double arrow

Горе от ума» А.С. Грибоедова

А. С. Грибоедов избрал в качестве содержания своей комедии борьбу двух общественно-политических лагерей — нового со старым, революционного с реакционным, антикрепостнического с крепостни­ческим,— составлявшую основной смысл эпохи после Отечественной войны 1812 г. Он показал в «Горе от ума» (первоначально пьеса называлась еще резче —«Горе уму») самый процесс отрыва передо­вой части дворянства от косной среды и борьбу со своим классом. Грибоедов сумел увидеть передового героя в самой жизни.

В выборе жизненного конфликта и проявился прежде всего реализм Грибоедова. Этот конфликт он осмыслил не в отвлеченной или аллегорической форме, как это было характерно для «классиков» и романтиков (в каждом случае по-своему), а в подлинных «формах жизни», перенеся в комедию характерные черты общественных и бы­товых явлений. Многочисленные намеки на современность, которыми насыщена комедия, глубоко органичны для нее, они характеризуют ее конкретный историзм в изображении действительности.

Действие «Горя от ума» имеет четкие хронологические границы. Комментаторами давно выяснено, что, упоминая комитет, который стал требовать, «чтоб грамоте никто не знал и не учился», Чацкий имел в виду реакционный Комитет, созданный правительством в 1817 г.; ланкастерское взаимное обучение, о котором со злобой гово­рит Хлёстова, стало развиваться в России с 1819 г., и его насаждали в своих полках декабристы; обвинение профессоров Петербургского педагогического института в «расколах и безверьи», как выражается княгиня Тугоуховская, началось в 1821 г.; восклицание Фамусова: «Ах! боже мой! он карбонари!» — отражает толки московских бар о достигшем своего апогея в 1820—1823 гг. революционном движении

итальянских патриотов. Все эти события как злободневные вопросы являются предметом горячих обсуждений действующих лиц комедии. «Горе от ума» отразило накаленную атмосферу в дворянском обще­стве накануне 1825 г. Большинство дворян испытывают тревогу за свое благополучие, обнаруживают злобную ненависть к вольнодум­цам. А эти новые вольнодумцы, несмотря на численный перевес противника, бросают гордый вызов их обскурантизму и невежеству.

В «Горе от ума» на первый план выдвинуто столкновение героев на идейной почве. До этого в комедиографии встречались лишь столкно­вения характеров, вкусов, возрастов, общественных положений. Даже традиционный конфликт двух соперников, добивающихся люб­ви героини, на котором обычно строилась комедийная интрига, здесь несколько видоизменен и подчинен борьбе героев за свое понимание смысла жизни. И недалекий Молчалин, которого Чацкий никак не хочет считать своим соперником, развивает свои понятия о правилах поведения, чинопочитания как некий кодекс общепринятой морали. Чацкий отказывается верить в то, что Софья может любить Молчали-на, так как слишком разные они по интеллектуальному и нравственно­му развитию. Эту недоверчивость Чацкого А. С. Пушкин считал одной из «прелестных» и «натуральных» черт комедии. Показывая столкно­вение героев, Грибоедов стоит всецело на стороне Чацкого и заканчи­вает пьесу его моральной победой над противниками.

Соответственно характеру конфликта построен и сюжет произве­дения. «Горе от ума» — комедия двух параллельных интриг. Но социальная интрига — более широкая, она как бы обрамляет лю­бовную. Сочетание двух интриг на всех ступенях развития сюжета придает значительность и жизненное правдоподобие столкновениям характеров.

По мере развертывания действия происходит своеобразная пере­группировка лиц. В дом Фамусова Чацкого привела любовь к Софье. Еще до появления его на сцене о нем сочувственно отзывается Лиза, язвительные замечания Чацкого первоначально не касаются ни одно­го из присутствующих. Он «слегка перебирает странности» знакомых: отца Софьи — верного члена Английского клуба, ее дядюшки, затем того черномазенького, который, «куда ни сунься: тут, как тут», троих «бульварных лиц, которые с полвека молодятся» и имеют «родных мильон», наконец, «чахоточного» врага книг, «поселившегося» в «ученый комитет».

Правда, уже эти легкие характеристики Чацкого вызывают не­одобрение Софьи. Она корит его за злой язык. Сначала Софья пари­рует выпады Чацкого холодной иронией:

Вот вас бы с тетушкою свесть. Чтоб всех знакомых перечесть.

