изоб­ражал из себя благотворителя. Между тем эти своеобразные арендные от­ношения даже при условии затрат на выплату податей и орошение прино­сили ему баснословные доходы.

В селении Чарын был другой богач — дунганин Хасанзе по прозвищу Байсемиз. Сам он не сеял, а только возделывал землю под рис, после чего сдавал ее местным безземельным крестьянам. Они должны были отдавать ему пятую часть урожая, а при его семенах - половину. Как и Юлдашев, он принимал на определенный срок в аренду наделы с условием орошения. Группа уйгуров сдала ему 29 наделов земли сроком на 10 лет, начиная с 1898 г., за общую плату по 200 руб. в год.¹⁴²

Зажиточные дунгане и уйгуры арендовали земли у казачества, крестьян-переселенцев, а также у казахских и кыргызских обществ с денежной или натуральной оплатой. Пашни у казахов и кыргызов арендовались большей частью коллективно всей дунганской или уйгурской общиной. В уйгурских селениях Жаркентского уезда пахотная земля, находившаяся в общинном пользовании, почти на 1300 десятин превышала количество их надельной земли. В Ассы-Корамской волости 23 проц. пахотной земли было арендо­вано у кыргызов, в Малыбаевской арендованные земли составляли 36,4проц., наиболее распространенной формой аренды была испольщина, менее рас­пространенной - денежная аренда.¹⁴³

Концентрации общинных земель в руках сельских богачей способство­вало также отходничество дунган и уйгуров. Получив в наделы неплодо­родные земли, не имея рабочего скота и сельскохозяйственных орудий, бед­няки после окончания льготного срока в отношении выплаты податей (об­рока, земского сбора и др.) совершенно разорялись, массами бросали свои наделы, ища заработка в городах в качестве наемных рабочих и сельскохо­зяйственных батраков. В одном лишь Пишпекском уезде батраками на сель­скохозяйственных работах из общего числа наемных рабочих 27,3 проц. были выходцы из дунганских общин.¹⁴⁴ Из 3527 хозяйств уйгуров-переселенцев Жаркентского уезда к 1910 г. ушло на заработки 28,4 проц.¹⁴⁵

Приспосабливая свое хозяйство к требованиям рынка, зажиточные дунгане и уйгуры в основном культивировали технические культуры. Применялся наемный труд, сочетались патриархально-феодальные и ка­питалистические формы эксплуатации крестьян. Ввиду многообразия сельскохозяйственных работ использовались различные формы эксп­луатации крестьян.¹⁴⁶

Продолжали сохраняться феодальные методы эксплуатации в виде от­работок, когда, например, безземельные крестьяне получали одну треть урожая с обрабатываемого ими господского участка.

Проникновение товарно-денежных отношений в хозяйство уйгуров и дунган вело к разрушению отсталого, замкнутого характера общины. Пе­реплетение различных по своей сути форм хозяйствования приводило к тому, что нередко трудно было выявить разницу между батраками с наделом и безземельными и малоземельными крестьянами, наделенными землей па основе издольщины.

Занятая переселенцев. Дунгане и уйгуры принесли с собой в Жетысу издавна сложившиеся традиции земледелия с искусственным орошением. Скотоводство и прочие промыслы имели второстепенное значение. У уйгу­ров доходы от земледелия составляли 49,1 %, от прочих промыслов — 26,1%, от скотоводства - 15,5%, случайные поступления - 9,3%, у дунган они рас­пределялись следующим образом-80,8; 5,9; 9,8; 3,5проц.¹⁴⁷

Среди зерновых преобладала пшеница, ею засевалось более половины земель. За пшеницей следовали ячмень, просо, овес, рис, масличные (гор­чица, мак, лен). ¹⁴⁸ Рисоводством сравнительно широко дунгане начали за­ниматься с 1888 г., после освоения и орошения арендованных земель по правому берегу р. Чу.¹⁴⁹ У уйгуров рисоводство не стало доминирующей культурой, как у дунган. Они, в основном, занимались садоводством, ого­родничеством и бахчеводством (примерно две трети населения). Более двух третей дунганских хозяйств также имели сады. Выращивались персики, но­вые для Жетысу сорта яблок, груш и слив, виноград.

