2017-11-01
280
Ещё через пару дней я заметил, что неумолимо близящееся окончание нашей псевдосемейной идиллии вызывает беспокойство не только у меня. Гермиона явно нервничала: всё валилось у неё из рук, однажды она чуть не разбила флакон с очередным зельем, и только моя хорошая реакция позволила спасти несчастный пузырёк от фатальной встречи с каменными плитами пола. Читая очередную книгу, я периодически замечал, что мысли Гермионы витали где-то далеко от перипетий сюжета, а пальцы нервно теребили бахрому толстого шотландского пледа грубой вязки, укрывавшего её ноги. Да и на диване она теперь сидела, тщательно соблюдая некую установленную ей самой дистанцию. Очередная загадка мисс Грейнджер поставила меня в тупик. Если она, несмотря на все мои ухищрения, по-прежнему не воспринимает меня как возможный объект для близких отношений, почему перспектива скорого избавления от столь скучного общества явно её тревожит? Боится встречи с научным руководителем? Так я уже уверил её, что разберусь с престарелым охотником до юных женских прелестей и так или иначе обеспечу продвижение её научной работы к логическому финалу. За две недели Гермиона получила с совами несколько писем от родителей, но незаметно было, чтобы эти письма как-то её взволновали, так что тоже нет. Я начинал тихо беситься.
К тому же, Гермиона ни с того, ни с сего начала меня стесняться. Обтягивающие майки и штаны резко сменились балахонистыми одеяниями в стиле Трелони. Я совсем уже перестал понимать, что происходит, когда однажды вечером она, наконец, решилась.
– Северус, я могу вас спросить.. то есть, попросить, – краснея и запинаясь, проговорила Грейнджер, откладывая в сторону едва начатый роман.
– Конечно, Гермиона, – ответил я. – Спрашивайте.
– Понимаете… У меня нет близких подруг, с которыми я могла бы это обсудить, – продолжила она, опуская голову и скрываясь за завесой волос. – В книгах всё описывается немного по-другому, а вы мужчина… – Гермиона умолкла.
Я терпеливо ждал, хотя невообразимые выверты её мышления, честно говоря, начинали меня раздражать. Да, я мужчина, а мужчины, в большинстве своём, терпением не отличаются и душеспасительных разговоров не переносят. Ей-Мерлин, на уроках она гораздо успешнее формулировала свои мысли!
– Я читала, – наконец нерешительно продолжила Гермиона, – что взаимодействие мужчины и женщины, я имею в виду… сексуальное взаимодействие, – выдавила она, явно с трудом удерживаясь от того, чтобы не закрыть пылающее даже сквозь свисающие пряди лицо руками, – должно приносить некие необычайные ощущения и…
Она снова замолчала, но теперь я уже не чувствовал раздражения, только одну глубочайшую жалость. Все непонятные ранее моменты в её поведении встали на свои места. Она читала, надо же… В двадцать восемь лет. После «взаимодействия» с, как минимум, двумя мужчинами. Гоблины драные. Бедная девочка. Вот где пригодилась бы профессиональная помощь Гарри, но придётся самому – спрашивать совета в интимном деле у ровесника, даже профессионального колдопсихолога, Гермиона вряд ли решится, иначе сделала бы это давно. А мой образ всё-таки в первую очередь связан у неё с функцией учителя, наставника. Ладно, разберёмся, мои змейки много лет приходили к своему декану с разными проблемами личного характера, правда, только мальчики. Девочек я, по существующей договорённости, отправлял к Спраут, взамен принимая у себя мальчиков её факультета – разговоры на интимные темы с человеком противоположного пола у подростков слишком часто перерастают в глупую влюблённость, а зачем нам лишние проблемы с учениками? Поэтому Хаффлпафф, к удивлению остальных студентов, всегда относился ко мне более лояльно, чем другие факультеты.
– Может быть, вам будет легче выразить свою мысль, если вопросы буду задавать я? – осторожно спросил я, призывая из буфета бутылку вина и два бокала. Без расслабления в таком деле никак, хорошо, что мы ещё не ужинали.
Гермиона без возражений приняла бокал и мелко закивала, по-прежнему прикрываясь массой кудрявых волос.
– Не нужно стесняться, Гермиона, – ласково проговорил я. – В том, что мы обсуждаем, нет ничего позорного для вас. Представьте, что вы говорите не о себе, а о другой женщине, вашей знакомой, подруге. У неё есть проблема, и мы должны её решить.