Но Чацкий тотчас же касается и тетушек. Когда же он, еще не догадываясь, что Молчалин — его соперник в любви, сравнил себя с ним: «Что я Молчалина глупее? Где он, кстати?» — Софья негодует на него. Она в сторону бросает фразу: «Не человек, змея!» С этого момента характер ее отношения к Чацкому для читателя и зрителя

вполне определился. Но Чацкий еще не подозревает, какой больной нерв он затронул. Затем шаг за шагом изображаются терзания Чац­кого. Обморок Софьи, как ему показалось, открывает все: теперь сомнений быть не может — Софья любит Молчалина. Эта сцена является поворотным моментом в развитии любовной интриги коме­дии. Если до этого Чацкий, добиваясь взаимности Софьи, ссылался на давнюю его к ней любовь, то теперь он с новым жаром старается объяснить Софье ее страшное заблуждение. Но в ответ он слышит похвалы Молчалину. Более того, последовавший затем разговор Чацкого с Молчалиным, в котором тот высказался до конца, убежда­ет Чацкого, что Софья на многое в жизни смотрит глазами Молчали­на. Отныне для Чацкого блекнет ореол, окружавший Софью. Теперь и на нее обрушивается его сарказм. Она становится в ряды его гони­телей и в отместку за себя и за всех первая распространяет слух о его сумасшествии.

Последовательно развивается и социальная интрига. Она выдви­гается на первый план в столкновениях Чацкого с Фамусовым, Скалозубом и Молчалиным. И противоположная сторона не скупится на оценки, она быстро узнает, каким врагом для нее является Чацкий. Каждое новое лицо становится во враждебную позицию к Чацкому, а в третьем действии враждебным выступает все общество, собравше­еся на вечер у Фамусова. Злословят по адресу Чацкого не только те, которые имели прямые столкновения с ним, но и лица, ни разу с ним не говорившие, в глаза не видавшие. Им привычнее верить слухам. При этом индивидуальные черты персонажей из враждебного лагеря все больше и больше стираются. Вступают в борьбу Тугоуховские, шесть безликих княжеских дочерей, наконец, не имеющие вовсе фамилий, просто господа N. и О., разносчики сплетни о сумасшествии Чацкого. Таковы судьи, и таков их общий глас.

Чацкий на протяжении всей пьесы остается одинокой фигурой. Правда, постепенно выясняется, что есть сочувствующие ему. Из намеков мы узнаем, что Чацкий — хороший товарищ, «в друзьях особенно счастлив». У Скалозуба есть двоюродный брат, который предался вольнодумству и наукам. Племянник княгини Тугоуховской, князь Федор,— химик и ботаник. Все они, по понятиям общества, такие же опасные чудаки, как и Чацкий. Несомненно, все это характе­ризует процесс роста передового сознания. Но не следует преувеличи­вать значения этих намеков.

В конце комедии Грибоедов искусно ввел фигуры, которые призва­ны резко оттенить одиночество и благородные качества Чацкого. Платон Михайлович Горич должен был несколько скрасить впечатле­ние от той неприязни, которой окружен Чацкий в обществе фамусов-ской Москвы, но на деле он ее лишь подчеркивает. Безобидный Платон Михайлович, бывший полковой товарищ Чацкого, теперь распростился с свободолюбивой молодостью, попал под власть своей жены и влияние фамусовской морали. Этот образ оттеняет волю и настойчивость Чацкого.

Репетилов — тип болтуна, пытающегося выдать себя за либерала и политического деятеля. Его намеки на существование «тайного

общества», членом которого он будто бы состоит, не что иное, как пустая похвальба, над которой иронизирует Чацкий. Образ Репетило-ва с его девизом «шумим, братец, шумим» подчеркивает серьезность того дела, которым занят Чацкий. У него нет ничего общего с репети-ловыми.

Наконец, образ Загорецкого, поддакивающего либеральным фра­зам, но которого надо остерегаться, так как он «переносить горазд», показывает, какими опасными людьми был окружен Чацкий.