Дунгане и уйгуры разводили баклажаны, редис, красный перец, фасоль, огурцы, капусту, лук репчатый, морковь, картофель, чеснок, а также арбу­зы и дыни. По описанию Г. Гинса, изучавшего хозяйственный быт дунган-переселенцев, огороды их располагались непосредственно за домиками, каждая грядка тщательно расчищалась и поливалась с помощью маленькой канавки. «Один квадратик занят луком, другой — перцем, третий — бакла­жанами, четвертый - картошкой, пятый и шестой унавожены и оставлены для отдыха, далее идут грядки с маисом, а за ними тянутся большие прямо­угольники с рисом, наполовину растущим в воде... Эти дунганские огороды не хуже показательных полей, устраиваемых агрономами для переселен­цев».¹⁵⁰

Продукты сбывались в ближайших городах и на ярмарках как самими дунганскими и уйгурскими крестьянами, так и приезжавшими к ним пере­купщиками.

Уйгуры занимались также хлопководством и частично шелководством. Дунгане и уйгуры культивировали лен и кунжут, горчицу для приготовле­ния масла. Наряду с этим дунгане занимались выращиванием мака для из­готовления опиума, использовавшегося главным образом как обезболива­ющее средство. Позднее стали разводить табак, выгодно сбывая его на мес­тном рынке.

Таким образом, для хозяйства уйгуро-дунганских переселенцев было типично многообразие культур.

Скотоводство у дунган и уйгуров самостоятельного промыслового зна­чения не имело и велось лишь с целью обеспечения хозяйств рабочим ско­том. Разводились главным образом лошади, коровы и, частично, овцы и козы. Дунгане крупный рогатый скот использовали как тягловую силу, а уйгуры содержали его как источник молочных продуктов.

Земледельческая техника у дунганского и уйгурского крестьянства на­ходилась на крайне низком уровне. Основным земледельческим орудием была деревянная соха без отвала (сабан), глубина вспашки не достигала 2-4 вершков. Сеяли в нераспаханную землю под снеговую воду или же на землю, размягченную специальным предпосевным поливом, так как сухая земля не поддавалась сабану. Нередко дунганские и уйгурские земледель­цы вынуждены были прибегать и к ручной обработке земли, так как крепкие сорные травы поддавались лишь кетменю. Раннюю пахоту они прово­дили обычно в марте, самую позднюю - к концу апреля.

Боронование производилось волокушей, представляющей собой деревянную раму, переплетенную прутьями, на которую становился человек или накладыались камни для тяжести.

Хлеб убирали своеобразным уйгурским серпом с длинной ручкой, реже косой. Молотили тут же на поле; по связанным веревкой снопам возили каменные катки, зерно веяли лопатой.

Основной системой земледелия у дунган и уйгуров оставалась залеж­ная, при которой часть земли обрабатывалась, а другая часть отдыхала. Крат­ковременное использование каждого земельного участка (2—3 года) даже при отсутствии удобрений не приводило к быстрому истощению почвы. Поэтому даже несостоятельные хозяйства не сеяли два года подряд на од­ном и том же месте; каждый год они производили посев на новых местах надела, возвращаясь на уже использованный участок после того, как вся земля надела побывает под посевом. Это позволяло получать относительно высокие урожаи.

Многопосевные хозяйства, прибегавшие к аренде земель, не заботились о сохранении плодородия почв путем правильного севооборота. Каждый сеял то, что ему в данное время было выгодно, быстро истощая арендован­ный участок. Имея незначительные участки земли, из которых лишь часть могла быть занята под пашню, уйгуро-дунганские переселенцы нередко ста­рались искусственно повысить плодородие почвы с помощью удобрений. Однако удобрить поле под силу было лишь состоятельным хозяйствам.

Насколько велико было значение поливного земледелия в хозяйствен­ном быту уйгуров и дунган, показывает огромное преобладание посевов с искусственным орошением над богарными: у уйгуров поливные земли со­ставляли 30 694 лес. (97,2%), богарные - 882 дес. (2,8%); у дунган соответ­ственно - И 025 дес. (71,5%) и 4386 дес. (28,5%).¹⁵¹

Распределение воды между общинниками производилось мирабами по наделенной земле.

Переселение в Жетысу не прошло бесследно для переселенцев. Если раньше в хозяйстве уйгуров и дунган применялись только деревянные са­баны и другие примитивные виды инвентаря, то теперь они стали пользо­ваться железными плугами, боронами, сеялками и т.д., освоили новые сель­скохозяйственные культуры: овес, табак, картофель, помидоры и др. Под влиянием коренного населения - казахов и кыргызов, дунгане стали зани­маться скотоводством.

Исторические судьбы уйгуров и дунган тесно переплелись с судьбами народов Казахского края как части России.