На круги своя

Не спать… Главное не спать… Кто бы мог подумать, что после этого всего ему станет так необходим сон? Не закрывай глаза… Только не спи…

— Что? Думал, отделался от меня? - знакомый хриплый, придушенный голос поднимается из пустоты обволакивающих грез. - Думал, что все кончилось? Какая наивность… Кого ты спасал? Смертных, которые о тебе даже не знают? Высших, которые завтра же вытрут о тебя ноги? Ангел Смерти? Не смеши… шакалятина, падаль, тварь, спасающаяся от собственной тени! Двести тысяч лет ты был властелином Вселенной и что ты делал? Трахал дохлых шлюх после пиршеств, а иногда и твои создания занимались с тобой тем же самым… совсем не всегда самки, да? Уверен, что тебе понравилось то же и в исполнении Забытых Древних?

Селкер раскрывает глаза, мотая головой и отгоняя прочь дремоту. Все равно, она придет через какое-то время и опять придется слушать Его. Шакал поднимается с кровати, опираясь на резную спинку кресла и, с трудом передвигаясь на скованных протезами ногах, подходит к продолговатому окну, за которым мерцают звезды и бледная луна насмешливо смотрит с черного неба на пустынные равнины Каир-Ворга.

Все разлетелись по домам, восстанавливать то, что разрушила война. Кто-то в Йякан, кто-то в Срединные миры. И он остался один. В месте, которое он ненавидел теперь до глубины души. Селкер садится на мраморный пол, кладя голову на холодный подоконник и подняв глаза вверх, начинает следить за проплывающими в черном небе облаками. Сумерки сомкнулись вокруг него - не свет и не мрак, не смерть и не жизнь, существование - и то, лишь по инерции. Здесь, в Иркастане, надо что-то менять. Немедленно. Иначе каждый коридор и каждый зал будут напоминать ему о прошедших временах. Скорей бы новый день… Когда вокруг тебя всякая суета не так хочется спать…Никуда не скрыться… во сне ждет Он и, не в силах причинять телесную боль, истязает душу.

— От меня не скроешься за снами и барьерами… Я в тебе самом. От Пророчества Танокаля не скрыться, не сбежать. Оно исполнится все равно… Твои попытки что-то изменить так же нелепы как попытки мухи вырваться из паучьих сетей.

Селкер до слез в глазах прикусывает себе язык, чтобы отогнать сон окончательно. Надо будет встретится с Космографом – может быть он знает, что надо делать. Но так жить невозможно.

Набросив на плечи легкую, полупрозрачную, серебристую накидку шакал выходит из комнаты в пустынный длинный коридор. В нерешительности он останавливается перед неосвещенной его частью, где мерцание светоносных кристаллов поглощается мраком. Никогда раньше он не думал об этом, а сейчас не может переступить черту света и тени. Страшно. Страшно сделать шаг и войти в темноту, даже если знаешь, что там всего лишь пустой коридор. А вдруг не пустой? Селкер оглядывается по сторонам. Ну конечно же никого. Чувствуя, как по спине пробегает холодок он делает шаг вперед и почти зажмурившись идет по коридору и извилистой лестнице наверх, к тронному залу.

У массивных дверей из украшенного резьбой и эзотерическими символами мрамора нет ни стражей, ни постоянно бродивших мимо них духов. Селкер толкает рукой тяжелые створки и входит внутрь. Ничего не изменилось. Все те же бледно-голубые кристаллы на колоннах, черный бассейн с неподвижной водой, высокие изваяния вдоль едва различимых в прохладном тумане стен, трон…

— Я думал, ты еще не совсем поправился, чтобы ходить самостоятельно, – сидящий на троне Анганадон приветствует Селкера легким кивком головы.

— Мне сказали, что мышцы сильно атрофировались. Надо потихоньку тренировать их, если я не хочу менять тело, – отвечает Селкер. – Кроме меня этого никто сделать не сможет, все эти корсеты и протезы лишь инструменты – не лекарство.

— Я рад, что все закончилось… - неуверенно начинает Анганадон, видимо желая спросить что-то, но не зная, как точнее сформулировать свою мысль, – теперь, может быть, ты захочешь вернуться?

— Сюда? На этот трон? – Селкер пожимает плечами. – Я пока не знаю. У тебя до сих пор прекрасно получалось управляться с Домом Мертвых. Возможно, он теперь обойдется без меня?

— Мне тяжело нести этот груз, Селк. – признается ящер. – Я не хочу думать о том, как я получил титул Ангела Смерти. Все таки война, твоя казнь… не очень приятные воспоминания. Я даже не знаю сейчас, что стало с моим миром… А покинуть Иркастан я не могу. Так что если вдруг захочешь, я отдам его тебе…

Анганадон протягивает Селкеру Жезл Мертвых, и знак Сотах на его навершии начинает мерцать теплым, желтым светом.

— Видишь, он узнает тебя… И он хочет вернуться к тебе.

Более здоровой рукой, с которой еще вчера сняли кристаллический протез, Селкер берет Жезл. Нет… не берет… Пальцы замирают на мгновение, почти коснувшись хрустальной рукояти. А может не стоит? Нет… никуда ему от этого не деться. Судьба, хоть теперь и не такая очевидная, все-таки ведет его по своему пути. Шакал принимает Жезл и Анганадон сразу покидает трон Дома Мертвых.

— У этого мира может быть только один покровитель. Ты смог доказать, что лучше тебя на эту роль никто не подходит.

— Как раз тогда, когда у меня меньше всего желания покровительствовать, – грустно произносит Селкер.

Ну, по крайней мере, идти, опираясь на Жезл куда легче, чем, цепляясь за стены.

— Неужели у тебя не возникало мысли оставить все как есть? – спрашивает траг’гон у Анганадона, но тот лишь качает головой.

— Нет. Я не очень-то стремился, и получать такую власть. Я не тянулся к ней и сейчас расстаюсь без особых сожалений. В день Суда Богов, я лишь принял ту сторону, какую считал верной и… сейчас сам удивлен, что оказался прав. Я хотел передать тебе Жезл и трон на Йоссе, во время праздника, но, раз уж ты пришел сейчас, то не стоит тянуть.

— Я не полечу на Йосс. Не хочу… Ну зачем я на вашем празднике? На планете и в городе, где Карн казнил меня? Думаешь, мне так приятно возвращаться на эту площадь? Кстати, а куда подевался бывший лидер Векнар-Зарна?

