Но и то и другое возможно только в людском общежитии

В. А. Виноградов ПРЕДИСЛОВИЕ

Habent sua fata libelli («Книги имеют свою судьбу»), гласит ла­тинская поговорка. И эта книга имеет «свою судьбу».

На основе машинописных и стеклографических конспектов своих лекций 30-х и 40-х гг. автор опубликовал в 1947 г. небольшую книгу «Введение в языковедение» объемом 12 печатных листов. В 50-е гг. издательство дважды предложило автору переработать и Издать этот учебник. Так вышли из печати два издания «Введения в языкознание» (1955 и 1960 гг. [1])- Объем книги вырос вдвое.

Со времени, когда автор работал над изданием 1960 г. (а это были 1956—1957 гг.), в теоретической лингвистике появилось так много нового, что просто переиздать «Введение в языкознание» 1960 г. оказалось невозможным. Поэтому во многих главах автор счел своим долгом не только перередактировать текст, но и во многом «пересочинить» его, не стесняясь даже в некоторых случаях коренным образом изменить свое прежнее мнение (см., например, гл. IV — «Грамматика», § 44—48 об аффиксации и внутренней флексии, или многие разделы в гл. VI — «Классификация языков»).

Данный курс должен служить для того, чтобы ознакомить студентов с системой понятий и терминов, которыми пользуетсялюбая языковедческая дисциплина и без которых трудно слушать и понимать соответствующие специальные курсы. Этот курс дол­жен быть подлинным «введением» в весь цикл лингвистических предметов вуза.

Поэтому в нем даются сведения о том, чем выделяется язык среди прочих явлений действительности, каковы его элементы и единицы, что такое структура и система языка и как надо понимать системность отдельных ярусов или уровней языка (лексики, фонетики, грамматики). В нем указаны также и главнейшие принципы, по которым происходит изменение языка, его эволюция и те законо­мерности, которые управляют историческим развитием языка.

Как и в предыдущих изданиях «Введения...», автор не только излагает принятые в традиционной или «новой» лингвистике по­ложения, но и везде, где можно, старается переплавить эти дан­ные на основе своей личной практики научной и педагогической работы, чему уже более 40 лет...

В конце каждой главы дается краткая библиография. В списки литературы не включены учебники и учебные пособия, предус­мотренные программой курса «Введение в языкознание». Учтены в основном работы последних лет, которые отражают современное состояние лингвистической науки. Издания военных и довоенных лет, за некоторым исключением, не указываются потому, что чаще всего они малодоступны, стали библиографической редкостью. По той же причине почти не приводятся материалы местных изда­ний, «Ученые записки» различных педагогических институтов и государственных университетов.

Рекомендуемая литература может быть использована не­полностью: по усмотрению ведущего преподавателя и в соответствии с интересами самих студентов.

Июль 1964 г.

Памятуя предисловие к изданию 1960 г., автору очень хотелось показать в этой книге тесную связь с теми большими учеными, с которыми его на почве родной земли связывают идеи и замыслы, — это Ф. Ф. Фортунатов, И. А. Бодуэн де Куртенэ, В. А. Богород'иц- кий, Д. Н. Ушаков; и дальше уже с моими друзьями, живущими и умершими (А. М. Сухотин, Г. О. Винокур, А. И. Смирницкий, А. А. Драгунов), а также с моими учениками и многими товарищами по работе старшего, среднего и младшего поколения, которым автор чем-либо обязан, и выразить им свою благодарность.

А. А. Реформатский

ГЛАВА I

ВВЕДЕНИЕ

§ 1. ПОЧЕМУ ЯЗЫК НЕ ОТНОСИТСЯ К ЯВЛЕНИЯМ ПРИРОДЫ

Язык есть важнейшее средство человеческого общения. Без языка человеческое общение невозможно, а без общения не может быть и общества, а тем самым и человека. Без языка не может быть и мышления, т. е. понимания человеком действительности и себя в ней.

Но и то и другое возможно только в людском общежитии.

Вспомним в «Таинственном острове» Жюля Верна историю о том, как колонисты нашли одичавшего Айртона, оставленного в наказание за преступления на необитаемом острове. Оторванный от общества, Айртон перестал жить по-человечески, утратил спо­собность человеческого мышления и перестал говорить. Когда же он попал в среду небольшого коллектива, вошел в жизнь людей, к нему вернулась способность мышления и он опять начал говорить.

Если же человеческое не проявилось и не закрепилось, то по­томки людей, попавшие в условия жизни зверей, приобретают навыки животной жизни и утрачивают безвозвратно все челове­ческое. Так было с двумя девочками в Индии, которых в 1920 г. индийский психолог Рид Синг обнаружил в волчьем логове вместе с волчатами. Одной из девочек на вид было лет семь-восемь, а другой — года два. Младшая вскоре умерла, а старшая, названная Камалой, прожила около десяти лет. Р. Синг в течение всего этого периода вел дневник наблюдений развития и жизни Камалы. Из этого дневника и трудов Р. Синга мы узнаем, что Камала вначале ходила на четвереньках, опираясь на руки и колени, а во время бега опиралась на руки и ступни; мясо ела только с пола, из рук не брала, пила, лакая. Если кто-либо во время еды к ней подходил, то она издавала звуки, похожие на рычание. Иногда по ночам она выла. Спала Камала днем, сидя на корточках в углу, лицом к стене. Одежду с себя срывала. В темноте, ночью девочка очень хорошо видела, первоначально боялась огня, сильного света, воды.

Через два года Камала научилась стоять, через шесть лет — ходить, но бегала, как и раньше, на четвереньках. В течение четы­рех лет она выучила только шесть слов, а через семь — сорок пять. К этому времени она перестала бояться темноты, стала есть рука­ми и пить из стакана, полюбила общество людей.

Как видим, при возвращении в жизнь людей сделать Камалу полностью «человеком» не удалось, что справедливо отмечает Р. Синг [2].

Долгое время ученые пытались доказать, что язык — это такой же организм, как животные и растения, что он развивается по тем же законам природы, одинаковым для всех языков в любом месте и в любое время; как все организмы, он рождается, созревает, до­стигает расцвета, клонится к упадку и умирает. Особенно попу­лярным было такое понимание языка в середине XIX в., когда успехи естественных наук, и в частности дарвинизма, увлекли многих, занимавшихся науками о человеке и его особенностях [3].