Такой подход оказался явно близок исследовательскому уму Грейнджер. Она перестала комкать в руках несчастный плед и впервые с начала разговора прямо взглянула на меня.
– Вы правда так думаете? – переспросила она. – Что не позорно?
– Без всякого сомнения, – подтвердил я. – Вы же не считаете позором то, что не с первого раза умудрились оседлать метлу или выполнить простейшее заклинание. Всё приходит с опытом. Пейте. По глотку после каждого вопроса.
Она послушно отпила вино.
– Но…
– Сколько у вас было партнёров? – Я решил прекратить ходить вокруг да около и перейти к делу. Гермиона снова спрятала лицо, но ответила без промедления:
– Трое, – и быстро приложилась к бокалу.
Замечательная привычка прямо и без задержек отвечать на поставленный вопрос. Сразу следом другой, чтобы не успела ещё больше засмущаться:
– Ни одному из них не удалось доставить вам удовольствие?
Гермиона слегка удивилась. Похоже, идея посмотреть на ситуацию с точки зрения «ему не удалось», а не «у меня не получилось» до сих пор не приходила в её умную голову. Я показал глазами на бокал. Сделав очередной глоток, она ответила:
– Нет, почему же, мне было приятно. – Она залпом допила вино, я немедленно налил ещё.
– Теперь потихоньку, иначе вы напьётесь задолго до того, как мы дойдём до сути.
– Но почему-то каждый раз я после всего я чувствовала себя оставленной… несчастной…
– Неудовлетворённой, – подсказал я.
– Да, – согласилась Гермиона. На её щеках появился румянец, на сей раз вызванный алкоголем, речь стала свободнее. – И в книгах, которые я читала, изучая этот вопрос, всё описывалось совсем иначе.
Она помолчала.
– Сначала я думала, что это от того, что мы с Роном были очень неопытными. Я пыталась поговорить с ним, но он сказал, что делает всё так, как учил его отец и, судя по количеству детей в их семье, его мама очень довольна.
Замечательный аргумент! Количество детей может говорить либо об осознанном желании иметь большую семью, либо о неумении размер этой самой семьи планировать. Степень сексуальной удовлетворённости матери семейства к данному вопросу отношения не имеет. Я мысленно послал на голову Рональда пару Непростительных. Всегда знал, что все мужчины Уизли – непроходимые тупицы.
– Потом Рон бросил нас, когда мы искали крестражи, а когда вернулся, начал постоянно приставать ко мне с вопросами: было у нас с Гарри что-нибудь или нет. В общем, мне надоело терпеть его глупую ревность, и мы расстались. – Гермиона провела пальцем по краю бокала и задумчиво отпила еще глоток. – С Невиллом было неплохо, но он всё время говорил, что я слишком много думаю. Он хороший, Невилл, заботливый, только очень быстрый. Я иногда и понять ничего толком не успевала, а уже всё кончилось.
Я расслабленно откинулся на спинку кресла, неторопливо прихлёбывая вино. Алкоголь подействовал, Грейнджер разговорилась, теперь придётся только изредка задавать наводящие вопросы, чтобы не удаляться чрезмерно от обсуждаемого предмета. И ещё узнать, чего же конкретно она хочет от меня. Лекции по половому воспитанию? Помощи в поиске грамотного партнёра? Интересно, о чём думала её мать лет этак пятнадцать назад? Хотя, судя по повторявшимся из года в год вопросам юных слизеринцев и хаффлпаффцев, родители редко утруждали себя попытками облегчить детям тернистый путь физиологического взросления. И нельзя сказать, что я их всерьёз осуждаю. Когда к молодому декану Слизерина впервые постучался за соответствующей консультацией смущенно прячущий глаза пятикурсник, больше всего на свете мне хотелось немедленно провалиться сквозь землю. Жил я тогда на свете двадцать второй год и сексуального опыта почти не имел, но пришлось выкручиваться. А детишек у меня было не двое-трое, а под сотню. Как вспомню – так вздрогну.
– Мы поехали к моим родителям, но те наотрез отказались возвращаться в Великобританию, где «постоянно заводятся какие-то злобные волшебники», и я решила остаться с ними. А Невилл уже сдал экзамены в Академию, поэтому как-то само собой мы расстались. Сначала встречались по выходным, потом по праздникам, а потом он прислал письмо с приглашением на свадьбу. Я не поехала, конечно. И вообще больше не приезжала сюда, только переписывалась с Гарри. Он звал в гости, но как-то… не хотелось. Вам не скучно? – внезапно спросила Гермиона.
