Переселенческая деревня

Крестьянское хозяйство в переселенческих деревнях Казахстана из-за ряда причин - места, времени возникновения, условий создания и пр. до­вольно существенно различалась по основным параметрам даже в конкрет­но взятом регионе. Чтобы выявить его наиболее типичные черты и тен­денции развития, вполне резонно привлечь более или менее достовер­ные данные, позволяющие дать более объективную картину. В качестве таковых были использованы обобщающие сведения, которые явились итогом обследования переселенческих сел экспедицией по исследова­нию в 1898-1910 гг. Акмолинской и Семипалатинской областей.¹⁰⁷ Важно, что описанию подвергались не только новосозданные хозяйства, но и те, которые существовали здесь с 70-80-х гг. XIX в.

Несомненно, что в переселенческой среде существовала четко выра­женная имущественная дифференциация, что вызывает необходимость выделить основные хозяйственно-экономические группы. В качестве критерия для группировки принят размер пахотной площади на один двор, что достаточно емко отображает экономические возможности каждого хозяйства. Если в России таким показателем была величина земельного надела, то для районов переселения, где каждое хозяйство получало стандартные 15 дес. на мужскую душу, этот показатель, на­оборот, нивелировал экономическое положение крестьян. В то же вре­мя размер запашки на этом наделе показывал истинные возможности каждого хозяина. Фактически землепользование переселенцев включа­ло не только пашню на своем наделе, но и на арендованной земле, что заставило суммировать эти два показателя при группировке. Группи­ровка была произведена в следующих пределах: размер пашни на хо­зяйство до 5 дес. (1 группа); от 5 до 15 дес. (II группа); от 15 и выше дес. (III группа). При анализе первичные статистические данные по всем группам путем компьютерной обработки были пересчитаны в среднем на одно хозяйство, что дает возможность продемонстрировать основ­ные экономические черты и особенности переселенческой деревни.

Переходя к рассмотрению наиболее характерных показателей крестьян­ского хозяйства к XIX—нач. XX вв. на территории Казахстана (см. табл.1), прежде всего следует отметить довольно длительный период его функцио­нирования (в среднем 9,2 года). Чем дольше существовало хозяйство, тем оно было выше по своим показателям, и, следовательно, состоятельнее. Относительно положения переселенцев на местах прежнего обитания мож­но сказать, что это были не самые бедные слои, о чем свидетельствуют раз­меры как собственный пашни, так и арендованной. Эти цифры, так же как и данные о тягловой силе на родине, по всем трем группам незначительно от-

клоняются от среднего значения и имеют незначительную дисперсию. Так­же близки все три группы по количеству членов в семье и по рабочей силе в ней. По стартовому же капиталу наблюдается незначительный разброс. Так, наибольшую сумму имела II группа, затем I, а потом уже III группа. Значи­тельный разброс имеют и показатели о землепользовании, которые демон­стрируют равномерное возрастание от группы к группе. Такой важный по­казатель, как «количество тяглового скота», кажется, растет от группы к группе незначительно, но в стоимостном значении, отражающем качество скота, дает значительно возрастающий ряд и значительную дисперсию. Иная картина наблюдается при рассмотрении данных о крупном рогатом скоте, где в стоимостном выражении лидирует I группа хозяйств, наиболее бед­ная. Известно, что маломощные переселенческие хозяйства, несостоятель­ные в земледельческом отношении, поддерживали свою жизнеспособность за счет скотоводства вообще и за счет молочного скота в частности.¹⁰⁸

Зато данные о сельскохозяйственном инвентаре дают четкое пред­ставление о слабой технической оснащенности практически всех хо­зяйств, в которых не всегда имелся даже один плуг (причем, в данном случае речь идет о деревянном плуге, редко с железными наконечни­ком). Весьма характерным является показатель о количестве земель, засеянных пшеницей. Сотрудники экспедиции по исследованию степ­ных областей заметили, что устойчивым можно считать то хозяйство, где пшеничный клин достигает 10-12 дес. В нашем случае к таковым относятся лишь хозяйства III группы.

Следующая группа показателей демонстрирует доходные и расходные статьи крестьянских бюджетов и дает равномерное возрастание от I группы к III группе, что еще раз доказывает существующую в переселенческой сре­де значительную имущественную дифференциацию.

