Глава 8. Директор и Министр

Дел и вправду было немало, так что к себе я вернулся глубокой ночью. После окончания бала мы с Минервой тщательно проверили Большой зал, попутно придавая праздничной обстановке её исконный вид. Обшарив все закоулки зала на предмет чрезмерно переутомившихся гостей или хозяев, я оставил Филеуса и Минерву расставлять мебель, а сам пошёл в обход замка. Теоретически, все дети давно должны были мирно спать в своих постелях, только вот когда это в Хогвартсе теория полностью соответствовала практике? На верхней площадке Астрономической башни ожидаемо обнаружилась парочка, прикрытая наспех слепленными Согревающими чарами и чарами Иллюзии, за доспехами в северном коридоре – ещё одна, даже без маскировки. Отправив любителей ночной жизни восвояси – минус тридцать баллов с Рэйвенкло, минус сорок – с Гриффиндора, – я быстрым шагом прошёлся по подземельям и потайным ходом выбрался на улицу. Слегка усовершенствованное невербальное Hominum Revelio не выявило присутствия вокруг замка несовершеннолетних гулён, а совершеннолетние меня не интересовали – пусть ищут друг друга сами. Завершив контрольную пробежку – две с половиной мили и ещё несколько ярдов, – это я ещё в восьмидесятых высчитал, я наконец-то отправился в директорские апартаменты.
Родной кабинет встретил не желанной тишиной и полумраком, а игривыми женскими голосами, мелодичный смех перемежался вкраплениями мягкого баритона Люциуса. Кто-то, между прочим, обещал не устраивать здесь притон, кажется. Я сошёл с движущейся лестницы и воздвигся в дверном проёме. Мой друг развалился в моём же любимом кресле, обнимая за талии сразу двух девиц.
– О, Северус! – он отпустил одну и отсалютовал мне бокалом. – А у тебя, оказывается, прекрасный бар. Присоединяйся!
– Я, вообще-то, намеревался отдохнуть, – я выразительно посмотрел на окружение Люциуса. Окружение беспокойно зашевелилось, пытаясь покинуть насиженные министерские колени. Обладатель коленей скривился:
– Вечно ты всё испортишь! – поставил бокал на стол и обаятельно улыбнулся дамам: – Прошу меня извинить, мисс, но наш хозяин сегодня не в настроении.
«Дамы», лет восемнадцати-девятнадцати на вид, смущённо потупившись, пробормотали нечто неразборчивое и бочком по очереди протиснулись мимо меня к выходу. Скрипнула лестница, и снизу донеслось недовольное бормотание левой горгульи:
– Молоко не обсохло, а туда же… Шляются по ночам…
Правая, большая соня и лентяйка, только всхрапнула.
Лица девочек были мне незнакомы, видимо, они учились за границей: в первые год-два после войны некоторые родители опасались отправлять своих детей в школу, возглавляемую столь одиозной фигурой, как член знаменитого Ордена Феникса, на досуге развлекавшийся в ближайшем окружении Тёмного Лорда. Да и вряд ли Малфою удалось бы заманить находящуюся в здравом уме выпускницу Хогвартса на коктейль в директорском кабинете, пусть даже и в отсутствие этого самого директора.
Люциус тщательно выверенным движением возложил руку на бархатный подлокотник, полюбовался идеально отполированными ногтями и вздохнул:
– Ну вот, пришёл, всех разогнал… Друг называется.
– В честь нашей гипотетической дружбы я должен был ночевать в объятиях горгулий? – осведомился я.
Портрет Дамблдора, до сей минуты удачно притворявшийся спящим, приоткрыл один глаз и укоризненно покачал головой:
– Северус, мальчик мой, мне иногда кажется, что ты старше меня. Даже чрезвычайно занятой молодой мужчина должен отводить некоторое время на развлечения.
– Я развлекаюсь, – огрызнулся я, садясь на стул и вытягивая гудящие ноги. – Регулярно.
– В библиотеке, – вставил свои пять кнатов Люциус, наливая мне огневиски. – Или в подземелье. Бери.
– Ещё слово на эту тему, – я повертел стакан в руках и поставил обратно на стол, – и беседу будете продолжать в кладовке. Альбус, вы помните, какая уютная кладовочка имеется у нас на первом этаже, возле учительской?
Дамблдор открыл второй глаз и вздохнул.
– Вот так вот и мучаюсь, – пожаловался он Люциусу. – Слова лишнего не скажи. А ведь я его, считай, вырастил, и до сих пор люблю всей душой.
Малфой хитро улыбнулся и поднял свой стакан:
– За любовь стоит выпить. Ловко ты у меня девочку увёл.
– Не хочу пить, устал. Кстати, о девочке. Я не уводил. Каким местом ты думал, когда предлагал ей идти к тебе в содержанки? Я, конечно, догадываюсь, каким именно, но всё же?
– А что? – очень натурально удивился Малфой. – Да любая бы на её месте…
Я расстегнул верхние пуговицы мантии и оттянул тугой воротник.
