2017-11-01
644
У меня есть фотографии, подаренные мне им. Цветные фото. Одна из них: полковник Боб принимает рапорт на Площади Раппортов под пальмами. Денар — в белом костюме: четверо офицеров с шашками по стойке «смирно» по четырем углам площади. Место действия: Коморские острова, а именно остров Большой Комор в Индийском океане, время действия: 1978 год, через год после удачного государственного переворота 1977 года, когда наемники во главе с полковником Денаром, высадившись с рыболовецкого траулера на ночной пляж, захватили президентскую резиденцию, армейские бараки и государство. Сместив левого президента и пристрелив его, Денар поставил на его место президента Али Салеха, а сам стал его серым кардиналом, министром внутренних дел, командиром элитных войск и фактическим хозяином страны. От свергнутого президента он оставил себе его жену и «Ситроен».
Газетчики пронюхали о государстве наемников в конце концов, хотя Коморские острова, в старину называвшиеся островами Воюющих Султанов, лежат между Африкой и Гибралтаром. В удалении от редакций «New York Times», «Figaro» или «Le Monde». Боб Денар всего лишь сменил фамилию на мусульманскую, надел чалму и остался на месте. Двенадцать лет существовало государство наемников, порождая слухи и легенды. По истечении этого срока Денар и Али Салех поссорились. Доподлинно установить, что же произошло в 1989 году в резиденции президента Али Салеха, теперь трудно. По этому эпизоду состоялись несколько судов. Судя по всему, Денар или один из его лейтенантов застрелил Салеха. В том, что Салех мертв, нет сомнений. Мертв как труп.
Я встретился с легендарным полковником Денаром весной 1994 года, в помещении редакции крайне правой газеты «Minute» в Париже, на rue la Chanelle. Я ждал его в вестибюле, так как это был воскресный день, все двери закрыты, к тому же полковник не знал кода дверей. Он появился в светлом плаще с атташе-кейсом, чуть прихрамывающий серый волк. Я открыл ему дверь изнутри, представился, он с привычным недоверием пропустил меня вперед… Так началось наше знакомство.
Архетип воина, он родился около 1928 года в Бордо, в семье богатых крестьян. К 15 годам умел отлично охотиться и, как он сам утверждает, служил проводником партизанам из отрядов Сопротивления. В 1944-м вывел их на отряд отступающих эсэсовцев. Таким образом, перед нами французский патриот с младых ногтей. Однако это не помешало ему быть обвиненным в попытке подготовки покушения на премьера Франции Мендес-Франса и отсидеть полтора года в военной тюрьме. Он был освобожден в 1957 году. Вопреки позднейшим слухам, Денар никогда не служил в Иностранном легионе и не был тем более ни солдатом, ни офицером 1-го REP, особого парашютного полка Иностранного легиона, расформированного в 1962 году. После того как полк принял участие в мятеже армии в Алжире, за французский Алжир и против де Голля. Робер Денар служил в особом подразделении военной жандармерии, в чьи обязанности входили и контртеррористические операции. 1964 год застает его в Конго. Разгар деколонизации. Бельгийцы уходят и оставляют страну в буквальном смысле на произвол судьбы. Три больших города Конго: столица Леопольдвиль, Стэнливиль и столица меднорудного региона страны Катанги — Кольвези — брошены бельгийцами, несмотря на то, что в них осталось многочисленное белое население. Спасаются кто как может. Набирают отряды военных специалистов «коммандо». Коммандо — 1, 2, 3, 5 и так далее. Спецы поступают из соседних Родезии и Южной Африки. Англоязычных мерсенарис (наемников) возглавляет бухгалтер из Южной Африки Майк Хоаре, впоследствии получивший прозвище «Бешеный Майк». Руководителем франко-бельгийской компании «Union-Miniers» («Объединенные шахты»), владеющей всеми медными рудниками в Катанге, нанимают франкоязычных коммандос. Руководит последними капитан Фолькез. Вот он как раз бывший офицер 1-го REP, 1-го реджимента парашютистов Иностранного легиона. А минометным взводом командует у него Робер Денар.