Чацкий одинок, но он освободился от иллюзий в отношении Софьи, разглядел своих многоликих врагов и псевдодрузей, еще лучше осоз­нал свои цели. Куда он бежит? Что он будет делать? Об этом могла бы рассказать другая пьеса. В «Горе от ума» Чацкий побеждает. Так думал и Грибоедов. Он об этом говорил в письме П. А. Катенину, посланном в начале 1825 г. И. А. Гончаров писал в статье «Мильон терзаний» (1872): «Чацкий сломлен количеством старой силы, нанеся ей в свою очередь смертельный удар качеством силы свежей. Он вечный обличитель лжи, запрятавшейся в пословицу: „один в поле не воин". Нет, воин, если он Чацкий, и притом победитель, но передовой воин, застрельщик и — всегда жертва» '.

Основные образы комедии «Горе от ума»

Величайшим достижением реализма А. С. Грибоедова является созданная им галерея образов: Чацкий, Фамусов, Молчалин, Скало­зуб, Софья и др.

В образе Чацкого воплотились черты передового человека того времени. Это первый в реалистической русской литературе образ дво­рянского интеллигента, оторвавшегося от своей сословной среды, об­раз мыслящего «друга человечества», осознавшего свое достоинство и ринувшегося на борьбу за свои права. А. И. Герцен в статье «Новая фаза в русской литературе» писал: «Образ Чацкого, печального, неприкаянного в своей иронии, трепещущего от негодования и пре­данного мечтательному идеалу, появляется в последний момент цар­ствования Александра I, накануне восстания на Исаакиевской пло­щади: это декабрист» (XVIII, 180). И действительно, Чацкий во многом близок декабристам.

В своих монологах Чацкий выступил с резким обличением пороков и развернул целую политическую программу. Он подвергает разоб­лачению крепостничество и его порождения: бесчеловечность, лице­мерную мораль, тупую военщину, невежество, лжепатриотизм. В зна­менитом монологе «А судьи кто?..» он обрушился на тех «негодяев знатных», которые меняют своих слуг на борзых собак, сгоняют для своих затей на крепостной балет «от матерей, отцов отторженных детей» и распродают их «поодиночке».

Горячие обличения Чацкого — совершенно в духе умонастроений декабристов, которые клялись (в уставе «Союза благоденствия») бороться со всякой неправдой и воспитывать в себе и окружающих

доблестных граждан свободной России. Чацкий оставил службу, мундир его не прельщает. «Служить бы рад, прислуживаться тош­но»,— говорит он. Точно так же Рылеев, выходя в отставку, сказал: «Служить могут лишь одни подлецы». Чацкий, как и декабристы, бичует дворянское общество за низкопоклонство перед всем ино­земным, за презрение к родному языку и обычаям:

Воскреснем ли когда от чужевластья мод?

Чтоб умный, бодрый наш народ

Хотя по языку нас не считал за немцев.

Все выпады Чацкого против дворянского общества согреты горячей любовью к угнетенному народу.

Обаяние образа Чацкого — в силе его ума, убеждений; он" их высказывает горячо и страстно, они им выстраданы. Он не озабочен тем, много ли людей поверит ему и поддержит его сейчас. Он убежден в истине своих слов, поэтому стоек и упорен. Чацкий все говорит от лица передового поколения. Он «положительно умен...— писал И. А. Гончаров.— Речь его кипит умом, остроумием. У него есть и сердце, и притом он безукоризненно честен» '.

По своим убеждениям и темпераменту Чацкий — романтик. С другой стороны, в нем много резонерского, характерного для героев классицизма. Но у Чацкого это является следствием его горячей убежденности, новизны проповедуемых им идеалов. Ведь и во взгля­дах декабристов было много романтических мечтаний. Вместе с тем Чацкий-романтик нарисован без той романтической отвлеченности, которая была присуща поэтике декабристов. Он — живой, реалисти­ческий образ. Грибоедов широко наметил связь Чацкого с идеями декабристов. Но при этой политической определенности образа Чац­кий сложен и противоречив, он человек страсти, сердечного увлече­ния, пылкой непосредственности. Словно в некоторой романтической растерянности он хочет, удалясь из Москвы, найти на свете «оскор­бленному... сердцу уголок», уединиться, собраться с мыслями, зале­чить раны. Этих обстоятельств тоже нельзя упускать из виду. Он — весь в движении и росте.

