Творческий путь А.С. Грибоедова

Творчество поэтов-декабристов.

Грибоедов был участником Отечественной войны 1812 г.: он вступил добровольцем в армию, но в военных действиях не участво­вал.

После выхода в отставку в 1816 г. Грибоедов живет в Петербурге. Служба в Коллегии иностранных дел сближает его с А. С. Пушкиным и В. К- Кюхельбекером. Грибоедов расширяет круг знакомых, среди которых А. И. Одоевский, С. П. Трубецкой, П. Г. Каховский, М. Ф. Орлов. Он знакомится с театральным миром: артистами Со­сницким, Семеновой, Вальберховой, позднее — с Каратыгиным. Гри­боедов много пишет для сцены, участвует в литературной полемике. Жизнь бурлила вокруг Грибоедова, и он не оставался безучастным к ней. И близость к декабристам, и возникший около этого времени замысел комедии «Горе от ума» свидетельствовали о том, что, уезжая в 1818 г. на службу в Персию в качестве секретаря русской диплома­тической миссии в Тегеране, Грибоедов уже понял общественно-политическую коллизию своего времени. В Петербурге Грибоедов наблюдал зарождение революционного движения.

С 1822 г. Грибоедов служит в Тифлисе при генерале А. П. Ермоло­ве. И здесь его окружали друзья и единомышленники. В дружеской атмосфере общения с Ермоловым и Кюхельбекером Грибоедов начал усиленную работу над давним замыслом «Горя от ума» и написал в Тифлисе первые два действия комедии.

Наиболее важными были московский и петербургский периоды жизни Грибоедова с весны 1823 по май 1825 г. Писатель вернулся из Тифлиса в долгосрочный отпуск и с головой окунулся в бурную обще­ственную и литературную жизнь. Здесь Грибоедов имел возможность на балах и раутах еще раз столкнуться с нравами реакционной фаму-совской Москвы, холодного, официального Петербурга и всем сер­дцем и умом осознать благородную миссию молодых поборников свободы, таких, как его Чацкий.

Летом 1823 г. Грибоедов уехал в тульскую деревню своего прияте­ля С. Н. Бегичева, где с исключительным творческим подъемом работал над третьим и четвертым действиями «Горя от ума». В июне 1824 г. Грибоедов уже читает комедию в литературных салонах Пе­тербурга и приятельских кружках. В это время в Петербурге гото­вится революционное выступление декабристов, в котором примут участие почти все друзья Грибоедова. Он познакомился здесь с К. Ф- Рылеевым, А. А. Бестужевым, долгое время жил в одной кварти­ре с А. И. Одоевским, где под диктовку переписывалось во множестве экземпляров «Горе от ума» для распространения по всей России.

Последующие творческие замыслы Грибоедова отражали все более глубокое понимание автором непримиримости противоречий между крестьянством и помещиками и все более отчетливое осозна­ние исторической роли народа.

Литературно-критические взгляды А. С. Грибоедова в значитель­ной степени предопределяли реалистический художественный метод «Горя от ума». Вместе с тем столь целостное по своей основной мысли и настроению, согретое неподдельным авторским лиризмом, гениаль­ное творение имело сложную творческую предысторию. Оно связано с ранними драматургическими опытами писателя.

В 1815 г. Грибоедов написал комедию в стихах «Молодые супру­ги», являющуюся переделкой пьесы французского драматурга Крезе де Лессера «Семейная тайна». В 1817 г. совместно с П. А. Катениным он написал комедию-памфлет «Студент», а с А. А. Шаховским и Н. И. Хмельницким — комедию «Своя семья, или Замужняя невеста». Несколько позднее совместно с А. А. Жандром он перевел с француз­ского языка комедию Барта «Притворная неверность». Конечно, «Горе от ума» резко отличается от этих пьес. Но и в них проявился талант драматурга. Характерной особенностью уже ранней драма- (тургии Грибоедова является ее сценичность: она рассчитана на живое < воплощение в актерской игре. Грибоедов писал для театра и сам смотрел свои пьесы из зрительного зала. Молодой драматург изучил лучшие драматургические приемы французского и русского класси­цизма, выдвигавшего важное требование: комедия должна быть сценичной, стройной в отношении архитектоники, с четкой завязкой и развязкой, стремительной по развитию действия.