— Вот этого я не знаю. Похоже, он всю дорогу метался между Йоссом и Разломом, пытаясь услужить двум владыкам – собственной Ассамблее и Азаргу Куну. Куда он делся перед штурмом Врат, не знают ни его соратники, ни я. Мерканос, вроде бы пытался уговорить его присоединиться к объединенному флоту, но, видно, безрезультатно.

— Сумасшедший… - беззлобно бросает Селкер. – Он так сильно ненавидит меня, что отдал в залог Забвению все. Клятву свою он не исполнил, а значит, скоро он лишится и возвращенной ему силы, да и вообще за ним могут прийти в любой момент.

— Помяни мои слова, Селк. Именно сумасшедших стоит опасаться более всего.

— Знаю. Но сейчас все уже не так.

А разве не так? Разве едва ты не смыкаешь глаза ты не слышишь полный ярости и злобы голос ожившей Бездны, которая попробовав твоей крови хочет сделать это снова? Да нет, все-таки многое изменилось… Селкер встряхивает головой, отбрасывая спадающие на глаза длинные волосы.

— Говорят, ты потерял силу? – спрашивает Анганадон.

— Не знаю. Боюсь, что прежде всего, я потерял себя. А может наоборот – нашел.

Нет, все же он изменит здесь многое. Уберет эти черные, сумрачные стены, зажжет новое солнце над этим мертвым миром… Это куда проще, чем признаться себе, что боишься темноты как простой смертный…

— Я слышал разговоры, что с тобой вернулись еще двое?

— Зор и Ксунартус. Последнего, ты даже помнишь. – стоять на ногах становится больно и Селкер садится на трон.

— О, да… А Зор?

— Он крэлл. Едва ли не старше меня. Попал в Забвение во время падения воздвигнутого ими Купола. Сейчас забрался в Маяк к Космографу и не вылезает оттуда. Гримуары штудирует. Мне бы, впрочем, тоже не мешает навестить нашего друга и советника. Послушай, как там то, о чем я попросил тебя сразу по прибытии?

— Шейри и твоя ненаглядная? Не так все быстро – ты же сам знаешь. Н’кро в безопасности, а вот тела будут восстанавливаться еще долго. Успокойся, ты итак сделал для них многое.

— Да… знаю… просто раньше, время не значило для меня настолько много.

И куда делась прежняя жесткость, манера держаться, говорить? Анганадон смотрит на Селкера и не узнает его. Сейчас это совершенно не то существо, что вышло на ступени Дома Мертвых к собравшимся Высшим. Он все такой же красивый, но заметно похудевший, черты шакальей морды чуть заострились, глаза больше не мерцают странным, неестественным огнем, даже дыхание стало тяжелым, словно дается траг’гону с трудом. Лоснящаяся черная шерсть лежит немного неровно, кое-где едва скрывая страшные шрамы.

— Да… наверное ты прав, – читая мысли Высшего говорит шакал. – Старый Селкер умер на площади Йосса. Я стал другим. Пройдя через Забвение нельзя остаться прежним. К добру эти перемены или к худу, покажет время.

— Раньше ты столько не философствовал.

— Раньше я много чего не делал. Если не возражаешь, я попробую заснуть… В сон клонит, а уснуть не могу.

— А разве в кровати не получается?

— Нет… честно скажу - жуть всякая в голову лезет.

— Ну да… без трона уже и сон не мил, - хохочет Анганадон, но поклонившись, покидает тронный зал.

Селкер, подобрав под себя ноги, сворачивается на троне, кладя голову на подлокотник. Глаза слипаются, толкая сознание в объятия сна. Шакал, наконец, отдается во власть грез, потому что здесь, в тронном зале, утихают все голоса, даже из Забвения.

— Селкер, проснись… Я тебя обыскался, а он уже половину Иркастана обошел. - сквозь полудрему слышит траг’гон голос Ксунартуса. - Тебе явно полегче.

— Ох, да уж… - бормочет Селкер, распрямляя ноги и садясь на трон. - Наверное, полегче. Но все равно все болит…

— Опять жалуешься? Ладно - ладно, не обижайся на старого дурня. Тебя приглашают на Йосс. Мой тебе совет, покажись им. Многие не верят, что ты вернулся из Забвения живым.

— А что будет, когда увидят? Опять начнут кричать «на плаху его?». Пойми правильно - на этой планете меня убили. И не просто дали по голове кирпичом, а разрезали на части. Думаешь, я горю желанием там появляться?

— Твое появление поможет нам объединиться. То, что ты дал нам надежду, то, что мы смогли захлопнуть Разлом… это же не пустой звук.

Селкер опускает глаза, глядя на черный мрамор пола.

— Наверное. Мне сложно судить. Я сделал много такого, чего сейчас боюсь не меньше Забвения. Кто поможет мне с этим прошлым? Это будет вечно жить со мной, подтачивая изнутри. Теперь, когда воля траг’гонов надо мной не властна, я остался один на один со своим прошлым, за которое не отвечаю.

Обхватив Жезл обеими руками, шакал поднимается с трона, тихонько заскулив от пробежавшей по нервам боли. От тела из плоти и крови много удовольствия, но и проблем от его не меньше. За ту стандартную неделю, прошедшую с момента возвращения из Забвения, ему стало куда лучше, но все же не настолько хорошо, чтобы передвигаться без посторонней помощи и не обращать внимание на раны.

— Ты не видел Шедо? Я слышал, его сын участвовал в какой-то важной операции.

— Шедо не вылетал из Нил-Макора. - Ксунартус помогает Селкеру сойти по ступеням трона и поддерживает шакала за руку, когда тот идет к дверям. - Его сын был серьезно ранен, но теперь идет на поправку. Скорее Шедо не знает, как сообщить ему о гибели его невесты.

А сколько их еще погибло? Разве ради этого он создавал их? Нет. Он желал им счастья, вечной жизни - легкой и радостной… А вышло так, что исправляя его ошибки они жертвовали собой. Ради этого мира, ради Смертных, ради него самого. Покосившись на Ксунартуса, Селкер понимает, что Высший догадывается о его мыслях. Впрочем, развивать эту тему Ксунартус не стал.