– Нет, – ответил я со всей возможной искренностью. – Мне интересно, продолжайте, Гермиона.
Допивая второй бокал, она поведала мне, что учась в университете, встретила замечательного человека, первого, с кем она всерьёз захотела связать свою жизнь, если не считать полудетских мечтаний в Хогвартсе. Они встречались два года, и Гермиона уже почти убедила себя, что сексуальная гармония не так уж и важна, главное – любящий муж, семья и дети, когда он внезапно заявил, что им нужно расстаться.
– Джастин сказал, что я фригидная, и что ни один нормальный мужик… – проговорила Гермиона, заливаясь слезами.
Посомневавшись пару мгновений, я пересел на диван, буквально затащил её на колени – в конце концов, мы на этом диване только что в обнимку не лежали, а момент такой подходящий, – и прижал к себе, поглаживая спутанные кудряшки.
– Тихо, тихо, девочка. Дурак твой Джастин полный и окончательный. И Уизли с Лонгботтомом идиоты. И в женщинах ничего не понимают.
Девочку было жаль. Старею, что ли… Раньше бы посоветовал применять мозги не только в научной работе, но и в выборе партнёров и выставил за дверь, да и вся недолга. Или в роль вошёл? С тех пор, как вышел из школьного возраста, никогда не интересовался молодыми глупыми девочками – забот много, толку мало. Не иначе, прав был Поттер – кризис среднего возраста расцветает пышным цветом, как там говорят: седина в бороду – бес в ребро. Хотя, Гермиона-то как раз не глупая, да и совсем юной её не назовёшь, чем Салазар не шутит? Она подняла несчастное заплаканное лицо:
– Вы мне поможете, правда?
– Помогу, помогу, – рассеянно ответил я. Чем только, интересно?
Гермиона оживилась, даже слёзы высохли. Шустро соскочив с моих колен, она умчалась в мою бывшую гостиную и вернулась обратно с маленьким, густо исписанным маггловским блокнотом в руках.
– Я сама проводила кое-какие исследования, но выяснилось, что некоторых случаях обойтись без партнёра практически невозможно. Вот, я тут всё написала и нарисовала: особенности организма женщины, расположение наиболее часто встречающихся эрогенных зон и методы их стимуляции, время достижения оргазма в зависимости…
Всё её смущение исчезло, как не бывало, как только Гермиона встала на хорошо натоптанную дорогу научных исследований. Две или три минуты я отстранённо слушал её скороговорку, потом до меня медленно стало доходить, что она собирается сделать. Точнее, что мы должны сделать, согласно её разумению. Ещё какое-то время я сдерживался изо всех сил, призывая на помощь все слегка побитые молью за десять лет навыки двойного шпионажа, но потом не выдержал и расхохотался. Она испуганно замолчала, с недоумением глядя на моё безудержное веселье.
– Северус, что с вами? Вы передумали? Вам не нравится мой план исследований? Мы можем внести изменения…
– Не… не обращайте внимания, – с трудом ответил я, вытирая невольно навернувшиеся на глаза слёзы. Надо же, и у этой – план. Женщины меня погубят. Или, как вариант, сведут с ума: буду бродить по Хогвартсу, взрывать котлы, и пугать первокурсников страшными воплями, как Пивз на Рождество. – Ваш план совершенно замечателен, и я думаю, что сохраню его на память, если вы позволите, конечно. Но, поскольку мне в вашей стратегии отводится роль исследователя, я попросил бы у вас разрешения самому определять, что именно, в какой последовательности и с какой интенсивностью я должен… исследовать. – Я собрал все силы, чтобы противостоять вновь накатывающему приступу смеха и сделал серьёзное лицо. – Когда приступим?
– Я думала, сегодня… – пролепетала она. – Если вы не против.
Я замотал головой.
– Не против, не против. Отнесите свои бумажки туда, откуда взяли, и в душ, Гермиона, в душ!
– Прямо сейчас? – озадачилась она.
Я ответил коротким кивком, боясь, что если открою рот, то смеяться буду уже до полного изнеможения и в результате получу в лоб заклинанием от оскорблённой Грейнджер.