Тогдашний комедийный репертуар развивался по двум линиям: А. А. Шаховский и М. Н. Загоскин писали злободневные сатирические комедии, которые всегда были «уроками», полными намеков на совре­менников, а Н. И. Хмельницкий писал комедии на светские темы,

часто заимствуя сюжеты из французских источников. На основании «Молодых супругов» и «Притворной неверности» Грибоедова нередко относили к «светской» школе Хмельницкого. Но это крайне односто­роннее мнение. Грибоедов уже в эту пору, усваивая достижения той и другой школы, искал свой путь. Именно этим объясняется его од­новременное сотрудничество с Шаховским и Хмельницким. Таким образом, полемика с литературными противниками, отталкивание от различных традиций в драматургии — характерная черта раннего творчества Грибоедова.

Несмотря на условный литературно-полемический подтекст, коме­дия «Студент» в целом строится на бытовом материале. Комический эффект производит фигура студента и поэта-мечтателя Беневольско-го, который просит руки воспитанницы Вареньки и надоедает всем своими чувствительными виршами. О нем даже его слуга Федька говорит: «Пойду возьму свои пожитки да поищу себе барина потолко­вее». В пьесе есть удачные сцены в духе бытового реализма. Это особенно заметно в обрисовке помещика Звездова, его жены, гусар­ского ротмистра Саблина и воспитанницы, которая хорошо чувствует, «каково быть сиротой». Возможно, что эти сцены написал Грибоедов. Во всяком случае, его стиль чувствуется в колоритной речи хозяина дома — самодура-помещика Звездова.

Еще ближе к быту комедия «Своя семья, или Замужняя невеста». Из предисловия Шаховского к отдельному изданию комедии точно известно, какие сцены написал Грибоедов (начало второго действия до ухода Мавры Савишны). В этих сценах угадываются некоторые приемы будущего автора «Горя от ума». Несмотря на легкость чисто комедийной интриги и традиционный напевный александрийский стих, в отдельных ситуациях и речевых характеристиках начинают выступать правдивые черты нравов провинциального барства.

По линии бытовой правды и мастерству языка связь между ранним творчеством Грибоедова и «Горем от ума» очевидна и давно установлена. Более сложным является вопрос о возникновении в творческом сознании Грибоедова образа Чацкого. Здесь разрыв между ранними пьесами и «Горем от ума» наиболее разителен. Не­сомненно, образ Чацкого складывался в сознании драматурга посте­пенно, параллельно с ростом политического движения в стране. В тирадах Чацкого мы угадываем хорошо знакомую Грибоедову обличительную патетику революционно-романтической поэзии. Одна­ко и в раннем комедийном творчестве Грибоедова можно найти подступы к образу Чацкого. Хотя «Притворная неверность» является всего лишь вольным переводом французской пьесы XVIII в., объясне­ние Рославлева с Лизой сильно напоминает аналогичную сцену объяснения Чацкого с Софьей. Точно так же монолог героя в начале пьесы, полный сарказма против высшего света, его нравов и пред­рассудков, предваряет монолог Чацкого «А судьи кто?..». Рославлев говорит о тех, кто судит о его «странностях»:

Прелестницы, с толпой вздыхателей послушных, И общество мужей, к измене равнодушных, И те любезники, которых нынче тьма:

Без правил, без стыда, без чувств и без ума, И в дружбе, и в любви равно непостоянны. Вот люди!.. И для них мои поступки странны, Я не похож на них, так чуден всем кажусь.

Четыре последние строчки отсутствуют у Барта и являются ориги­нальными стихами Грибоедова. А именно они наиболее сближают Рославлева с Чацким. Душевные переживания героя, его отношение к любимой девушке и к обществу намечают уже обе линии «Горя от ума» — любовную и политическую.

Относительно оценки позднейшего творчества А. С. Грибоедова существуют различные мнения. Н. К- Пиксанов считает, что Грибое­дов — «литературный однодум» и после «Горя от ума» его творчество было неудачным. Это мнение оспаривает М. В. Нечкина, и к ней, по существу, присоединяется В. Н. Орлов. Оба автора отмечают идей­ную важность творческих замыслов Грибоедова, оставшихся неза­вершенными. Для правильного решения этого вопроса необходимо разобраться как в идейной, так и в художественной стороне замыслов писателя.

Грибоедов мечтал создать ряд высоких трагедий, но до нас дошли лишь наброски планов и отдельные сцены. Дополнительные сведения о замыслах писателя находим у мемуаристов. С. Н. Бегичев рассказы-

вает о замысле пролога в двух актах под названием «Юность вещего», посвященного М. В. Ломоносову и предназначавшегося для открытия нового театра в Москве (ныне Большой театр). Замысел, видимо, относится еще к концу 1824 г. Вероятно, летом 1825 г. в Крыму Грибо­едов начал писать трагедию из эпохи борьбы русских с половцами (сохранился отрывок без заглавия, условно называемый «Серчак и Итляр»), Наиболее интересными были замыслы трагедии «Рода-мист и Зенобия» (сохранилось схематическое изложение двух первых актов в чужой записи), исторической драмы о 1812 г. (сохранился план драмы и одна сцена) и трагедии «Грузинская ночь» (сохрани­лись две сцены и изложение содержания всей трагедии мемуари­стом).

