Т. Веблен, Дж. Гэлбрейт

Социальные процессы первой половины XX в., сопровождающи­еся депрессиями и кризисами экономики, содействовали осознанию необходимости усиления роли государства как необходимого инсти­тута экономики. Основателем институционализма считается амери­канский ученый Т. Веблен (1857—1929). В книге «Теория праздного класса»¹ он впервые обосновал исследовательскую специфику инсти­туционализма, заключающуюся в следующем:

• отрицается принцип индивидуальной оптимизации, при кото­ром хозяйствующие субъекты следуют приобретенным правилам поведения и социальным нормам, что предопределяет исследования не только экономических, но и многих социальных проблем;

• отрицается методологический индивидуализм. Утверждает­ся, что действия отдельных субъектов в значительной мере опре­деляются ситуацией в экономике в целом, а их цели и предпочте­ния — социальными факторами;

• основная задача экономической науки сводится к «пониманию» функционирования хозяйства, а не к прогнозу и предсказанию;

• изменяется понятие экономики как (механически) равновес­ной системы: экономика понимается как эволюционирующая си­стема, управляемая процессами, носящими кумулятивный (пос­ледовательного суммирования) характер, т.е. экономическое раз­витие характеризуется причинным взаимодействием различных экономических феноменов, усиливающих друг друга;

• благосклонность к государственному вмешательству в рыноч­ную экономику.

Можно сказать, что методология институционализма носит междисциплинарный характер, поскольку использует совокуп­ность антропологических, социологических, правовых, статисти­ческих, психологических и других исследований применительно к экономическим проблемам.

Т. Веблен известен резкой критикой неоклассического пони­мания человека как рационального оптимизатора. Согласно со­зданной им теории «демонстративного потребления» представи­тели класса богатых покупают многие товары не только для удов­летворения своих личных потребностей, но и из-за того, чтобы «выделиться» среди других, продемонстрировать свою состоятель­ность, что обусловлено не рациональным выбором, а инстинктом соперничества и желанием прославиться.

Данный феномен, нарушающий закон спроса, известный в эко­номической науке как «эффект Веблена», показывает, что в эконо­мике существуют массовые движения, которые не могут быть объяс­нены рационально. Веблен называет это «наведенное потребление», когда люди начинают тратить огромные деньги, следуя определенно­му примеру, какой-то моде: «Люди среднего достатка при более разумном поведении, если бы они не делали глупостей в течение сво­ей жизни, могли бы построить дом, а они живут в наемной кварти­ре...». Люди предпочитают приобрести автомобиль вместо расшире­ния своего бизнеса, стремясь «дотянуться» до страты, представители которой имеют автомобиль.

Веблен полагал, что эпоха рыночного (денежного) хозяйства охватывает две стадии: на первой стадии собственность и управ­ление находятся в руках предпринимателей; вторая стадия харак­теризуется дихотомией, т.е. делением — реальное управление эко­номическими процессами переходит к представителям «индуст­рии», т.е. к инженерно-техническому персоналу.

Эти идеи получили развитие у одного из ведущих экономис­тов современности профессора Гарвардского университета Дж. К. Гэлбрейта (род. в 1908) в его книге «Экономические тео­рии и цели общества». Исследуя «общество изобилия», Гэлбрейт документально подтвердил, что оно развивает экономический дис­баланс, направляя слишком много ресурсов на производство по­требительских товаров и недостаточное количество ресурсов — на общественные нужды и инфраструктуру. Он не разделяет тезис об абсолютной свободе рынка и считает манипуляцию со стороны современных корпораций аморальной охотой за покупателями и их психопрограммированием с применением самых передовых информационных достижений. Методологически это определяется безобидным понятием «управление спросом».

Будучи одним из теоретиков постиндустриального общества, Гэлбрейт считает приоритетным фактором развития возрастание роли государства, выраженное в «регулировании рынка, совокуп­ности спроса, цен и зарплаты». По его мнению, «ключевым фак­тором роста является институциональная структура и ее воздей­ствие на стимулы не только к изобретениям и инновациям, но и к более эффективной организации производственного процес­са. Это ведет: к уменьшению трансакционных издержек на рын­ках товаров и ресурсов; к созданию юридической системы для кон­троля над выполнением контрактов; к определению и защите прав собственности, и главное — к сохранению всех этих стимулов»¹.

В конце 1970-х.гг. представитель неоинституционализма Д. Норт сосредоточил основное внимание на исследовании про­блем эволюции институциональной среды и экономического роста. Он исходил из того, что институциональные изменения могут возникать спонтанно за счет стихийного взаимодействия отдельных хозяйствующих субъектов. При этом меняются нефор­мальные правила игры, которые под влиянием государства при­водятся в соответствие друг с другом. Если государство заимствует формальные правила игры из-за границы, осуществляя «импорт институтов», но эти правила в корне не соответствуют обычаям и традициям, принятым в данном обществе (примером может слу­жить импорт норм цивилизованного рыночного предпринима­тельства в мафиозное или традиционное общество), то такое за­имствование не будет иметь успеха.

Неформальные правила игры и их динамика — важнейший ограничивающий фактор институциональных изменений. Это указывает на их эволюционность (постепенность) и кумулятив-ность — зависимость от прошлой траектории развития (изменения, начавшиеся в некоем направлении, будут продолжаться в буду­щем, иногда с большей силой).

С точки зрения Д. Норта и его последователей, исследование истории экономик различных стран следует трактовать именно с точки зрения институциональных изменений. Там, где такие из­менения оказывались эффективными, т.е. с их помощью сокра­щались трансакционные издержки², они способствовали экономи­ческому росту; в других странах эти изменения тормозили хозяйственное развитие — в одних случаях по причине доминирования неформальных правил, препятствовавших развитию рыночных отношений, в других — по причине целенаправленных действий государственных должностных лиц, изменявших формальные правила игры в своих личных интересах.

Любой институт — экономический, социальный, культурный — есть, по определению Д. Норта, средство соблюдения правила игры в обществе. Он убежден, что деятельность людей носит «абсолютно свободный характер», ее можно уподобить броуновскому движению. Преследуя свои интересы, люди наталкиваются друг на друга и при­чиняют друг другу ущерб. Институт регулирует поведение людей таким образом, чтобы они не причиняли друг другу ущерба или что­бы этот ущерб чем-то компенсировался. При этом усилия, которые люди тратят на то, чтобы найти друг друга и договориться между собой, институт призван облегчить, организуя процесс передачи информации. Д. Норт перечисляет функции института:

• помогает человеку экономить ресурсы в ситуации выбора, обеспечивая предсказуемость результатов определенной совокуп­ности действий, и таким образом привносит в экономическую де­ятельность устойчивость;

• устанавливает систему правил и стимулов, которые насле­дуются в процессе воспитания и обучения;

• обеспечивает свободу и безопасность действий индивида в оп­ределенных рамках.

Норт выделяет два фактора функционирования института: инсти­туциональные соглашения (или организации), т.е. договоры между отдельными индивидами с целью снижения трансакционных издер­жек (один из примеров институциональных соглашений — фирма, которая трактуется как совокупность контрактных обязательств ее участников, принятых для минимизации трансакционных издер­жек), и институциональная среда, т.е. совокупность «правил игры», норм и санкций, образующих политические, социальные и юриди­ческие рамки взаимодействий между людьми (неформальные пра­вила игры — обычаи, традиции — и формальные, воплощенные в виде конкретных законов и нормативных актов); иными словами, рам­ки, в которых заключаются институциональные соглашения.