Портал на Йосс открывается у подножия Черной Пирамиды, как о том договорились Ксунартус и по-прежнему управляющий Домом Мертвых Анганадон. Сквозь покрытую рябью водянистую поверхность можно разглядеть вечерние небеса и первые звезды над белокаменной планетарной столицей, где разместилась Ассамблея Высших. В рыжеватом тумане тонут невысокие каменные домики и раскинувшиеся под их окнами палисадники.

Селкер спускается к порталу в легком серебристом нагруднике, части которого скреплены между собой тонкими ремешками. Талию охватывает широкий черный пояс, на котором крепятся узкие полоски из эластичного металла, закрывающие низ живота и свисающие по обе стороны длинного черного хвоста. Полузвериные ноги свободны от протезов, и только хрустальные наголенники фиксируют наращенные кости, занявшие место раздробленных, извлеченных на первой же операции.

— А ведь не хотел же идти, - ворчит Ксунартус. - А теперь вырядился…

— У меня был выбор? Вы мне все уши пожужжали своим праздником.

— Уверен, что охрана не нужна?

— Уверен. Я сомневаюсь, что сейчас у кого-то хватит ума попробовать вспомнить старое. Так что обойдусь без сопровождающих.

Едва он переступает грань портала, как его оглушает многоголосый шум толпы, грохот салюта, раскрасившего небо в причудливые цвета и несущаяся со всех сторон музыка. С содроганием он смотрит на запомнившуюся ему площадь, с кругом из белого камня в центре, которого давно смыло кровь. Еще недавно тут совсем не веселились, а толпа бросала ему под ноги отнюдь не цветы. С содроганием Селкер смотрит на приземистое серое здание, чуть правее площади, откуда его выводили в тот день.

Странно. Почему они так быстро меняются? Вчера считали его врагом, а сегодня что, готовы возвести на месте казни монумент? И что мешает завтра снова ударить ему в спину? Нет, нет… гнать прочь эти мысли… Они наследие прошлого, того, которое было одной большой ошибкой. Ему дан шанс, наверное, уникальнейший, изменится, родившись заново не только в глазах самого себя, но и в глазах всей вселенной.

Вокруг центра площади расставлены длинные столы, за которыми собрались Высшие и лидеры Старших рас, вероятно, тех, кто участвовал в атаке на Разлом. Из знакомых лиц Селкер узнает только Мерканоса и Таларнуса, занявших места во главе президиума. Между столами снуют крылатые существа, растаскивающие яства и напитки.

— Проходи к нам, сюда – Анганадон приглашает Селкера к столу, за которым сидят те немногие Высшие, что примкнули к Ангелу Смерти в день Суда и потом выжили в горниле войны.

Селкер садится на украшенное позолотой кресло с мягкой спинкой, ему сразу же подносят блюда с фруктами и бокал с зеленоватым вином. На площади все громче играет музыка, в небе проносятся расплескивающие искрящиеся облака салюта корабли. Вокруг белого мраморного круга в центре площади крутятся танцоры и приглашенные со всех городов Йосса трюкачи, вероятно, даже не подозревающие, что за существа сидят сейчас за столами, тихо переговариваясь, потягивая вино и неторопливо обсуждая последние новости, иногда пестрящие непонятными уху простого человека словами.

Крылатая девчушка с кожей цвета морской волны, разносящая праздничные угощения долго и с любопытством смотрит на Селкера. Он поднимает на нее глаза, но тут же прячет взгляд. Мало ли что можно сейчас в нем увидеть… если даже Космограф не смог смотреть ему в глаза.

— Ой, мне кажется, что вас показывали по каналам Инфосети. Вы ведь Селкер?

Как непривычно звучит здесь этот звонкий, почти детский голосок.

— Селкер… а что?

— Да ладно вам стесняться и глаза прятать. Мама сказала, что вы защитили нас от того страшного пятна, что висело в небе…

— Не только я…

— А вы мне нравитесь… вы красивый и не такой брюзга, как эти старики за соседними столиками, - хихикнув, она машет крылышками и летит к следующему столу.

Музыка, громыхнув последний раз, смолкает. Начинается официальная часть.

— Мир вам, жители Йосса и всей нашей необъятной Вселенной. Из многих ее уголков слетелись вы сюда, чтобы в этот день, праздновать победу в величайшей войне нашего времени! – громко объявляет Мерканос, поднимаясь на мраморный президиум. – Забвение, угрожавшее нам, изгнано во Внешнюю Тьму, благодаря тому, что мы смогли, впервые за долгое время, объединится.

Его слова встречает радостный гомон, Сейчас, наверное, вся Инфосеть транслирует это праздничное заседание Ассамблеи Высших и Страших рас, на которое приглашен даже вернувшийся из Забвения Ангел Смерти.

— Может, расскажешь им о том, что видел? – спрашивает Анганадон у шакала.

— Не думаю, что они будут готовы выслушать все это, – возражает Селкер. – Это не для их ушей.

— Ну как хочешь. Все равно - за тебя… - ящер поднимает бокал. – Они же вряд ли смогли бы пробиться к разлому без твоей армии.

— Наконец, - продолжает тем временем Мерканос. – поприветствуем Ксунартуса, некогда бывшего Хранителем Небесного Кодекса Арк’Хата, а ныне, достойнейшего из нашей Ассамблеи. Того, кто попал в Забвение в день Суда и вернулся назад!

Ксунартус поднимается в президиум, низко кланяясь толпе.

— Мерканос, я думаю, будет несколько несправедливо, если мы не пригласим сюда и Селкера. – говорит он. –Ведь в конце концов, именно он…

— Что он сделал? Если бы Скайриус Карн не отправил бы его в Забвение, то порождения Йякана сидели бы в своем мире и не ввязались бы в войну! Мы прекрасно справлялись сами, и я могу поднять старые переговоры, что бы доказать, что это не мы просили их о помощи, а они обратились к нам. Мы сражались за свободу, а они для того, чтобы вытащить шакала из той бездны, куда он попал!

Взгляды присутствующих обращаются к Селкеру. Усиленный резонаторами голос Мерканоса слышат все, и теперь Высшие с недоумением смотрят на сидящего среди них траг’гона. От слов председателя Президиума Йосса Селкер вздрагивает. Анганадон видит, как он прижимает уши и низко опускает голову.

— О, Тна’каш… кто его сюда пригласил? – Мерканос тоже замечает Селкера но сказанных слов уже не воротишь.