Таким образом, на рубеже веков переселенческое хозяйство в Ка­захстане своими корнями происходило из довольно однородной, не бед­нейшей части российского крестьянства, что соответствовало характе­ру переселенческой политики правительства того периода. Это были хозяева, способные одолеть трудный переезд и устроиться на новом месте. Чем дольше жил такой новопоселенный хозяин, тем крепче ста­новилось его хозяйство.

По наблюдениям известного статистика П. П. Румянцева, который ссы­лается и на других исследователей переселенческого хозяйства, лишь через 18-20 лет рост или упадок благосостояния переселенца зависит уже не от возраста хозяйства, а от общих экономических условий. ¹⁰⁹ Характерно, что размер денежной суммы при поселении не играл решающей роли в станов­лении хозяйства. Здесь определяющими были другие факторы и, в первую очередь, предпринимательские способности каждого человека. Однако осо­бого богатства переселение в большинстве случаев крестьянам не принес­ло. Об этом говорит то, что основная масса хозяйств закончила бюджетный год с дефицитом, т.е. статья расходов превышала доходную часть. Лишь Ш группа дала некоторое превышение доходов над расходами. Иного трудно было ожидать, т.к. материально-техническая база крестьянского переселен­ческого хозяйства была очень слаба. Так, по утверждению сотрудников эк­спедиции, чтобы распахать целинные земли, требовалось 4-5 пар быков на один плуг. Но во многих хозяйствах плугов не было вообще, а количество тяглового скота на хозяйство в среднем было 6 голов. Показательны и ста­тьи расходов крестьян. Основные расходы шли на пищу и на одежду (пос­леднее не вошло в данную таблицу). Примерно в три раза меньше шло на содержание скота и птицы и еще меньше на покупку семян. Хозяйство в основном работало на удовлетворение потребностей членов семьи своим же трудом, т.к. наем работников применялся очень ограниченно. Эту сис­тему самообеспечения почти не затрагивали налоги, которые были невели­ки. Основной доход приносило земледелие при значительной доле ското­водства. Промыслы существенной роли не играли. Данный источник по­зволяет сделать вывод о преобладании натурального характера переселен­ческого хозяйства конца Х1Х-начала XX вв. Основные расходы, а также расчеты между собой крестьяне вели в натуральном выражении, Денежные расходы от натуральных составляли менее 20%. Товарность земледелия со­ставляла в 1-й группе - 7,3%, во П-й - 13,3%, в Ш-й - 21%. Это довольно близко к аналогичным показателям, например, по Воронежской губернии, где товарность земледелия в этот же период составляла от 12,5 до 17,5%.¹¹⁰ Очевидно, что не очень большая доля денежных расходов не стимулирова­ла рост товарности сельского хозяйства и основной мотивацией к труду было самообеспечение.

Переселенческое хозяйство в Казахстане было генетически связано с крестьянским хозяйством европейской России. Крестьянин переносил на новые земли тот же экстенсивный способ ведения хозяйства с использова­нием примитивной техники, как и в родной деревне. Агроном В. П. Бушин-ский отмечал, что степной земельный простор «не принуждал местных хо­зяев направлять свою мысль на отыскивание каких-либо новых форм хо­зяйства, установления плодосмена и возможно лучшего использования зе­мельной площади своих участков... Почти всюду преобладал крайний тип залежного хозяйства, каковое вполне возможно было вести при большом земельном просторе».¹¹¹ Даже группа состоятельных хозяев, имевшая мате­риальную возможность расширить применение техники и улучшить обра­ботку земли, предпочитала просто увеличивать посевные площади. Таким

образом, избыток земель - мечта крестьянина, оборачивался тупиком для его хозяйства.