После разгрома восстания декабристов мысль Грибоедова настой­чиво билась над решением вопроса о причинах, вызвавших революци­онное движение и его разгром. Писатель не сошел с однажды избранного им пути, он, как и А. С. Пушкин, оставался верным заве­там и памяти декабристов. Но, как и Пушкин, он еще более четко осознал обреченность заговорщической тактики и решающую роль народа в борьбе за свободу.

Неосуществленные творческие замыслы Грибоедова свидетельст­вуют о его ненависти к крепостничеству и угнетению: в трагедии «Гру­зинская ночь» рассказывалось о том, как грузинский князь отдал дру­гому князю в обмен на коня сына своей кормилицы; отчаявшаяся мать старается отомстить князю; гибнет его дочь, гибнет и сама кормилица.

Особенно замечателен был замысел драмы о 1812 г. В центре пьесы — «всеобщее ополчение без дворян», героем которого является крестьянин М *. Записи в плане весьма выразительны: «Зимние сцены преследования неприятеля и ужасных смертей», «подвиги М *», затем сцена в Вильне, «отличия, искательства; вся поэзия великих подвигов исчезает. М * в пренебрежении у военачальников. Отпускается восво­яси с отеческими наставлениями к покорности и послушанию». Последняя пометка в плане свидетельствует о трагическом конце героя: «Прежние мерзости. М * возвращается под палку господина,

который хочет ему сбрить бороду. Отчаяние самоубийство». Что

скрывается под этим многоточием — нам неизвестно, но, возможно, и месть господину. Мы видим, как глубоко проник Грибоедов в на­родный характер Отечественной войны 1812 г.

Несомненно, одной из причин, помешавших писателю завершить свои смелые замыслы, была реакция, наступившая после разгрома декабристов. Недаром Грибоедов писал Бегичеву 9 декабря 1826 г.: «Кто нас уважает, певцов истинно-вдохновенных, в том краю, где достоинство ценится в прямом содержании к числу орденов и крепо­стных рабов?.. Мученье быть пламенным мечтателем в краю вечных снегов». Грибоедов считает, что героическое время прошло. В том же письме он добавляет: «Читай Плутарха и будь доволен тем, что было в древности. Ныне эти характеры более не повторятся». Нечего было и мечтать увидеть в печати драму о 1812 г. Ведь и «Горе от ума» оста­валось под запретом.

Но была и внутренняя причина незавершенности этих замыслов Ни один из них в драматургическом отношении не поднимался до «Горя от ума». Важнейшими качествами комедии Грибоедова, как мы говорили, были высокая идейность, злободневность и сценичность. Этих качеств не могла заменить ни глубина исторических параллелей, ни яркость аллегорических намеков на современность. А именно в параллели с современностью весь смысл «Родамиста и Зенобии», в иносказании — смысл «Грузинской ночи».

Противоречия новой драматургии Грибоедова особенно явственно выступили в драме о 1812 г. Ее реалистическое и острополитическое содержание сочеталось со сценами фантасмагорических видений, которые нарушали общий характер пьесы. Здесь, наряду со сценами на Красной площади и под Москвой, передающими народный ха-.| рактер войны, должна была быть сцена в Архангельском соборе, где I на призыв «трубного гласа архангела» возникали «тени давно усоп- у ших исполинов — Святослава, Владимира Мономаха, Иоанна, Петра и проч.». Эти тени «пророчествуют о године искупления для России... Хор бесплотных провожает их и живописным строем представляет их отшествие из храма; своды расступаются, герои поднимаются выспрь и исчезают». Все эти мистериальные мотивы слишком противоречили реалистическому в общем замыслу. Подобным образом и в «Юности вещего» показывалось, как сыну рыбака Ломоносову, почувство­вавшему свой завидный удел, покровительствует некий «неведомый муж, богомолец», который оказывается его «таинственным спутни­ком» во время побега из дома.