— Я пригласил, – отвечает Ксунартус. – Это такой же праздничный день для него, как и для нас.

— Хорошо. – Мерканос поворачивается к Селкеру. – Но тогда, может, ты скажешь нам, шакал, а где ты был, в то время как горели наши планеты? Что ты испытал в то время, пока мы дрались за каждый клочок нашего мира?

— Где я был?... – переспрашивает Селкер тихим, упавшим голосом.

В голове у него явственно слышится торжествующий хохот:

— А я что говорил? Уже завтра же они вытрут о тебя ноги. Они неблагодарные скоты, а ты спасал их от нас? Зачем?...

Собрав всю оставшуюся волю, он душит, гасит этот ненавистный голос Но от этого легче не остановится. За что так? Ведь сейчас он им ничего плохого не сделал. Он старался спасти и себя, и этот мир, и тех, кто ему дорог – наверное, если разобраться, все эти мотивы для него были равнозначны. Но почему нельзя протянуть руку в ответ… Плюнуть в нее ведь куда легче. Он шел сюда не претендуя на хвалебные песни и оды… Но получить такое…

Селкер тихонько выбирается из-за стола и взмахом руки открывает небольшой мерцающий портальчик. На него страшно смотреть. Поникший, с прижатыми к голове ушами, едва держащийся на перебитых ногах, с потухшим, неживым взглядом. А ведь прав этот Высший… А что он такого, собственно, сделал?

— Мерканос, ты не должен был этого говорить, – сквозь гул толпы слышит он слова Ксунартуса.

— Это была спасательная операция по его освобождению, – возражает спикер Президиума Йосса. – Чем он сам нам помог? Не с Ур’Ксултом же там сражался?

— Вы глотаете свое вино и набиваете животы фруктами на этом празднике, лишь потому, что на К’Сайне Селкер уничтожил Азарга Куна, привлекая внимание УрКсулта к себе! В любом другом случае, весь наступательный флот был бы сметен за мгновения! Всего одна эскадра и десантное подразделение его армии оттянуло от Разлома сторожевые соединения Внешней Тьмы, пожертвовав собою. А что в таком случае сделал ты, Мерканос? Ты выбрал не очень хорошее время мерить, кто сделал больше, а кто меньше.

Селкер захлопывает за собой ворота между мирами не слушая чем закончится перепалка.

Он стоит в центре своей комнаты в Иркастане, возле фигурного, украшенного изразцами окна, в который проникает легкий ветерок, играющий с занавесками. За окном в черном небе серебрится луна, и мерцают огоньки далеких галактик Срединного Мира, отныне уже не замутненные никакой тьмой. Селкер идет к кровати и забравшись на нее, усаживается поближе к стене, положив голову на колени

Все начинается снова… Скоро вернется старая вражда, забытая на время войны с общим врагом и пламя нового конфликта охватит вселенную Смертных. И так будет всегда, пока либо не уйдет он, либо не будут уничтожены все Высшие, которые помнят Войну за Возвышение и гибель Галактики Векнар. Может быть, он и не захочет снова начинать войну, но его к этому подтолкнут, видя, что силы у Последнего из траг’гонов уже не те.

В дверь тихонько стучат, и Селкер щелчком пальцев заставляет отползти в сторону мраморный блок с барельефом, изображающим сотворение Йякана – сквозь провал в реальности, потоки энергий, концентрируемых черной пирамидой проникают в суб-пространство, заполняя собой место для новой Вселенной.

В проеме стоит Ксунартус, и вид у него мрачный.

— Селк, прости что так вышло… Я не мог знать…

— Ничего страшного. Я никого не виню. Может быть виноват и я сам. Виноват в том, что родился, виноват в том, что вырос таким, каким вырос, виноват в том, что стал Ангелом Дома Смерти, виноват в том, что начал Войну за Возвышение, виноват в том, что дал себя схватить, виноват в том, что дал себя спасти из Забвения… виноват в том, что выжил…

— Я уверен, что вскоре Мерканос принесет извинения. Он не был в курсе всей ситуации.

— А я больше чем уверен, что был.

— Ты снова начинаешь искать врагов вокруг себя. Однажды, это уже закончилось войной.

— Ну давай, еще и ты взвали на меня все грехи. Впрочем, не впервой, было уже. И при Карне, и когда я был Ангелом Мертвых.

— Не заводись Селк. Я понимаю, что тебе обидно было все это слушать, но это простое недоразумение, которое я сам постараюсь загладить.

— Это «недоразумение» прошло в прямой трансляции по всей Инфосети Высших. Я не знаю, кто и что там думает, но теперь Мерканос выставил меня просто присосавшимся к его личной славе.

— Я не знаю. Что тебе ответить. Я серьезно, не мог ожидать подвоха. Не могу поверить, что сейчас, едва оправившись от атаки Забвения, Ассамблея бросит вам вызов.

— Она может это сделать. Мы потеряли сотни тысяч воинов, и тут страшна не цифра, а сам факт безвозвратных потерь среди бессмертных. Многим идти в армию пришлось не по своей воле, чего раньше в Йякане не было. Я смотрю на простых трагонидов, и вижу в их глазах лишь страх. Они подавлены, что уж тут говорить…

— Но они верят в тебя, Селк. Особенно теперь.

— Надолго ли? Если я брошу их в бой с Высшими, они могут и воспротивится моим приказам. И я не могу их в этом винить. Они не солдаты, не воины… Почти все, кто избрал защиту Йякана целью своей жизни, погибли вместе с «Полночным Солнцем» на Геспероне.

— А ты? Веришь хотя бы в себя?

— Не знаю. Я перестал верить в то, что когда-то мир вокруг меня изменится… Еще тогда, когда мог его изменить. А сейчас все катится под откос, и я не могу ничего с этим поделать. Забвение изменило меня, Ксунартус - изменило на корню. А мир остался прежним и я чувствую, что лишний в нем.

— Я не знаю, что тебе и сказать. Проблема сложная, но возможно, ты сможешь решить ее.

— Вероятно, смогу. За последние дни, я все чаще думаю о том, чтобы покинуть этот мир. Уйти в Йякан. Навсегда. Я устал. Все хотят, чтобы я заступился за них, чтобы защитил, и в тоже время, чтобы не смел управлять энергиями этого мира. Селкер - пошел вон, Селкер - спаси. Кто-то кричит «святой», а кто-то «на кол его». А кому какое дело, что творится вот тут? - шакал кладет ладонь себе на грудь. - Предпочтительней думать, что там у меня пустота.