Бельгийцев (1.600 женщин и детей) выводит из Стэнливиля бельгийский плантатор, уроженец Конго Джек Шрамм. В те годы он становится мгновенно известен, телекамеры и фотокамеры запечатлевают марш через страну к родезийской границе. Отстоять Катангу не удалось, потому вместе с колонной Шрамма отступают тысячи катангских черных жандармов, принявших участие в мятеже. Робер Денар должен был помочь Шрамму вторгнуться в Конго со стороны Анголы. Однако португальцы отказали ему в транспорте. Денар сажает своих людей на велосипеды, и они вторгаются… Однако судьба не благоприятствует восстанию. В конце концов все наемники и колонны беженцев пересекают границу Родезии, сдают оружие. Занавес.
Тем временем в Стэнливиле и самом Конго возгорается борьба между тремя лидерами — президентом Патрисом Лумумбой, генералом Чомбе и Мобуту. Наемники и Боб Денар работали на Чомбе. Лумумбу убивают еще тогда. Чомбе сажают в Алжире (пилот самолета был подкуплен), и он в конце концов умирает в алжирской тюрьме. Хозяином Конго становится Мобуту. И остается им под именем Мобуту Сесс Секу до 90-х годов.
После Катанги Денар следует за своим шефом капитаном Фолькезом в Йемен. Там они обучают искусству войны монархические силы. Монархический Йемен воюет против Йемена республиканского. В мусульманской стране, где трудно с женщинами и нет алкоголя, Денар долго не удерживается. К тому же он любит Африку, он не раз признавался в любви к этому континенту.
В последующие годы путь Денара проследить довольно трудно, поскольку он щедро использует псевдонимы. Под именем полковника Бугро он служит военным советником у Омара Бонго, молодого президента республики Габон, верного союзника Франции, если верить газетам, и не только у него, рыщет по всей Африке и замешан в, по крайней мере, полдюжине политических покушений. В 1975 году Денар возглавляет попытку государственного переворота в республике Бенин, против президента Кереку. Спас Кереку только случай. Вот как все происходило. На аэродроме приземлился зафрахтованный самолет с наемниками. 90 наемников, из них 30 белых и 60 черных. Из дверей по веревкам спустились вооруженные люди. Захватили контрольную башню. И вот тут-то сразу случился срыв. Разоружив охрану, наемники должны были захватить транспорт, стоявшие обычно в изобилии у аэропорта такси, и на них отправиться в точки назначения: к президентскому дворцу и к военной базе. Но планировавший coup d'etat Денар не учел одного. День вторжения выпал на воскресенье, и в этот день никаких посадок самолетов в аэропорту захолустного африканского городка Котону — столицы Бенина — не предвиделось. Поэтому ни одного такси не оказалось. Часть наемников выступила по назначению на своих двоих. Внезапность вторжения исчезла. В довершение неудачи президент Кереку ночевал не в своей резиденции, а у любовницы в другом конце города и уже утром выступал по национальному радио, призывая бенинцев вооружиться и отразить агрессию. Утром же начался обстрел аэропорта, во время которого самолет, на котором прилетели наемники, был выведен из строя. Они еле выбрались из Бенина. Улетев на индийском самолете, приземлившемся для заправки в Родезии. Там их арестовали.
Но уже в 1977 году полковник Денар рецидивировал и, высадившись с траулера, захватил Коморские острова. Впоследствии на суде, уже в 1994 году, судья спросил Денара: «Мсье, но почему же вы не остановились на бенинской неудаче, а совершили экспедицию на Коморы?» — «Никогда нельзя останавливаться на неудачах, мсье»,— невозмутимо реагировал Денар.
Постепенно он превратился в живую легенду. Последний Корсар Республики — называли его. Поскольку многие его авантюры были на руку Франции и в некоторых из них он явно работал рука об руку с французскими спецслужбами, он вызывает неподдельное уважение судей.
В 1993 году он наконец появляется на французской земле. Он картинно опускается на колени и целует землю родной провинции Бордо. Говорит о том, что он крестьянин, что его всегда тянуло к земле, что он намеревается жить в провинции и заняться сельским хозяйством! Занавес, казалось бы, занавес! Блудный сын, постаревший, идет с кнутом за овцами. Умилительная картинка.