В чем же тут дело? Ведь и Пушкин жил в годы реакции, но его творчество все более развивалось по пути реализма. Расширение круга исторических и западноевропейских тем в его творчестве не мешало росту реализма. Осуществляя один замысел за другим, Пуш­кин все глубже разрабатывал жизненные социально-психологические конфликты. А ведь Грибоедов пришел к реализму одновременно с Пушкиным и независимо от него. Дело в том, что грибоедовское мировоззрение и грибоедовский реализм никогда не были тожде­ственны мировоззрению и реализму Пушкина. Мы не знаем тексту­альной творческой истории «Горя от ума» (черновики не сохрани­лись), но вполне реалистические формы комедии, особенно в отноше­нии образа Чацкого, были найдены не сразу. Обратим внимание на предисловие, которое Грибоедов написал к предполагавшемуся изда­нию комедии: «Первое начертание этой сценической поэмы, как оно родилось во мне, было гораздо великолепнее и высшего значения, чем теперь в суетном наряде, в который я принужден был облечь его. Ребяческое удовольствие слышать стихи мои в театре, желание им успеха заставили меня портить мое создание, сколько можно было. Гакова судьба всякому, кто пишет для сцены...» Итак, совершенствуя «Горе от ума», Грибоедов полагал, что он в какой-то мере его портит... В жанре трагедии ничто не побуждало автора стеснять свои «возвы­шенные» замыслы, а «суетного желания» видеть их на сиене, вероят­но, не было. В трагедии Грибоедов в большей степени, чем в комедии, был связан с поэтикой декабристов. В этом жанре сильнее проявлялся

романтизм декабристов. Историзм и народность Грибоедова еще слишком зависели от передового романтизма, чтобы драматург впол­не и во всех жанрах литературного творчества мог оторваться от его традиций.

Романтики-декабристы искали исконные черты русской народно­сти прежде всего в национальной старине, в народных нравах и обря­дах, в вечевой вольности. До социальной трактовки народности они не поднимались. Пушкин пошел дальше: в «Борисе Годунове» он пока­зал народ в качестве решающей силы истории, он воспел Разина, нарисовал образ Пугачева. Грибоедов занимает противоречивые позиции. В очерке «Загородная поездка» (1826), в которой писатель вслед за своим Чацким с горечью говорит о разобщении между наро­дом и классом господ, главная забота Грибоедова состоит в том, чтобы народ «хотя по языку нас не считал за немцев». Грибоедов толкует здесь о дворянском классе суммарно, называя его «повреж­денным классом полуевропейцев», к которому причисляет и себя. Грибоедов полагает, что на почве романтически и этнографически понимаемой им народности (песни, язык, одежда) возможно едине­ние народа и господ. А пока «народ единокровный,— восклицает Грибоедов,— наш народ разрознен с нами и навеки!»

Поэтому, естественно, народное и героическое для своих трагедий Грибоедов пытается искать в прошлом. К такой трактовке теперь примешивается сознание того, что «эти характеры более не повто­рятся» (вспомним замечание Грибоедова о Плутархе). В июне 1825 г. Грибоедов писал В. Ф. Одоевскому: «Сам ц,я древнем Киеве; надышался здешним воздухом и скоро еду далее. Здесь я пожил с умершими: Владимиры и Изяславы совершенно овладели моим воображением» (Грибоедов предполагал написать трагедию о Влади­мире Святом).

Этот же мотив героической старины, противопоставленный се­годняшним будням, звучит и в замечательной элегической думе Грибоедова «Прости, Отечество!», которую можно датировать време­нем после поражения декабристов. Грибоедов спрашивает, в чем же теперь мудрость жизни, когда пришлось

Свободу схоронить в могилу,

И веру в собственную силу,

В отвагу, дружбу, честь, любовь!!!

Есть только один выход:

Займемся былью стародавной. Как люди весело шли в бой, Когда пленяло их собой Что так обманчиво и славно!

Весьма вероятно, что это стихотворение было прологом или лириче­ским вступлением к какой-то поэме о героическом прошлом русского

народа. Но оно является частью и общей программы трагедийных замыслов Грибоедова после разгрома восстания декабристов.

И все же необходимо оценить все значение идейной стороны новых замыслов Грибоедова, и особенно драмы о 1812 г. В набросках этой драмы он трактует проблему народности социально: помещичий класс — душитель свободы. Но в этих идеях и замыслах были истори­ческая ограниченность и непреодоленные традиции гражданского романтизма, которые помешали писателю создать новые законченные реалистические произведения.

Главной заслугой Грибоедова перед русской литературой явля­ется создание «Горя от ума». Глубина изображения жизни, пафос свободолюбия, яркая типичность образов, меткий, афористический язык сделали комедию Грибоедова вечно юным и злободневным произведением.