.Ксунартус меряет шагами комнату Селкера, сложив руки за спиной и глядя в пол.

— Ждешь, чтобы я тебе подсказал, что делать?

— Нет. Знаю, что ты не подскажешь. Просто хочу, чтобы кто-то меня выслушал. Я так устал держать все в себе.

— Кризис самосознания?

— Скорее тупик. Ксунартус, я ведь был простым Смертным…

— Ты что? - высший с ошарашенным видом поворачивается к Селкеру. -Кем? Младшим?

— Да. Я родился от женщины, которая не могла иметь детей и ей помогли в этом те, кого на ее планете считали богами. Траг’гоны. Потом меня забрали, а ее убили. Они полностью изменили не только мой разум, но и все н’кро - накачав его силой, но лишив своей изначальной природы.

— Ты рассказывал нечто иное…

— Память мою они стерли. Отголоски ее остались только в Забвении. И Азарг Кун показал мне их. Я увидел мать… себя в колыбельке… как они сожгли ее… как в конце концов, вырвав из малыша энергию, появившуюся из-за их вмешательства в процесс зачатия, убили и его. Я со стороны смотрел, как они пересаживают в меня свои элементы, зашивают программу, активировавшуюся тогда, когда Скайриус дал мне доступ к ресурсам Ассамблеи…

— Я все равно не могу поверить… траг’гоны создали ТАКОЕ из простого Смертного?

— Это несложно - они ведь были почти всесильными. Их программа блокировала мои инстинкты и желания, не давала сознанию простого существа взять верх над искусственным разумом. А теперь эта программа стерта.

— И ты стал самим собой?

— Не знаю, возможно, так это и называется.

— Свихнуться можно… В голове не укладывается. Ты это давно понял?

Селкер грустно усмехается, скривившись в отнюдь не радостной ухмылке.

— Программа отключилась тогда, когда на меня надели ошейник Азарга Куна, отсекший меня от энергий этого мира… Какая ирония… сразу перед казнью. Боявшийся ее и будучи траг’гоном, я шел на казнь уже простым живым существом, прекрасно знавшим, что со мной сделают и знавшим то, куда я попаду после этого. И в Забвении я тоже был самим собой…

— Так и спятить можно…

— Что видимо и произошло.

— Да ладно Селкер. Не слишком заостряй на этом внимание. Скоро вернется Сира, и ты заживешь спокойно и счастливо. А уж здесь или в Йякане - решать тебе.

— Постараюсь надеяться хоть на это.

— Ну вот и замечательно. Думай о ней - как думал в самые тяжелые моменты. Ели ты ее так любишь, она поможет тебе даже с той стороны. Думаю, наша беседа как-нибудь еще продолжиться. Ну а пока я слетаю на Йосс, все-таки постараюсь вразумить Мерканоса.

Селкер кивает и Ксунартус, поклонившись, растворяется в воздухе.

Шакал подползает к краю кровати, осторожно опуская ноги на пол. Ухватившись за край окна он встает и облокотившись на подоконник смотрит вдаль. Туда, где мерцают спирали галактик. Ветер треплет его длинные мягкие волосы, спадающие на плечи и шевелит непослушную белую челку постоянно закрывающую глаз. Словно вспомнив о чем-то Селкер тянется пальцами к левой щеке и проведя по ней с удовлетворением замечает, что старая царапина уже не кровоточит, да и вовсе не напоминает о себе…

Сквозь холодные облака, кружащиеся над ледяной равниной, опускается многомильный звездолет. По бортам пробегают разноцветные огоньки, жар двигателей разгоняет низкие черный тучи и их огонь отражается в стылых торосах мира, у которого давно уже нет солнца. От материнского корабля отделяется несколько юрких пассажирских модулей и, на мгновение, вспыхнув включенными ускорителями, они ныряют в ледяной туман.

Скайриус Карн сидя напротив пласталевого окна наблюдает за тем, как сквозь буран и морозную мглу проступает чудовищный, черный абрис башни, вздымающейся над бескрайними ледниками до верхних слоев атмосферы. Сама конструкция со всеми этими навесными мостами, витыми шпилями, змееподобными башенками, и торчащими в стороны словно сведенные судорогой пальцы рогами на фронтонах вызывала чувство тревоги, жуткой, неясной неизбежности, что таится внутри - в ледяных залах, занесенных снегом, оплетенных тысячелетней паутиной и покрытых слоем пыли. Здесь не появлялось Время и вряд ли там, внутри, по темным коридорам ходили те, кто имеет человеческий облик.

— Пилот, запроси у них разрешения на посадку, - просит лидер Ассамблеи Высших.

Кремниевый солдат включает системы связи, но от башни не приходит ответа.

— Милорд, она поглощает радиоволны. И все остальные волны тоже. Ее не видно на сканерах - только визуально.

— Тогда просто облетим ее пару раз. Надеюсь, они заметят нас и разрешат посадку.

Так вот он какой - Ак’Нар-Гун… Скайриус много про него слышал, но вживую видит впервые. Зрелище оказалось грандиозное и пугающее. Ледяная равнина, приближаясь к основанию исполинской башни, где нет ни окон, ни дверей, а все балконы и балюстрады выползают прямо из черных стен, превращается в неприступное нагромождение иззубренных торосов и лабиринты узких тропок над туманными пропастями. Верхние этажи шпиля рассмотреть не удается, их проглатывает яростный вихрь ледяных облаков, но уже увиденного хватает, чтобы в сердце поселился страх, а внутренний голос стал спрашивать, а стоит ли вообще приближаться к черной башне.

Но вот, в воздухе проявляется светящийся мост, ведущий к уродливым статуям, держащим в паучьих лапах черную сферу. Вместо перил эфемерного моста, огненными росчерками рисуются неведомые Высшему символы.

— Садимся на этот мост, - приказывает Карн. - пилот, как только я выйду, сообщи на корабль, чтобы взяли башню на прицел.

