Лекция 13. Философия искусства

План:

1. Искусство и творение мира

2. Проблема гения

3. Кризис современного искусства

1. Главная функция искусства заключается в том, что оно творит мир и в этом смысле художник является соавтором Бога. Мир творит и философия — существуют миры Платона, Декарта, Ницше; мир творит наука — есть мир Ньютона и мир Эйнштейна. Но в этих мирах нельзя жить, это абстрактные миры, продукт нашего интеллекта. Искусство же делает наш мир возможным для жизни. Мир, в котором мы живем, и есть в большей своей части продукт искусства.

Например, мы видим, что некоторые умершие существуют более реально, чем большинство живущих. Пушкин более живой, чем многие наши современники, потому что живы для нас его переживания, его мечты и надежды. Вся его жизнь сейчас — это чистая актуальность.

А наша жизнь чаще всего не является жизнью в полном смысле этого слова, поскольку в ней преобладает нудная монотонная повторяе­мость серых будничных дней. В ней много случайного, нелепого, не зависящего от человека, которого чаще всего бросает, как щепку по волнам, и никогда не известно, к какому берегу прибьет его водоворот не им определяемых событий. В этом смысле только искусство создает живую жизнь, оно не отражает серую монотонность будней, оно их одухотворяет, выжимает квинтэссенцию из жизни, берет ее в чистом виде, а в чистом виде жизнь как таковая, освобожденная от глупых слу­чайностей или просто от скуки, — прекрасна.

Человек должен создавать себя так же, как создается произведение ис­кусства — отбрасывая от себя все случайное, наносное, избавляясь от ав­томатизма существования, то есть становясь живым, ибо только тогда он может придать своей жизни целостность, завершенность, смысл. Жизнь без подобных усилий, жизнь сама по себе — только распад. Человек не являет­ся живым по факту рождения, или, лучше сказать, он живой только биоло­гически. Но сущность его в метафизике, а не биологии, он должен стать тем живым, для кого существует живой Бог, ибо Бог есть Бог живых. Тем жи­вым, для кого существует истина, ибо истина всегда живая.

Все окружающее есть продукт искусства. Не только природа, но вообще все, что есть «на самом деле», явля­ется искусством в широком, древнем смысле этого слова: искренность есть не намерение быть искренним, а искусство, добро — не намерение или желание добра, а искусство. Благими намерениями вымощена доро­га в ад. Человек хочет быть добрым, а творит зло, потому что не может предусмотреть всех последствий своих поступков, потому что не иску­шен в искусстве жить, потому что судит о других со своей, узко субъек­тивной точки зрения. Неискушенный человек вообще не знает различия между добром и злом, не знает, насколько они взаимопроникаемы и насколько сложно каждый раз, в каждом конкретном случае устанавли­вать границу между ними.

Не искусство подражает жизни, а жизнь подражает искусству. Если произведения искусства — это формы жизни, великие мысли природы, то я могу считать их более реальными, чем наша «реальная» повседнев­ная жизнь. Жизнь не имеет силы искусства; она получает ее только в ослабленном и деградированном виде и воспроизводит себя лишь на самом низком уровне и в минимальной степени.

Искусство удивительный феномен, произведения искусства — словно узлы, организующие жизнь. Даже не осознавая этого, мы придаем своей жизни целостность, подстраивая ее под искусство, делая ее произведе­нием, которое похоже на какое-нибудь действительно существующее произведение. Я не мог бы относиться к своей жизни, как к чему-то це­лому, если бы не те произведения искусства, которые с детства форми­ровали мою душу, приучали меня во всем видеть интригу, фабулу, сю­жет, ждать счастливого или печального конца, вообще относиться ко всем явлениям жизни, где на самом деле столько хаотического и слу­чайного, как к чему-то, имеющему целостность, общий смысл и закон­ченность.

Художник создает живое, он верит в бытие сотворенного им мира и в жизнь людей, населяющих этот мир. Живые люди, созданные романи­стом, именно потому и живы, что не вполне от него зависят, не до конца ему подчинены. Истинный художник подражает не жизни, а силам, ро­ждающим жизнь. Те силы, которые в нем творят, — это те же самые силы, исконно участвующие в творении. Жюльен Сорель из романа Стендаля — не менее живой человек, чем Байрон или Бонапарт.

Все сказанное нужно отнести не только к профессиональным ху­дожникам, но ко всякому человеку, который делает свою жизнь произ­ведением искусства, является мастером своего дела и своей жизни. Он создает свой оригинальный и неповторимый мир, и здесь приобретают реальный смысл слова о том, что человек является микрокосмом, и в нем, как в зеркале, отражается большой космос. Каждый человек произ­водит свой мир, свою вселенную только в том случае, если он является собственным демиургом, если стремится к своему способу существова­ния. Каждый человек должен быть своим собственным произведением.