Схема переложного (залежного) земледелия, применяемая в пересе­ленческой деревне, была крайне проста. Здесь учитывался главным об­разом тип почвы. На черноземных почвах целина служила подряд 7-8 лет. Вначале 5-6 лет сеяли пшеницу, а потом 2 года овес или ячмень, затем оставляли землю отдыхать - «в залежь» — на 2-3 года. На темно-каштановых почвах сеяли подряд 5-6 лет (3 года пшеница и 1—2 года овес), а затем бросали участок в залежь на 6-9 лет. Светло-каштановые почвы использовали 3 года, давая отдохнуть им 7-10 лет.¹¹² Этот метод, апробированный на российских пашнях, оказался совершенно гибель­ным на большинстве земель Казахстана. Тонкий плодородный слой по­чвы разрушался - «выпахивался». А.Н. Букейханов, длительно изучав­ший проблему крестьянских переселений, привлек материалы агроно­мических исследований земледельческих регионов Казахстана и выя­вил причины, вызвавшие необходимость постоянной «прирезки» земель к крестьянским наделам. Он приводит пример, когда земля, бывшая когда-то лучшей, после одиннадцатилетнего использования совершен­но истощалась и почвенные разрезы ее дали картину типичных солон­цов. «Крестьяне упорно, с настойчивостью, заслуживающей лучшей участи, каждый год пашут и сеют здесь, недоумевая, почему земля ро­дит не хлеб, а осот, вьюнок и т.п.... Продолжать здесь кульутру в том направлении совершенно невозможно, так как это будет бесцельной тратой и труда, и капитала».¹¹³ Недаром в Акмолинской области с 1896 по 1906 гг. три раза были неурожай и голод.¹¹⁴ С другой стороны, хищническая эксплуатация земель Казахстана экстенсивным земледелием вела к будущим экологическим катастрофам, о чем уже тогда заявили ученые.¹¹⁵ Пророчески звучат слова А. Н. Букейханова: «В Киргизской степи пресс на хозяйство естественных условий громадный - и усилию человека остается ограниченное поле для приложения. Здесь царит гос­подство стихии. Если, где не следует идти против природы, а нужно ра­зумно к ней приспособляться, то это необходимо соблюдать в Киргиз­ской степи по отношению к форме хозяйства... Быстро выпахивается многовековая целина Киргизской степи, цветущее на первых порах зем­леделие, оставшись у разбитого корыта - распыленной залежи, где не растет даже никакая «едовая» трава, обнаружит этот обман».¹¹⁶

В подобной ситуации крестьянское хозяйство часто оказывалось на гра­ни гибели, а его хозяева - смерти. Так, жители с. Мариинского Кокчетавс-кого уезда, основанного в 1890 г., в 1893 г. пережили страшный голод. Не­которые питались по 10 дней одной солью. Другие кормились березовой корой: «Если с кисленьким - ничего, а так - нельзя». Ели даже опилки, обрекая себя на медленную смерть.¹¹⁷

Экстремальных положений в жизни переселенцев возникало предоста­точно и в какой-то степени гарантом выживаемости крестьянина выступа­ла община.

Надо отметить, что юридически в каждой переселенческой деревне дол­жно было существовать местное «общество», т.е. община. Подобная прак­тика насаждалась административными органами Степного края по образу и подобию российской деревни.¹¹⁸ Делалось это для того, чтобы сохранить и

задействовать фискальный характер общины. Стоит сразу сказать, что мес­тные власти регулярно спускали крестьянам указания, то о разделе земель,¹¹⁹ то об организации общественной запашки,¹²⁰ то о наделении пашней вновь прибывших.¹²¹

Однако, при внимательном рассмотрении видно, что сельская община все-таки жила и развивалась по внутренним, присущим ей законам. Если в среде переселившихся крестьян было сильно общинное ядро и, что немало­важно, общинные традиции, то сразу же включались все функции общины и, в особенности, контроль над землепользованием. В большинстве случаев для переселенческой деревни Казахстана на первых порах был присущ зах­ватный вид землепользования, который, как начальный, отмечен во всех районах аграрного переселения.¹²²

Несмотря на кажущуюся возможной анархию при захватной форме зем­лепользования, здесь действовали все правила. «Раз вспаханная земля принадлежит тому, кто ее распахал и без разрешения хозяина никто пахать ее не может». Заявка на какое-либо место (до распашки) не признается дей­ствительной, «а то, пожалуй, всю степь можно захватить». «Если кто сделает 2-3 борозды около своей пашни, то такое место уже не захватывается, но, если кто-нибудь в степи, далеко от пашни, сделает такие борозды, то на это не обращают внимания».¹²³