Высший нащупывает на поясе портативное телепортационное устройство. Если вдруг дело примет не самый лучший оборот, он всегда успеет переместиться обратно на корабль, а уж главный калибр флагмана флота Ассамблеи сделает свое дело…

Слабый толчок говорит о том, что пассажирский катер опустился на мерцающую багровым светом посадочную полосу. Карн открывает дверцу модуля и вздрагивает от бьющего наотмашь порыва холодного ветра. Здесь, на огромной высоте, над покрытыми вечным льдом равнинами Тнота воздушный вихрь свирепствует с ураганной силой.

Скайриус осторожно ступает по серебристому трапу, оглядываясь по сторонам. Никого. Только отвратительные изваяния на стенах и стены башни, исписанные тонкими рунами. Карн пытается припомнить, где он уже мог видеть подобную стилистику и вспоминает - черные стены Мор-Тегота, так же исчерченные нечитаемыми глифами.

— Ну и что? - спрашивает сам себя Карн. - Зачем-то вы ведь меня пустили…

Порыв ветра швыряет ему в лицо снег, снежинки отлетают к черной сфере, поддерживаемый двумя изваяниями и уплотняясь, слипаясь вместе обретают формы… На снежной фигуре проступают темно-красные, похожие на кровь пятна. Она медленно распрямляется, принимая вид человека, сложившего на груди закрытые просторными рукавами красного балахона руки. Капюшон надвинут на лицо, но самого лица все-таки не видно, на его месте странно бугрится тонкая красная маска из местами намокшего шелка.

— Зачем ты искал меня Скайриус Карн? - из под маски вырывается глухое бульканье, но при этом тонкий шелк остается неподвижен.

— Приветствую вас, великий Патриарх. - Карн неумело кланяется. - Я наслышан о вашей мудрости и прибыл, чтобы просить совета. Возможно, и вам будет нужна моя помощь. Ведь вы проиграли, когда захлопнулся Разлом…

— Мы не можем проиграть. Любая победа это лишь отсрочка неизбежного.

— Но формально, если отбросить все ваши замысловатые фразы, вы проиграли.

— Если тебе хочется так считать - считай. Меня это не волнует. Итак, ты хочешь совета? А зачем он тебе?

— Я не понимаю, что со мной происходит, Владыка. Моя сила уходит из меня как песок утекает сквозь пальцы. Это можно остановить?

— Ты пришел с той стороны Врат, и твоя сила зависела от того, кто дал ее всем нам. Врата закрыты и теперь ты ее теряешь. Хочешь помочь себе - помоги нам.

— Открыть Врата снова?

— Да. И тогда тебе даруют возможность быть радом с Неименуемым, у трона в центре Небытия.

— Я хочу уничтожить Селкера…

— Уничтожить того, кто смог противостоять Ур’Ксулту? Не будь дураком. Откроешь Врата, и ты сможешь наблюдать его гибель. А потом его отдадут вам на растерзание. Все очень просто… Разлом с той стороны все еще открыт. Остается лишь повернуть ключ с этой. Идем со мной Скайриус…

Патриарх Ак’Нар-Гуна разводит руки и из рукавов балахона вываливаются толстые, похожие на хвосты дождевых червей розоватые щупальца. В центре сферы вспыхивает огонек, быстро разгорающийся и образующий круг, внутри которого проступают поддернутые туманом внутренние галереи башни.

Карн оглядывается, бросая последний взгляд на свой корабль. Сможет ли он вернуться? А если сможет, то куда? Шакал отнял у него все. Впереди неизвестность, но кто знает, не будет ли она лучшим вариантом? Покажет только время, которого у него теперь хоть отбавляй…

6. Не вечна Вечность…

Тяжкие, ритмичные удары барабанов заглушают вой мерзлого ветра, проносящегося над Ак’Нар-Гуном. Им вторят хоры облаченных во все черное послушников, вставших на колени вокруг каменного круга, с вырезанным на нем знаком - непонятно, то ли плоским, то ли имеющим объем.

— Войди в круг, Скайриус Карн. - хриплое бурление доносится из под странно бугрящейся красной маски, закрывающей лицо Патриарха. - Наши врата открыты. Открой и ты свои.

Золотокожий человек делает шаг внутрь очерченного круга и из-под его ног на плитах проступает кровь. Она растекается, заполняя углубления символа и исчезая в небольших отверстиях на его углах. Преклонив колени, он что-то шепчет на клокочущем, каркающем языке, который до этого момента звучал на просторах трехмерного мира лишь единожды.

— Кровь бессмертного… - приказывает Патриарх и в зал втаскивают ирфа, захваченного, видимо, на Геспероне.

Пленника кидают на плиту, и Скайриус подходит ближе, вытаскивая из ножен кинжал из черной, полупрозрачной стали, украшенный омерзительными узорами, словно перетекающими друг в друга лицами. Ирф тихо застонав пытается встать, но закованный в броню стражник делает шаг вперед и бьет цепом по коленям кроша кости. Шакалоподобное существо с криком опять падает на пол и тогда, нагнувшись, Карн одним движением вспарывает ему живот. Кровь ирфа растекается по символу и в центре знака Реальность чернеет, будто обугливаясь. В зал врывается какофония стонов, воплей, воя и приглушенных криков. Из темного провала вылетают цепи с крючьями, впивающиеся в тело еще живого пленника и утаскивающие его в клубящуюся паром и едким фиолетовым дымом бездну.

Страшный по силе раскат грома сотрясает Ак’Нар-Гун, сбивая со стен ледяные наросты и заставляя светильники заплясать в бешеном танце. Из черного провала между реальностями выползают щупальца тумана, извивающиеся и дрожащие. А потом на мгновенно заледеневший пол ступает закутанная в черный балахон фигура. На колени опускаются все, даже Красный Патриарх. С тихим лязгом покрытых инеем доспехов появившийся из портала делает второй шаг, и выползающий следом за ним туман заволакивает зал. Отбрасываемые фигурой тени распадаются на десяток корчащихся словно в агонии неясных контуров.

— Встаньте с колен, мои слуги, - произносит он сдавленно и сипло, точно горло затянуто удавкой.

Скайриус Карн поднимает голову и видит направленный прямо на него взгляд пустых глазниц на бледном, обледеневшем лице.

— Ты прекрасно сделал то, что от тебя требовалось, Скайриус,- улыбнувшись, говорит Азарг Кун. - А теперь, нам предстоит работа, которую стоит сделать с максимальной точность и быстротой…

— Что на этот раз? - спрашивает Карн. - Вы хотите открыть новый Разлом, Владыка?