Главным идейным противником Чацкого является реакционер Фамусов. Будучи неглупым и изворотливым человеком, он все время парирует удары Чацкого, ссылаясь на авторитеты, оглядываясь на примеры, предания и обычаи. Он живет предрассудками. Источником всякого зла Фамусов считает просвещение: «Уж коли зло пресечь: забрать все книги бы, да сжечь».Фамусов — типичный московский барин-крепостник, который и на службе в казенном месте распоряжа­ется, как в своей вотчине. Он не просто отсталый, чудаковатый барин, московский хлебосол, но еще и бездушный чиновник: «Подписано, так с плеч долой». Чадолюбивый отец, по-своему озабоченный воспитани­ем дочери, он позволяет себе вольности в обращении с горничной; строгий хозяин дома, грубый с низшими, он льстиво предупредителен с теми, кто выше его.

Молчалин — чиновник при Фамусове. Он идет путями лести, низкопоклонства. В Молчалине навегда останется чиновничья за­кваска. Он вечно будет «с бумагами-с»; но ему уготовано прочное будущее. Молчалины будут «блаженствовать на свете», особенно в последующее царствование, при Николае I, когда понадобятся массы служак из «бессловесных».

В более гротескном плане дан образ полковника Скалозуба. Крайне ограниченный человек, он живет мечтой о генеральском чине. Этот солдафон цинично потешается над вольнодумцами, грозя дать им в наставники фельдфебеля, который легко может «успокоить» непослушных. Скалозубы — надежная опора трона и палочного ре­жима.

Противоречив образ Софьи. «Софья начертана неясно»,— писал А. С. Пушкин. Это дает повод до настоящего времени спорить: к како­му лагерю она принадлежит? Одни считают, что Софья — на стороне Чацкого. Чацкий был первой ее любовью. Оскорбленная отъездом любимого человека, она переживает «горе от любви». Софья любит не реального Молчалина, она выдумала своего Молчалина по контрасту с уехавшим. Чувство к Чацкому не умерло в Софье, отсюда ее проти­воречивое к нему отношение; Чацкий, в свою очередь, делится с Софьей своими сокровенными убеждениями. Софья — один из самых первых художественных образов русской женщины. По мне­нию других, Софья целиком принадлежит фамусовскому миру. Какие же доказательства? В письме П. А. Катенину Грибоедов прямо гово­рит о нелюбви Софьи к Чацкому, именно она «со злости» выдумала, что он сумасшедший. В финальной сцене Софья не переживает ду­шевного перелома и не склоняется на сторону Чацкого, ей раскрывает глаза на подлинного Молчалина случайное обстоятельство. Отец, наверное, отправит Софью к тетке в саратовскую глушь, но, несомнен­но, через некоторое время она вернется и станет женой либо Скалозу­ба, либо Молчалина, т. е. останется в том мире, с которым и не порывала. Чацкий для Софьи, как и для ее отца,— «человек опас­ный», злой насмешник.

Сопоставляя эти точки зрения, мы приходим к выводу, что обе они слишком «проясняют» образ Софьи и вносят субъективные домыслы, не подтверждающиеся текстом комедии. Между тем, думается, в не­которой неопределенности этого характера, каких много в действи­тельности,— его жизненная и человеческая особенность. Грибоедов оставил этот образ таким не потому, что ему не хватило таланта написать его более ясным. Софья и задумана как противоречивый образ.

Есть нечто в образе Софьи, что несколько отрывает ее от мира Фамусовых, от княжон Тугоуховских и графини-внучки Хрюминой. Она полюбила не равного себе и тем как бы бросила вызов домостро­евским сословным правилам. Обманутая в своих чувствах, Софья не боится суда окружающих. Она мужественно говорит Чацкому: «Я ви­ню себя кругом». Молчалину она презрительно приказывает убраться из дома до зари. Если бы не было в Софье задатков самостоятельно­сти, была бы непонятна любовь Чацкого к ней. Может быть, первый

толчок в развитии ее самостоятельности дал ей не кто иной, как Чац­кий. Поэтому он и надеялся на взаимопонимание и, находясь в разлу­ке, полюбил ее со всем пламенем возмужавшего сердца. При новой встрече он как бы все время взывает к ее уму, не веря в ее слепоту. Но увы, Софья духовно не выросла. Независимый и насмешливый ум Чацкого ее пугает и сближает со станом его противников.