Она метнулась обратно в свою комнату, и через минуту из гостевой ванной раздался звук льющейся воды. Я снова скорчился в пароксизме хохота. Вот чего угодно ожидал: что будет дичиться, что за попытку поцеловать съездит по морде, в конце концов, но что сама предложит себя в качестве «исследуемого материала». А я тут кругами хожу почти месяц… Всё, пора успокаиваться, а то провалю «исследование», позора не оберёшься. Так что, мистер научный руководитель проекта, пожалуйте в свой личный сантехнический рай, да побыстрее.
Ясно было одно: с Гермионой Грейнджер не соскучишься.
Глава 14. Сделал дело, сделай его ещё раз, но по-другому!
Скучать, действительно, не пришлось. Гермиона появилась из душа, от ушей до пяток закутавшись в толстое махровое полотенце – этакий, как говорят американцы, хот-дог, только с весёленькой жёлтой бахромой – и, заливаясь краской, воззрилась на меня в ожидании дальнейших указаний. Так, налицо сомнения в привлекательности собственного тела. Надо бы ей когда-нибудь потом объяснить, что идеальные пропорции – не главное, иногда истинные кикиморы встречаются, а мужики за ними бегают с высунутыми языками.
Я сделал приглашающий жест – будьте любезны к научному руководителю под одеяло, юная леди – и краем глаза просканировал окружающую среду: с моей… аспирантки станется спрятать где-нибудь в тёмном углу Быстропишущее перо. Для чистоты эксперимента. Забравшись вместе с полотенцем на мою широкую постель, Гермиона угнездилась на краешке и затихла. Вот и хорошо, пусть посидит, а я позволю себе немного подумать. Ибо ранее мне как-то не приходилось доказывать своей партнёрше делом (точнее телом), что она не фригидна, и, что оргазм, нормальный женский оргазм – не досужая выдумка авторов женских романов. Профессионалки с Ноктюрн аллеи свои проблемы решали сами, а Розмерту фригидной мог назвать только слепоглухонемой импотент. Я и предполагать никогда не мог, что моя, и без того склонная к нелепым шуткам, судьба подкинет ещё и такую задачку. Воистину, however, never say never.
Ладно, пора приступать. Полотенце к Мерлину! И уберите вашу милую ручку от стратегически важных мест, мисс Грейнджер. Будем считать гладко выбритый лобок доказательством Вашей тщательной подготовки к исследованию. Два красно-золотых недоумка и сволочь Джастин! Зрелая двадцативосьмилетняя женщина лежала на спине, уставившись на ровные складки шёлкового балдахина, и ровно дышала. Это она так всегда? Определённое сходство с манекеном. Ждала сигнала, не иначе. Звонка на урок, гоблиновы уши.
– Закройте глаза.
Она послушно сомкнула ресницы. Я наклонился к ней и прошептал, щекоча дыханием аккуратную ушную раковину:
– Успех эксперимента будет зависеть от того, насколько точно вы выполните все мои указания, ясно?
Гермиона нервно кивнула.
– А теперь перестаньте думать. Знаю, для вас это почти невозможно, но всё же. Не думайте, где вы, кто с вами и что происходит. После неудачного опыта мы очищаем котёл и начинаем с нуля, поэтому забудьте всё, что было раньше. Как вы определяете, что в Костерост пора добавить листья клыкастой герани?
Она чуть расслабилась. Привычная атмосфера аудитории.
– По запаху.
– Правильно. А от чего зависит скорость помешивания Дезиллюминационного зелья?
– От консистенции пара.
– Верно. Этого не высчитаешь по таймеру, можно только почувствовать. Поэтому есть Мастера зелий, а есть – просто зельевары. Не нужно анализировать – чувствуйте.
В глубине души ощущая себя учителем-растлителем, я осторожно поцеловал плотно сжатые губы, кончиками пальцев слегка провёл вокруг сосков. Мягко коснулся губами нежной кожи между грудками, чуть лизнул, постепенно спустился к пупку, ещё ниже, одновременно поглаживая раскрытой ладонью внутреннюю поверхность бёдер. Кожа у Гермионы гладкая, шелковистая, но, судя по всему, ей никто не удосуживался сообщать об имеющихся достоинствах. Мои руки и язык встретились на холмике Венеры.
Гермиона взбрыкнула так, что если бы я вовремя не отдёрнул голову, получил бы коленом в ухо, однозначно. Плотно сжав ноги, она рывком перекатилась на живот и уткнулась в подушку, вздрагивая от сдавленных рыданий.