— Нет. И да. Собирай всех аколитов Черного Режима в Ак’Нар-Гун, Патриарх. Ур’Ксулт ждать не любит.

— Ур’Ксулт? - переспрашивает Карн, которого Азарг Кун удостоил не более чем взглядом.

— Владыка Внешней Тьмы после атаки на Аэстер, которую столь необдуманно провел наш общий друг, решил действовать иначе, Карн. Он сам прибудет сюда через малые Врата, и руины этого мира станут новым Нааргалем.

— Но…

— Тебе, Карн это не угрожает… Ты хотел силу и ты ее получишь…

Из портала снова вылетают цепи, оплетающие шею и руки Карна. Его валит с ног и тащит к распахнутому зеву Бездны.Скайриус с криком пытается затормозить свое движение, извиваясь на полу и упираясь ногами в неровности символа.

— Добро пожаловать в Забвение, Забытый Древний… - провожает его Азарг Кун. - Теперь ты один из нас…

Портал захлопывается, обрубая пронзительный крик. И над Ак’Нар-Гуном зависает мертвая тишина…

Надрывный вой базальтовых химер повис над Мор-Теготом, глаза Н’Раггов, пылают зеленоватым пламенем и когтистые лапы указывают в невидимую точку на горизонте. Но уже не в Смертной Вселенной, а в неподвластных времени Окраинных мирах. Дом Мертвых, закрываясь куполами и энергощитами, трансформируется, задвигая внутрь конструкции жилые помещения и выставляя вперед фортификационные сооружения.

Обхватив руками голову и пытаясь закрыть уши так, чтобы не слышать этого страшного воя Селкер выползает в коридор. Голова разрывается от боли, а тело словно перестало слушаться Лишь спустя несколько мнут он может полностью прийти в себя. Наспех надев какие-то тряпки, шакал поднимается в тронный зал и видит собравшихся над проекцией Окраинной Сферы Ангелов вместе с Космографом.

— Я же говорил, что он жив… - скулит Селкер, чувствуя что силы стремительно оставляют его, отдавая место всепожирающему страху.

— Селк, прорыв над Окраинными Мирами. Небольшой, - устало сообщает Шедо, по одному виду которого понятно, что ему и без этого тяжело.

— Но как?..

— Это моя вина, - звездочки под капюшоном Космографа тусклы как никогда. - Я не учел, что Азарг Кун не Ур’Ксулт, а Смертный. Он не зря устраивал садистские оргии и увечил людей… не зря вытягивал силу из тебя, Селкер. Кармическая батарея…

— Не понимаю… - мотает головой шакал. - Какая еще батарея?

— Кармическая. - объясняет Анганадон. - Он копил негативную энергию эмоций и боли все это время, чтобы в нужный момент с ее помощью еще раз разорвать Реальность.

— И теперь все снова? - как же плохо… шакал едва держится на ногах, голова идет кругом, внезапно ослабевшие руки едва удерживают Жезл Мертвых.

— Хуже, - коротко отвечает Космограф и это короткое слово обрушивается на Селкера подобно удару молота.

— К-как…? - язык заплетается, от внутреннего ужаса слова застревают в горле. - Но что может быть еще хуже?

— Последние наши действия, убедили Ур’Ксулта в том, что само ваше существование опасно для идеи Монокосма Плоти, то есть объединения всех живых существ в одно целое. Чтобы защитить право своей идеологии на жизнь, он принял решение полностью уничтожить вас. Боюсь, что на этот раз, через открытые в Окраинной Сфере врата пройдут не армии и не чудовища. А он сам. Здесь он обернет Реальность вокруг себя и окуклившись создаст новое Забвение - возможно, такое же, как и то, а может быть и переродится в нечто более совершенное. Для вас, впрочем, никакой разницы уже нет.

— Для НАС? А для тебя? - перебивает Космографа Шейл.

— Для меня есть. И поэтому я тут - помогаю вам. Я вижу только два пути. И оба очень тяжелы. Прежде всего, для тебя, Селкер, ведь решение принимаешь ты.

— Говори.

— Для начала смотри… - Космограф проводит рукой в воздухе и в тронном зале возникает образ торосистой, ледяной равнины с исполинской черной башней, скрытой в вихре черных облаков.

— Тнот, и Монастырь Ак’Нар-Гун. Центр Церкви Забвения, которую впустили в наш мир Высшие. Крепость неуязвимая для материального и энергетического оружия, находящаяся одновременно в двух мирах. - поясняет Космограф. - Вероятно, самая неприступная цитадель в трехмерном мире, кроме Иркастана. Признаюсь честно - все, что пока мы можем сделать - немедленно собрать все имеющиеся силы и блокировать ее со всех сторон.

— А почему бы и не уничтожить Тнот? - спрашивает Шедо.

— Можно, но если там находится Азарг Кун, это повлечет за собой уничтожение его физического тела. Тогда частица Ур’Ксулта вырвется в этот мир и все равно откроет врата для себя.

— Погоди, я не понял… а что, уничтожать Азарга Куна нельзя? - дыхание сдавливает в груди Селкера.

— При данном положении вещей нельзя. Нельзя и допустить того, чтобы он скрылся в Забвении - рано или поздно, он снова откроет Врата. Его надо взять живым.

— Но как? - вопрос вырвался одновременно чуть ли не у всех собравшихся.

— Надо отсечь энергию его питающую. Всю негативную энергию НАШЕЙ вселенной.

— Но это невозможно. - Шедо со злости ударяет кулаком по мрамору колонны, из под пальцев сбегают капельки крови, но боли Ангел Жизни не чувствует. - В нашей Вселенной каждую секунду происходит действие, добавляющее негативную энергию.

— Перенаправить энергетически полюса с отрицательного на положительный? - предлагает Анганадон.

— Не поможет. Нельзя просто взять и заблокировать негативный полюс. Нарушение равновесия, и мы переезжаем в Забвение быстрее, чем успеваем моргнуть, - зло бросает Шейл.

— Я попробую поговорить с Азаргом Куном, - обещает Космограф. - Я не в его власти, но вот захочет ли Ур’Ксулт ко мне прислушаться?.. Не могу сказать, что в точности представляю, что им движет сейчас, но, похоже, он в ярости и поэтому любой ценой постарается уничтожить не только Вселенную Смертных, но и все это пространство.