Верно, что Софья — один из первых реалистических образов русской женщины. Но все же борьба за освобождение женщины начинается с пушкинской Татьяны. Софья — еще слишком непосле­довательная, компромиссная фигура. Татьяна, хотя и вынуждена считаться с этикетом и моралью светского общества, но вся внутренне цельна в своей неприязни к нему. Она любит Онегина по-прежнему, хотя свободно читает в его душе и видит его недостатки. Софья же наносит удар Чацкому, даже не сознавая, насколько связано ее стремление любить по велению сердца и жить своим умом с его борь­бой за права свободного человека.

Комедия А. С. Грибоедова вызвала самые разноречивые толки у современников и породила полемику в литературных кругах. Наибо­лее интересными были отзывы П. А. Катенина, декабристов и А. С. Пушкина.

В начале 1825 г. Катенин прислал Грибоедову письмо с критикой «Горя от ума». Письмо Катенина до нас не дошло. Но дошел ответ Грибоедова с опровержением всех пунктов своего оппонента, которые Грибоедов в письме повторил '. Это позволяет судить о характере спора. Катенин усматривал «главную погрешность» комедии — в плане. Грибоедов возражал: «...мне кажется, что он прост и ясен по цели и исполнению». В доказательство драматург раскрывал общую мысль комедии, расстановку действующих лиц, постепенный ход интриги и значение характера Чацкого. «...В моей комедии,— писал Грибоедов,— 25 глупцов на одного здравомыслящего человека; и этот человек, разумеется, в противоречии с обществом, его окружаю­щим». Грибоедов указывал: суть комедии — в столкновении Чацкого с обществом; Софья — в фамусовском лагере (три реплики из четы­рех, направленных против Чацкого, принадлежат ей); никто в су­масшествие Чацкого не верит, но все повторяют распространившийся слух; и, наконец, победителем выходит Чацкий. По Грибоедову, Чац­кий в доме Фамусова с самого начала играет две роли: как молодой человек, влюбленный в Софью, которая предпочла ему другого, и как умный среди двадцати пяти глупцов, которые не могут ему простить его превосходства над ними. Обе интриги под конец пьесы сливаются вместе: «...он ей и всем наплевал в глаза и был таков». Таким обра­зом, Грибоедов выступает против односторонней трактовки смысла комедии. Катенин считает его ошибкой отход от рационалистической и аллегорической «всеобщности» многих героев Мольера и схем классицизма вообще. «Да! — говорит Грибоедов.— И я, коли не имею таланта Мольера, то по крайней мере чистосердечнее его; порт­реты и только портреты входят в состав комедии и трагедии, в них, однако, есть черты, свойственные многим другим лицам, а иные всему роду человеческому...» По мнению Грибоедова, портретность героев нисколько не мешает их типичности. В реализме портретность стано­вится непременным условием типического. «Карикатур ненавижу,— продолжает Грибоедов,— в моей картине ни одной не найдешь. Вот моя поэтика (...) Я как живу, так и пишу: свободно и свободно». В печати с нападками на «Горе от ума» выступил реакционный «Вестник Европы» (статьи М. Дмитриева и А. Писарева). Грибоедова обвинили в надуманности главной интриги, в подражании мольеров-

скому «Мизантропу». Именно эта ошибочная версия была впослед­ствии положена Ал. Н. Веселовским в основу его работы «Альцест и Чацкий» (1881) и долго пользовалась признанием в буржуазном литературоведении.

С защитой Грибоедова и похвалами его комедии выступили А. А. Бестужев в «Полярной звезде», О. М. Сомов в «Сыне отечества», В. Ф- Одоевский и Н. А. Полевой в «Московском телеграфе». Де­кабристы и все те, кто писал тогда в защиту «Горя от ума», доказыва­ли оригинальность комедии, соответствие ее русской действительно­сти. А. А. Бестужев в статье «Взгляд на русскую словесность в тече­ние 1824 и начале 1825 годов» назвал комедию Грибоедова «феноменом», какого не видали со времен фонвизинского «Недо­росля». Достоинство ее он находит в уме и остроумии Грибоедова, в том, что «автор не по правилам нравится», смело и резко рисует толпу характеров, живую картину московских нравов, употребляя «невиданную доселе беглость» «разговорного русского языка в сти­хах». Бестужев пророчил, что «будущее оценит сию комедию и поста­вит ее в число первых творений народных».