В части деревень община обладала более определенными правами и здесь выпукло выступает борьба ее за жизнеобеспечение своих членов. Прежде всего, это, конечно, стремление количественно уравнять их в землепользовании. Но, помимо этого, при внутриобщинном дележе зе­мель стояла задача обеспечить и качественное равенство пахотных зе­мель. Этому способствовала отработанная техника раздела: все населе­ние деревни разбивали на сотни, затем разбивали всю причитающуюся землю на такое же количество «столбов» (участков) определенного раз­мера. В одном случае каждая сотня получала свой «столб» подряд, внут­ри нее каждый десяток получал свой надел по жребию, а затем уже внут­ри десятков тянули жребий «на душу».¹²⁴ В другом случае стремились равно разделить и неудобные земли. Так, в с. Коноваловском столбы нарезали так, чтобы каждой сотне достался и близкий, и дальний от речки Баганатки столб. Так же делили участки и внутри десятков: чтобы дос­тался и ближний, и дальний.¹²⁵ В результате земли одного хозяина находились после раздела в двух местах: рядом с деревней около реки и на дальнем краю. В итоге после прирезок, вся пашня могла ока­заться в пяти местах, а то и в семи.¹²⁶ Такая чересполосица, весьма нежелательная в России, была обычным делом для общинного зем­лепользования в Казахстане. В какой-то степени разбросанность участков по разным местам гарантировала урожай хоть на одном участке в случае гибели его в других местах. Крестьяне с. Семипол-ки при разделе земель давали каждому хозяину наделы в двух местах «отчасти потому, что земля вообще пестрая, а, главное, потому, что иметь в одном месте посев больше риску, в случае проявления ко­былки и в случае града».¹²⁷ Характерно, что земельная чересполоси­ца объяснялась членами общества не только хозяйственными при­чинами, но и чисто моральными соображениями - «чтобы не оби­жался иной», чтобы никому «не обидно» было.¹²⁸

Хотя подобная разбросанность пахотных участков трудно поддава­лась учету, община прилагала много усилий для контроля над земле­пользованием. Еще при разделе земель выбирали специальных лиц, ко­торые следили и за обмером земель, и за межеванием. В среде русских переселенцев это обычно были четыре человека, «доверенных», «земель­ных старост», в украинской — один - «степовничий». Их функции про­должались и после раздела и заключались в наблюдении за установлен­ным порядком землепользования, о чем докладывалось обществу. ¹²⁹ В украинских селах степовничий единолично обладал еще большими пра­вами: помимо контроля за соблюдением оговоренной нормы распашки, община поручала ему распределять землю между хозяевами.¹³⁰ Зажиточ­ная часть крестьян-общинников противилась упорядоченному разделу, так как захват, да к тому же плохо регулируемый, был для них очень выгоден. Имея рабочий скот и крепкий инвентарь, такой хозяин мог поднять больше хлеба, а во-вторых, часть «мягкой», т.е. распаханной, земли продавали своему же однообщиннику, не способному распахать твердые целинные земли. К тому же лучшие земли, как правило, оказы­вались в руках у богачей. Основная масса сельчан стояла за раздел зем­ли. «А надо делить, настолько надо, что равно бесхозяйственное дело теперь. Из-за того, что земля не делена, кортомит (т.е. арендует. - Рeд) иной землю, забирает у бедных сколько придется...», - считали жители с. Константиновского.¹³¹ Основные настроения рядовых общинников высказывали и крестьяне с. Новорыбинского: «Бедные согласны бы по­делить, а богатые не дают, торгуются землей: распашет, да продаст; ма­тушка-степь большая, он работает, да работает».

Требуя раздела земель, основная масса крестьянства по сути требовала уравнения положения богатого и бедного, уповая таким образом улучшить свое положение.

Следует признать, что социальные функции общины в переселенческой деревне Казахстана были крайне слабы. В условиях массовых переселений, когда судьба крестьянина сильно зависела от воли любого административ­ного чина, не наблюдается случаев, чтобы община отстаивала интересы своих членов перед вышестоящими органами, что было присуще мирским орга­низациям в других регионах.¹³² Явно, что эти функции еше не сложились, т.к. и сама община в условиях переселения в большинстве случаев находи­лась в стадии формирования. Временный фактор играл значительную роль как в складывании самой общины, так и ее порядков.¹³³

Необходимо отметить и изначальную полиэтничность переселенчес­кой деревни Казахстана. В разное время сюда мигрировали русские, украинцы, татары, мордва, немцы, поляки, болгары, эстонцы и пр. Мо-ноэтничность при поселении, видимо, была желательна и при возмож­ности соблюдалась, но решающую роль здесь играла воля переселен­ческой администрации, а при самовольном переселении - наличие сво­бодных земель и возможность «приписаться» к уже живущим сельча­нам. Часты случаи, когда крестьяне жили в ауле у тех казахов, у кото­рых они арендовали земли.

Таким образом, переселенческая деревня Казахстана конца XIX—нача­ла XX вв. представляла собой сложный социально-экономический меха­низм, еще находившийся в стадии формирования.