– Она маглорожденная, идиот! Современные магглы не в состоянии отличить куртизанку от проститутки, и оба этих определения означают для них одно – «шлюха». Ты её оскорбил, а мне теперь разбираться с Поттером, который наверняка очертя голову кинется защищать честь подруги. Его тоже воспитывали магглы, не забывай!
Люциус озадаченно потер лоб.
– Кажется, я давненько не сталкивался с магглами. Ты тоже не с волшебной палочкой родился, но… Слушай, давай всё-таки выпьем, а?
Я неохотно сделал глоток.
– Я старше Грейнджер и Поттера, и, осмелюсь надеяться, умнее и эрудированнее. И полжизни пытался отгородиться от всего неволшебного, стать больше магом, чем любой чистокровный выскочка. Следовательно, в наших законах и обычаях разбираюсь лучше них обоих.
Люциус пожал плечами и осушил свой стакан. Я последовал его примеру, и зря: от неразбавленного виски в голове сразу зашумело, накатило лёгкое головокружение. Ну ещё бы – намотался за день по замку и почти не ел, некогда. Люциус сразу же наполнил стаканы заново. На какое-то мгновение мне показалось, что его взгляд стал каким-то слишком ясным и расчётливым, но в следующую секунду Малфой закатился прерывистым пьяным смехом, и странное впечатление исчезло без следа. Содержимое бутылки убывало подозрительно быстро, но мне было уже всё равно. Имею я право расслабиться после всей этой гонки? Разговор плавно перешёл к обсуждению особенностей женского менталитета и женского же организма.
– Зря всё-таки ты не хочешь заняться Грейнджер. Ты её грудь видел? – Глаза Малфоя затуманились, не то от изрядного количества выпитого, не то от картинок, подсовываемых разыгравшимся воображением.
– Видел, – ответил я, обнаруживая, что язык повинуется уже не так охотно, как полчаса назад. – При таком декольте надо очень постараться, чтобы чего-нибудь не увидеть, там вырез чуть не до сосков.
Малфой фыркнул в стакан, обдав себя и меня брызгами огневиски.
– Интересно, а у неё соски розовые или коричневые?
Проклятое воображение немедленно подсунуло видение этих самых сосков, возбуждённых, торчащих, призывающих коснуться их языком, слегка прикусить и… Люциус завозился в кресле и зарычал:
– Север-р-рус, думай потише, а? Девчонок распугал, а теперь порнографию показываешь! Ты вообще такое слово «окклюменция» знаешь?
– Знаю, – я тряхнул головой, отбрасывая упавшую на глаза чёлку. – А ты знаешь, что в приличном обществе считывать человека без его согласия некомильфо? Тем более, невербально.
– Я… не умею! Сам пре... пере... передаешь! – на более осмысленную фразу господина Министра уже не хватило. Он неуклюже щёлкнул пальцами, призывая эльфа. – Ещё бутылку и чего-нибудь! Сыру что ли… Или перепелов…
Принесённые Лимми перепела восстановили люциусову способность к вербальному общению, и он продолжил:
– Хотя о чём я говорю… Если уж она мне отказала… Мерзавка…
– Что значит «если уж»? – обиделся я.
– Значит, что тебе и пытаться не стоит, – развернул мысль Люциус, разливая огневиски.
– Если я не считаю нужным распускать хвост перед каждой смазливой ведьмой, то это вовсе не означает…
– Означает, означает, - закивал мерзавец. – Но ты не огорчайся, зато тебя боятся, то есть – уважают. А девчонка всё-таки ничего. Люблю строптивых. Спорим, я её поцелую? И не только…
Люциус загадочно улыбнулся.
– Только попробуй, - прошипел я. – Я ей обещал, что она к тебе… то есть, ты к ней близко не подойдёшь.
– Тогда сам давай. Тебе по старой дружбе уступлю курочку… А то ты как собака на сене, – фыркнул Люциус. – Как это… Сам не ам и… задам… продам… А, гоблин с ним! Убудет с неё, что ли? Ты знаешь, почему они с Лонгботтомом разбежались?
Я помотал головой, кабинет почему-то пустился в пляс.
– Она бесплодна, – сообщил Малфой. – Заклятием, что ли, попали. А может, и была такая. Какому пере.. приличному магу нужна пустая жена, а?
Я смутно вспомнил, что, действительно, что-то мелькнуло в глазах Грейнджер, когда разговор зашёл о «последствиях». Люциус, тем временем, продолжал:
– Задумает характер показывать – расскажу её маленький секрет Рите, пусть порадуется. Ты чего?! – заорал он, скосив глаза на кончик моей волшебной палочки, упирающийся ему в переносицу.
– Ты… – Я медленно поднимался, придерживаясь для устойчивости за столешницу.
– Спятил, – констатировал Люциус, осторожно, двумя пальцами, отводя палочку в сторону. – Ну, сам поцелуй.
– И поцелую, - пробормотал я, падая обратно на стул. – Кого хочешь поцелую, хоть Гигантского кальмара. Отвяжись от Грейнджер, старый кобель, добром прошу.
– Ладно, ладно, – замахал руками Люциус. – Ешь свою гр… маглорожденную хоть с маслом, хоть с уксусом, мне всё равно.
Альбус на портрете весело сверкал глазами. За окном светало.