Декабристская критика подчеркивала столкновение в пьесе двух противоположных общественных сил. Противники старались это всячески затушевать. Друзьям писателя пришлось доказывать ха­рактерность сюжета «Горя от ума», его мастерское построение.

Пушкин свое суждение о комедии произнес с позиций того реа­лизма, который сложился в его собственном творчестве. Поэт прочел «Горе от ума» вместе с И. И. Пущиным в Михайловском в январе 1825 г. Свое мнение о коме'дии он вскоре изложил в письме Бестужеву. Можно предположить, что это письмо Пушкина повлияло на отзыв Бестужева о «Горе от ума». Автор «Бориса Годунова» признает право драматического писателя самому избирать правила для своего твор­чества, по которым его и следует судить. С этой мыслью можно сейчас спорить, ибо и сами правила подвержены суду. Но в момент рождения реализма важнее всего было провозгласить свободу творчества. В отличие от Катенина, Пушкин не осуждает «ни плана, ни завязки, ни приличий комедии». Пушкин сам ломал старые традиции и уста­навливал свои. Понял Пушкин и главную цель Грибоедова, определив ее так: «характеры и резкая картина нравов». Пушкин, работая над «Евгением Онегиным», решал в этот момент такую же задачу. Он оценил по достоинству и необыкновенную выразительность языка «Горя от ума».

Но в оценке Чацкого Пушкин несколько разошелся и с Грибоедо­вым, и с декабристами. Пушкин признает, что Чацкий умен, что он пылкий и благородный молодой человек и добрый малый, и «все, что говорит он — очень умно». Но, во-первых, этот ум несколько заим­ствованный. Чацкий будто набрался мыслей, острот и сатирических замечаний у самого Грибоедова, с которым провел время, и, во-вто­рых, «кому говорит он все это? Фамусову? Скалозубу? На бале московским бабушкам? Молчалину? Это непростительно». Пушкин замечает при этом: «Первый признак умного человека — с первого взгляду знать, с кем имеешь дело и не метать бисера перед Репетило-

01 I

выми и тому подоб.» (X, 121 —122). Пушкин хорошо знал людей типа Чацкого. Это человек, близкий к кругу Грибоедова, декабристов. Но Пушкин уже пережил период подобных увлечений. Когда-то он на­воднил Петербург своими эпиграммами, в стихотворении «Деревня» восклицал: «О, если б голос мой умел сердца тревожить!»; когда-то и он высказывался в обличительном духе среди случайных людей. Теперь Пушкин судит более зрело. Он считает, что спорить с Фамусо­выми бесполезно.

Было, видимо, у Пушкина и другое соображение. Комедия обходи­ла вопрос о судьбе многочисленных «добрых малых», которые разо­шлись со светской средой, но не выступили против нее, как Чацкий. Они видят пошлость окружающей их жизни, но сами отдают дань предрассудкам света. Изображением этого противоречивого типа молодых людей 20-х годов и был занят Пушкин в «Евгении Онегине». И после 14 декабря 1825 г., пережив испытания времени, они про­должали оставаться в числе лучших. В дальнейшем они превраща­лись в Печорина, Бельтова, Рудина. Есть историческая правда в образе энтузиаста Чацкого, правда в резкой картине нравов «Горя от ума». Но есть историческая правда и в двойственном образе Онеги­на, и в смягченных картинах пушкинского романа. Это точно соответ­ствовало противоречивости дворянских героев, далеких от народа и не способных порвать с интересами и предрассудками своего класса. Грибоедов показал активную, действенную сторону общественного движения, Пушкин — его скептическую, противоречивую. Грибоедов показал, как дворяне восстают против несправедливости, Пушкин — как они с ней борются и мирятся. Грибоедов показал борьбу героя с обществом, Пушкин — борьбу в душе героя, несущего в себе проти­воречия общества. Но и та и другая истина важна и реальна. И оба великих художника-реалиста отразили передовое движение во всей его героичности и исторической противоречивости.

Полемика вокруг «Горя от ума» показала значение комедии в современной общественной борьбе и наметила дальнейшее развитие литературы по пути реализма.


Понравилась статья? Добавь ее в закладку (CTRL+D) и не забудь поделиться с друзьями:  



Сейчас читают про: