I. Организационный момент

II. Словарно-семантическая работа.

Грёза – мечта (первоначально: призрачное видение). Грезиться – мерещиться, представляться в воображении.

Скорбь – крайняя печаль, горесть, страдание.

Упование (устар.) – то же, что надежда.

III. Подготовка учащихся к восприятию текста.

Краткое слово учителя о значении творчества А. С. Пушкина, об обаянии его личности и любви к нему современников, о том, что данный текст составлен на основе повести А. Новикова «Последний год». А. Новиков известен нам по таким произведениям о жизни поэта, как «Пушкин на юге», «Пушкин в Михайловском». Учитель напоминает, что восприятие речи на слух требует особого внимания, сосредоточенности, умения как бы увидеть внутренним взором картины, нарисованные словами.

IV. Чтение учителем текста.

ПРОЩАНИЕ С ПУШКИНЫМ

Едва весть о смертельном ранении Пушкина распространилась по Петербургу, люди разных сословий двинулись на Мойку. Кто не знал адреса поэта, шел за другими. Шли пешком, ехали на извозчиках со всех концов города. У дома росла толпа, встревоженная, молчаливая, ожидающая.

Знакомые, малознакомые и даже вовсе незнакомые поэту люди поднимались по лестнице и звонили. К полудню 28 января посетителей было столько, что входная дверь открывалась непрерывно.

Тогда-то и вывесил на дверях квартиры свой бюллетень догадливый Жуковский. Но люди на набережной не расходились, с затаенной надеждой ждали добрых вестей.

Неожиданный робкий луч надежды блеснул ранним утром 29 января, когда еще совсем темно было за окнами пушкинского кабинета. Но раньше, чем заглянул в окна хмурый петербургский день, безнадежно угас робкий луч напрасных упований. Пушкин тает на глазах. Пульс опять едва уловим. Его снова одолевают боли.

Жуковский вывешивает новый бюллетень, звучащий, как погребальный звон: «Больной находится в весьма опасном положении».

Было около трех часов дня, когда и врачам и друзьям Пушкина стало ясно, что жизнь его надо считать минутами.

– Хорошо, ах, как хорошо… – в забытьи слабо произнес Пушкин. – Пойдем же выше, выше!

Он открыл уже почти безжизненные глаза, тень улыбки скользнула по его губам.

– Мне пригрезилось, что я карабкаюсь по этим книжным полкам все выше и выше, так, что голова кружится, – с трудом докончил он и задышал отрывисто и громко. Лицо его вздрагивало от страданий.

Все близкие собрались в кабинете. Жуковский не переставал беззвучно рыдать. Доктор Даль тихо сказал: «Отходит». Наталью Николаевну под каким-то предлогом увели. Друзья приблизились к дивану вплотную.

Вдруг Пушкин широко раскрыл глаза. Лицо его прояснилось, и он прежним голосом внятно произнес:

– Кончена жизнь.

Только мгновение в глазах его сиял лучистый свет, потом веки дрогнули и закрылись навсегда.

– И вот уж нас от него отделяет неизмеримая пропасть, – проговорил доктор Даль и, отвернувшись, зарыдал.

Жуковский, опустившись на колени, положил голову на ноги Пушкина и долго оставался неподвижным. Потом близко склонился над его лицом, всматривался в него с изумлением. На лице Пушкина застыло торжественное спокойствие, как будто поэт постиг еще никем не разгаданную тайну.

Когда Жуковский вновь показался перед толпой, по его лицу все поняли, что он сообщит сейчас страшную весть. И толпа замерла.

– Александр Сергеевич скончался, – снимая шапку, сдавленным голосом проговорил Жуковский.

И люди в скорбном молчании обнажили головы.

Пошел густой, мягкий снег. Сумерки переходили в ночь… А у серого дома на Мойке народу все прибывало и прибывало. (393 слова.)