– Я... я… ничего не чувствую. Они были правы, я – бревно! У меня ничего не получится!
Мантикора раздери всех нервных баб! Я молча подвинулся и, когда безутешные всхлипывания стали реже, просто положил руку между её лопаток. Чувствуй, дура, что я тебе говорил – ощущай тепло, тяжесть! Гермиона вздрогнула, но поняв, что я не собираюсь её ругать или переворачивать, постепенно расслабилась, притихла. Я начал всё снова. Грудь у тебя неэрогенная? Да и не надо. Я еле коснулся губами затылка, прямо у корней волос, поцеловал за ушком. Лежи себе на животе, а я нежную ямочку языком поласкаю. А теперь плечи, лопатки, и вниз по спине, по позвоночнику к попке замечательной. Попка оказалась ещё лучше, чем обещали обтягивающие штаны – округлая, упругая, почти безупречной формы. Грех её не расцеловать, всю сверху донизу. Не хочу раскрывать все свои секреты, да и не только в технике дело. По мере того, как я «экспериментировал», нежный мужчина всё-таки взял верх над бесстрастным учёным: мне на самом деле захотелось доставить ей удовольствие. И заодно восстановить мужскую честь, втоптанную в грязь недоумками вроде Лонгботтома. Ох, будет он у меня дежурить по Хогвартсу без праздников и выходных! Так, чтоб некогда было и нечем. Жена его, конечно, ни в чём не виновата, но, судя по впечатлениям, оставшимся у Грейнджер, много не потеряет. Может, нормального любовника найдёт.
Промеж размышлений я аккуратно, но настойчиво продолжал свои «исследовательские» занятия и небезуспешно. В ответ на мгновенное невесомое прикосновение ко входу, Гермиона, которая до сего момента молчала, хотя её дыхание уже довольно давно стало неровным и поверхностным, резко вдохнула и инстинктивно прогнулась в пояснице. Тут же испугавшись собственного порыва, она дёрнулась обратно, но в следующую минуту снова приподнялась, раскрываясь для ласки. Первый настоящий оргазм, доставленный мужчиной, мисс Грейнджер испытала от моих пальцев (повторяю пальцев, во множественном числе). Я прикрыл глаза, отгораживаясь от бурного потока красно-золотых - а каких же еще? - искр, извергаемых сознанием и подсознанием Гермионы. Пока она витала в облаках, я осторожно перевернул безвольное тело на спину и, после того, как выражение её глаз стало более-менее осознанным, поспешил закрепить положительный результат эксперимента.
Истерик и протестов больше не было. Теперь попробуем по-другому. После пышного пиона Розмерты – маленькая полевая розочка. Как можно нежнее, кончиком языка, я постарался раскрыть маленький набухший бутончик клитора, немножко круговых движений, провёл над ним, спустился в ложбинку и вернулся обратно, описал круг и с нажимом прошёлся снизу вверх по вульве всем своим змеиным слизеринским языком. Опять нежные касания напряжённым кончиком, и так, не сбавляя темпа, но и не ускоряясь, снова и снова. Вдыхая нежнейший пьянящий аромат молодой женщины, я уже начал заводиться сам, но жёстко проигнорировал требования заинтересованного организма – не время. Чувствуя, как нарастает её возбуждение, я начал немного посасывать набухший чувствительный бугорок губами, ещё и ещё, облизнул по кругу, нежно подразнил вход, слегка проникая внутрь, и…о, Мерлин, свершилось! Гермиона напряглась, выгнулась мостиком, хрипло застонала, задрожала, сжала ноги и застыла. Я уже почти забеспокоился, как вдруг она опустилась, мягкая и горячая, и я снова поцеловал заветный бутончик, и ещё раз, уже слабее. По её телу прошла судорога, Гермиона тихо застонала и прошептала на грани слышимости:
– Спасибо, Северус!
Пожалуйста. Обращайтесь. Теперь, старина, можно и отдохнуть, наслаждаясь чувством выполненного долга. Для иных наслаждений партнёрша ещё не созрела – сейчас переход к классическому половому акту только воскресит все страхи. А позже... Будешь себя хорошо вести, я тебе еще такое покажу, что только легилимент и может показать: совместный оргазм с одновременным проецированием ощущений на партнера, до самой смерти не забудешь. Я вытянулся рядом, она повернулась на бок и прижалась к моему боку тёплой, расслабленной спиной. Я повернулся к ней, поцеловал за ушком и нежно проведя шаловливыми пальцами вдоль позвоночника, от затылка до попки, прошептал:
– Теперь ты поняла, что с тобой всё в порядке, а они – трое тупых козлов?