Может, ему самому так хотелось. Однако в начале марта 1994 года в его большой беседе со мной я заметил, что ему уже скучно. Он не был еще готов признаться себе, что не быть ему, солдату и авантюристу, мирным крестьянином никогда, что это самообольщение. Уже в той беседе он поинтересовался, не нужны ли азиатским республикам СНГ такие специалисты, как он. Еще он спрашивал о том, где можно вложить деньги в сырьевые предприятия, у него есть небольшие сбережения. Он бы вложил деньги в рудники или месторождения. Я обещал разузнать.
Двадцать шестого марта 1994 года я улетел в Россию и во Францию возвращаться не собирался. В 1995 году, однако, журнал «Солдат Удачи», русское его издание, собравшееся отметить свою 1-ю годовщину, связалось со мной: «Вы знакомы с Денаром. Пригласите его на наш праздник. Мы оплатим расходы». Я стал связываться с Парижем, с друзьями. Они нигде не могли его найти. И вдруг в сентябре, если не ошибаюсь, я увидел арест Денара: он еще раз попытался захватить Коморские острова и провалился в этом намерении. «Нельзя, мсье, останавливаться на неудаче»,— вспомнил я его ответ председателю суда.
Современный авантюрист, солдат, ведущий свою родословную от предводителей боевых дружин средневековой Европы, человек, чья профессия есть война и военные операции, Робер Денар такой же священный монстр, как Ван Гог или Че Гевара. Как показали события последнего десятилетия: локальные войны в Югославии, в Карабахе, в Приднестровье, Абхазии, Таджикистане — нужда в таких воинах, как Денар, не исчезла. Напротив, увеличилась.
Щеточка усов, малиновый берет, пистолет на поясе, опирается на палку, стоит рядом с другим офицером на желто-красной земле Африки. Вдали хижины, и далеко стоят с ружьями африканские солдаты — такой снимок был у меня, если его не изъяли при обыске. Пока я дописываю историю Денара, справа от меня пованивает «дальняк». Мое письмо к легендарному полковнику Бобу конфисковано у улетавшего в Париж 8 февраля французского писателя Тьерри Мариньяка. Моя судьба переплетается с его судьбой таким образом.
И конечно, Денар француз до ногтя на пальце. Он не забыл захватить с собой в Котону ящик шампанского, чтобы отпраздновать победу: переворот в Бенине. Те бутылки достались солдатам президента Кереку. Но 24 бутылки шампанского «Дон-Периньен», взятые с собой в 1977-м на Коморы, он с товарищами-таки осушили за победу. И хороша та фотография, с которой я начал рассказ о нем: расставив ноги по-хозяйски, седовласый полковник в белом костюме под пальмами принимает рапорт своих вооруженных сил.
О, воплотившаяся мечта mercenary! Скольким солдатам удачи снились эти пальмы и белый костюм! Недаром полковник пытался вернуться в «Парадиз наемников», как называли Коморы, в свой рай в 1995-м.
Борис Савинков: террорист
С Иваном Каляевым они были знакомы с детства. Савинков называл его «Янеком», в «Воспоминаниях террориста» он пересказывает многие свои разговоры с «Поэтом», такова была кличка Каляева. У них были трогательные отношения верующих братьев, Савинков любуется Каляевым.
Удивительные вещи узнаешь о человеке в «Воспоминаниях террориста»; безропотно таская свои тяжелые и опасные снаряды, в которых взрывная реакция вызывалась всего лишь повреждением стеклянной трубки, эти самоубийцы были вполне нравственными и чистыми людьми. Несмотря на верную смерть или во время теракта, или, если уцелеешь,— на виселице, руководитель боевой организации Борис Савинков всегда находил людей, готовых на «террорную работу». Люди на такое есть всегда. «Воспоминания террориста» написаны фактически спокойным стилем, между тем повествуя совсем о неспокойных вещах. Евно Азеф и Борис Савинков собирали группы людей, финансировали операцию, находили химиков, изготавливающих динамит, образовывали каждый раз организованную преступную группировку с целью уничтожения ключевых фигур царской администрации. Наружное наблюдение велось эсерами — членами боевой организации, замаскированными под извозчиков или продавцов товаров вразнос. Однажды даже по инициативе Азефа создали для прикрытия семью: Борис Савинков — муж, революционерка из Харькова Дора Бриллиант — жена, Сазонов — кучер, Иваневская, старая революционерка,— кухарка. Несмотря на то, что Савинков в книге множество раз пеняет себе на несовершенство своего метода наружного наблюдения, думаю, Азеф и Савинков превзошли многие современные спецслужбы в этой области. Кропотливая работа сбора сведений о выездах того или иного сановника, конечно, резко контрастирует с легкостью доступа к намеченной цели. Подошел и кинул: Сазонов кинул снаряд в Плеве, Каляев — в великого князя. Сейчас информацию о выезде министра, где он будет, можно легко получить из сообщений информационных агентств, но вот поди приблизься к министру, он отделен если не батальоном охраны, то прочно недоступен.
