Проблема власти в творчестве М.Фуко

«Надзирать и наказывать» (1975) Ещё в середине XVIII века для власти была характерна чудовищная жестокость. Но уже в тридцатые годы XIX века, она стала более мягкой и гуманистичной. Если прежде преступников предавали публичным казням или подвергали пыткам, то позже их стали помещать под тщательный тюремный надзор, исключающий всякое насилие над телом. То есть изменилась сама социальная природа наказания. Сформировалось новое представление о субъекте преступления, сложилось рационально-расчётливое отношение к человеческому телу. Субъектом преступления перестаёт быть тело преступника, им становится его душа. Распространяется тезис о терпимости к подсудимому и о большей нетерпимости к преступлению. Для предотвращения преступлений предлагается распространять в сознании граждан представление о неотвратимости наказаний, рассматривается необходимость массовой профилактики преступлений. С появлением гильотины сцены казни утратили свою зрелищность, но приобрели рационально-дидактический смысл. Утратив былую театральность, казни преступников должны были стать уроком для остальных граждан. Главным и практически единственным наказанием за все уголовные наказания становится тюрьма. Она становится в один ряд с такими дисциплинирующими механизмами, как больница, школа, мануфактура, казарма, и при этом соединяет в себе черты каждого из них. Тюрьма оказывается пространством принудительной нормализации индивидов. Одновременно с этим активно эксплуатируется модель монастырской дисциплины. Заводы, казармы, тюрьмы и работные дома функционируют подобно закрытому монастырю. Извлечение полезности достигается созданием огороженных пространств. С целью предупредить возможные протесты наряду с огораживанием применяется методика разгораживания. Каждому индивиду отводится его собственное место. Возникает практика экзаменаций, отчётов о проделанной работе и строгого следования временному регламенту. Появляется такое понятие, как «паноптизм». Этот принцип наиболее очевидно был представлен в знаменитом проекте тюрьмы-паноптикума Иеремии Бентама. Паноптикум придает социальной реальности свойство прозрачности, но сама власть при этом становится невидимой. Власть в концепции Фуко перестает быть "собственностью" того или иного класса, которую можно "захватить" или "передать". Она не локализуется в одной только надстройке, в государственном аппарате, но распространяется по всему "социальному полю", пронизывает все общество, охватывая как угнетаемых, так и угнетающих. Власть осуществляет репрессивную и идеологическую функции, но не исчерпывается ими, а составляет нечто большее: "власть производит, она производит реальность". До того, как что-то подавлять, она сначала это производит. Чтобы бороться с преступностью, полиция сначала ее создает. Переставая быть институционально локализованной, власть становится анонимной, неопределенной и неуловимой: "Власть повсюду, но не потому, что она охватывает все, а потому, что проистекает отовсюду". Она рассеивается на бесчисленное множество "очагов" и "колесиков", система которых образует "диаграмму механизма власти", напоминающую некую весьма тонкую и гибкую сетку. Власть представляет собой некую "абстрактную машину", похожую на вечный двигатель, работа которого не нуждается в помощи со стороны человека. Будучи механизмом или машиной, власть относится к компетенции не столько политологии, сколько физики и механики, становясь предметом особой дисциплины - "микрофизики власти". Наиболее глубокую связь власть имеет со знанием. Развивая известную идею Ницше о неотделимости "воли к власти" от "воли к знанию", Фуко усиливает ее и доводит до крайности, рассматривает в духе своеобразного "панкратизма" (всевластия). Никакое знание, отмечает он, не формализуется без системы коммуникаций, которая сама по себе уже есть форма власти. Никакая власть не осуществляется без добывания, присвоения, распределения и сокрытия знания. "Нет отношения власти без коррелятивного образования поля знания, как нет знания, которое в то же время не предполагает и не образует отношения власти". Нет науки, с одной стороны, и государства-с другой, но есть фундаментальные формы "знания-власти", которые, меняясь, проходят через всю историю европейской цивилизации. Отношения между знанием и властью выражает формула: "Власть устанавливает знание, которое, в свою очередь, выступает гарантом власти". Определяющим фактором в истории отношений между знанием и властью является власть: "Другая власть - другое знание".