Ответом мне, увы, было лишь самозабвенное сопение. Ну и поспи, если устала, а я, пожалуй, прогуляюсь, дабы восстановить равновесие энергетических токов.
Обычно я навещал Минерву вскоре после полуночи, но сегодня сил выжидать просто не было. После удачного «исследования» Гермиона должна была проспать до утра без задних ног, я и сам засыпал на ходу. Но если Минерва не дождётся меня на обычную ночную встречу, у неё может хватить ума заявиться к нам через камин, а это совершенно излишне. Буквально за шкирку стащив себя с постели, я посетил душ и закопался в шкаф в поисках чистой мантии. Поднимая с пола вывалившиеся в процессе раскопок носки, я заметил, что под спустившимся почти до пола краем покрывала виднеется что-то белое. Неужели девчонка всё-таки умудрилась протащить шпионское оборудование?!
Белое оказалось уголком пресловутого блокнота, раскрытого на последней исписанной странице. Воспользоваться им времени у неё не нашлось, моими стараниями. Я пробежал глазами по ровным, аккуратным строчкам.
«17 ноября 2008 года.
В библиотеке Хогвартса ничего нового по вопросу не нашлось. У Северуса тоже. Так странно называть его по имени… Сделать над собой усилие и посоветоваться с Джинни? У них с Гарри всё прекрасно, кажется. Нет, неудобно, мы даже не подруги, чужие совсем. Если верить моим ощущениям при самостоятельной стимуляции, с рецепторами у меня всё в порядке, в чём же тогда дело? Попробовать ещё раз поговорить с Невиллом? Нет уж, с меня достаточно красноречивых взглядов, спасибо. Спросить у Сн… Северуса? А что – он мужчина, взрослый, наверняка опытный, преподаватель опять же, значит объяснять умеет. И показывать. И не так позорно, если что – я уеду сразу, и больше никогда его не увижу.А без мантии он оказался ничего себе – плечи широкие, мышцы имеются – не культурист, конечно, но для мужчины на административной работе очень даже. Вовсе не скелетина ужасная, как мы в школе думали. Живот подтянутый. И глаза– ресницы длиннющие, мне б такие, ему-то они зачем? Терпеливый такой – вижу же, что больно, а хоть бы пискнул, молчит, гордый. Ну почему я такая ненормальная? Почему я совершенно не понимаю мужчин? С аборигенами договориться сумела, гиппогрифа с руки кормила, а обычные мужики от меня шарахаются, как от прокажённой. Таскалась перед ним в обтягивающих майках, как последняя Браун, да кто позарится на мои кости… И целлюлит. И на голове гнездо. Уродина. Свой парень. А если предложить ему… За проститутку примет, скажет, а чего тогда с Малфоем не пошла, ломалась… О! Северус – учёный, исследователь, точно – попрошу помощи в проведении эксперимента. Ой, стыдобища какая, Грейнджер, ты докатилась… Признайся хоть самой себе – он тебе нравится. Или это гормоны? Он не злой, я это ещё тогда поняла, когда мы родственников Блэка искали, просто строгий, а главное, не подлец, как некоторые. Решено. Что я теряю, в конце концов – наорёт? Переживу, слышали уже. Тайны он хранить умеет, проверено, трепаться на каждом углу не будет. Ладно, попробую, авось не вышвырнет, как кошку нашкодившую или в Мунго не сплавит лечиться от глупости. Феликс Фелициса бы, да нету…»
На этом записи обрывались. Да, тараканы в голове у Грейнджер потрясающие – с Хагрида размером, а то и больше. Хотя, что скрывать, приятно. Живота нет, хм. Странные у них понятия о работе директора Хогвартса. К вашему сведению, мисс, мужчина на административной работе не менее трёх раз в неделю пробегает около пяти миль по коридорам и лестницам – две с половиной утром и две с половиной вечером, и это – не считая обычных передвижений во время рабочего дня, какой уж тут живот. А реакции... Я покачал головой – что я должен был делать: слюни до пола распустить, чтобы до неё дошло, что она мне интересна или действительно к филейной части её приложиться? – и сунул блокнот в карман. Не забыть бы потом подложить в её вещи, а то со стыда сгорит за свою писанину.