Евно Азеф, судя по воспоминаниям Савинкова, был на стороне революции в первую очередь. Удивительно, но до сих пор считается, что якобы истина так и не установлена или что он был и провокатор, и революционер. Он был революционер, а сдавать он вынужден был второстепенных людей и второстепенные покушения, для того чтобы продолжать террор. Это очевидно даже только из книги Савинкова.
Что двигало Савинковым, Каляевым, Сазоновым и другими эсерами-боевиками? Упоение от собственного могущества, возможность конкретно продемонстрировать это могущество?
Умиляет, что у них, как и у простых смертных, многое не получалось. Что взрывались их доморощенные снаряды при зарядке и разрядке. Что у исполнителей не выдерживали нервы: кто-то уходил. То есть все как у современных людей.
Савинков, судя по «Воспоминаниям» и по романам «Конь бледный» и «Конь вороной», имел интимную связь с плаксивой и крайне депрессивной Дорой Бриллиант. Интересно, что в «Воспоминаниях» и романах Бриллиант получилась разная. В «Воспоминаниях» — героический друг и товарищ. В романах — душная, противная и вызывает отвращение. Вероятно, Савинков жил с ней с отвращением, но нуждался в ней. Тут какая-то загадка. Пола? Страха? Страха, и от этого необходим секс?
То, что после Февральской революции Савинков стал комиссаром Временного правительства, а потом с правыми эсерами кооперировался с Колчаком — нормально. Он был мощным человеком, а тут подвернулось поле деятельности. Большевикам он не принадлежал по типажу, слишком светский, большевики были попроще.
Удивительная, конечно, глыба был этот человек. Просто национальный памятник. И Каляев удивительный, просто удивительный и правдоподобный русский тип наивного верующего. Похож на него наш поэт Сергей Соловей, получивший 15 лет за рижское дело, только что осужденный, 30 апреля. (Заговорщики, возможно, все одинаковые, независимо от того, что они заговаривают, замышляют.)
На самом деле «Воспоминания террориста» глубже и мощнее книга, чем все тома Достоевского. Будучи участником «террорной работы», Савинков-Ропшин еще и большой писатель — у «Воспоминаний» бесхитростный и единственно возможный тон. Савинков неуловимо близок чем-то к Гумилеву — оба империалисты, вояки, европейцы, эстетически близкие к фашизму. Не к идеологии фашизма муссолиниевского образа, но к фашизму футуриста Маринетти, который воспевал орудийные разрывы и кустистые цветы пулеметных очередей. «Воспоминания террориста» героическая дофашистская книга. Как ни прикрывались эсеровские сверхлюди общественными делами, на деле это был поединок кучки суперменов с элитой государства. И Каляев, и Сазонов, и Савинков, и Азеф — ослепительные фашисты, готовые совершить свои пахнущие кровью и тюрьмой подвиги, на стороне людей идеологии. В самом Савинкове, в его бесстрастности, коротко стриженной, как у Гумилева, голове, виден стоический ницшеанец. Весь облик изобличает презрение. Интересно, что Блюмкин, убийца посла Мирбаха, попавший в стихи Гумилева как
«Человек, среди толпы народа
Застреливший императорского посла,
Подошел пожать мне руку,
Поблагодарить за мои стихи».
Эсер Блюмкин, будучи за границей по чекистским заданиям, уже большевик Блюмкин, просил с почтением выведать у Савинкова, какого Савинков мнения о нем, Блюмкине. Как видим,
«Много их, сильных, злых и веселых,
Убивавших слонов и людей»,
поддерживались идеологией бешеной страсти, идеологией исключительности экзальтированной особой человеческой личности. Не обязательно называть себя фашистами. Хотя у Гумилева есть прямая «Ода Д'Аннунцио».