— Допускать его появления в нашей вселенной тоже, как я понимаю, нельзя? - Вопрос Анганадона лишь формальность, чтобы утвердить и без того очевидное.

— Можно, но счет пойдет на секунды. И что делать в этом случае я не знаю - разводит руками Космограф. - Равно как и не знаю, как воспрепятствовать его появлению, кроме того, что пленить Азарга Куна и отсечь его от энергии нашего мироздания и энергий, которыми его будут накачивать сквозь Врата.

— Замкнутый круг. - сквозь сжатые зубы говорит Шедо.

— Возможно, - говорит Комограф. - Но есть еще и второй путь. Выманить Ур’Ксулта в нашу Вселенную и уничтожить его самого, когда он станет существом из псевдо-плоти. Здесь проблема в том, что это существо, по сути, одна громадная сингулярность, которая порождает вокруг себя тысячи аномалий. Простым оружием ему вред не причинишь. Энергетическим тоже. Психокинез на него не действует.

Селкер доковыляв до трона, почти в полубессознательном состоянии смотрит на черную, безоконную громаду доисторического монастыря. Как он мог о нем не знать? Знал бы, выжег этот гнойник сразу… А теперь поздно. Все поздно.

— А если мы уйдем в Йякан? - спрашивает он Космографа.

— Уже не уйдете. Врата в ваш мир проходят через это пространство и сотворен он из материала этой Вселенной. Ур’Ксулт пролезет и туда. Отступление подарит вам всего несколько дней.

Во вспышке желтоватого света в тронном зале появляется Ксунартус. Он бледен, кажется даже, что поседел еще больше, а на лице появились новые морщины.

— Вы уже знаете о случившемся? – спрашивает он.

— Прорыв? Да уже знаем, – отвечает Шедо.

— Нет, не только прорыв. Мерканос объявил себя лидером Ассамблеи и наследником ее Первого Лидера. Ассамблея официально в состоянии войны с Триумвиратом.

— Этого-то куда понесло?: - срывается Анганадон. – Он совсем ума лишился?!

— Не знаю… Меня удивило другое. Вы помните Скайриуса Карна?

— Конечно, – кивает Селкер.

— А больше его никто не помнит. Для Высших он перестал существовать, став мифическим Первым Лидером Ассамблеи.

— Его теперь нет в кругах этого мира… - говорит Космограф. – Он ушел из него, став Забытым Древним. По собственному желанию отдав себя Азаргу Куну. Его же властью, воплощение Ур’Ксулта и вернулось в наше измерение.

Еще вчера, казалось, что война и кризис, который они едва пережили, ушел в прошлое, а подкралась ночь, и выяснилось, что все началось снова. Причем как в самое тяжелое время. Они между двух огней и никто не знает, что делать для преодоления опасности.

Шедо вызывает висящую в воздухе светящуюся панель, быстро просматривая поступающие сплошным потоком данные.

— Войска по большей части уже отведены в Йякан. Вызывать их снова?

— Не надо, – подает голос потихоньку начинающий оправляться от шока Селкер. – Нам хватит сил для блокировки Ак’Нар–Гуна. А с Ур’Ксултом все равно не справится никакая армия. Он – уже моя забота Моя и ваша. В то время как армии заблокируют Монастырь Забвения с земли и воздуха, нам всем надо будет постараться удержать Азарга Куна и, более того, нейтрализовать его.

Вопрос только в том, как это сделать… Пока у Селкера нет ни идей не возможностей.

Приказ выдвигаться к забытому и стертому даже со звездных карт миру распространяется по флоту трагонидов быстрее мысли. Шейл просит дать ему полтора стандартных дня и тогда армии Дома Хаоса будут полностью готовы для прохода через портал прямо на равнину Тнота. Шедо связавшись с Нил-Макором, уже перебрасывает соединения оттуда.

А Селкер… он понимает, что ничего не может сделать и хоть как-то повлиять на ход событий…

Он спускается в шахту, пронизывающую весь Мор-Тегот и на светящемся круге спускается вниз. Не достигая подземелий Корхита, он останавливает диск на этаже, где в длинных залах, длинной больше мили и высотой почти в несколько миль, стоят подсвеченные зеленоватым светом резервуары с телами трагонидов и простых Смертных, плавающих в темно-зеленой, мутной жидкости. Высоко, под исчезнувшим в дымке темным потолком переплетаясь, тянутся тысячи труб и полупрозрачных энергетических спиралей. Здесь воссоздаются тела погибших в войнах смертного мира существ и телесные оболочки спасшихся от Забвения, но физически погибших созданий Йякана. На каждой емкости прикреплен кристаллический шар, перемигивающийся радужными огоньками, и свет в них пульсирует быстрее по мере приближения Селкера. Это тоже вместилище, но уже не для тела, а для сохраненной души, которая есть в любом живом существе. Некоторые колбы, закрепленные на каркасах из зеркального металла, выдвинуты вперед, чтобы обслуживающие зал бальзамировщики могли следить за процессами в резервуарах.

В первом, поддерживаемое лучом света, замерло тело Шейри. Кости, часть мускулов и верхняя половина тела восстановились полностью. Селкер проводит пальцами по гладкой поверхности резервуара и идет дальше. В глубине зала, в такой же емкости лежит Сира. Огонек ее н’кро начинает мигать и ярко вспыхивать, едва зеленое свечение вырывает из тьмы Селкера. Ее тело восстановилось не так сильно как у Шейри, есть лишь скелет, с нитями оплетающих кости кровеносных сосудов и сухожилий.

— Ты знаешь, что я здесь? Чувствуешь меня?.. – шакал садится на холодный пол рядом с резервуаром, прижимаясь щекой к пласталевой камере.

Ответ приходит по тончайшим нитям энергий, незримо проходящих сквозь каждый дюйм пространства.

— Я всегда была с тобой. Даже там, где нет места душам. Ты оставил во мне частичку своего тела а я отдала взамен немного себя… Ведь это вполне нормально для тех, кто может жить и вне плоти. Но ведь ты тут не просто так…

— Настал момент… когда я хочу разобраться что к чему. Окончательно все осмыслить. Например, я так и не могу понять, что же ты во мне нашла… Возможно, я и красив внешне, но я сам не знаю, что творится у меня внутри. Забвение показало мне много нового…

— Ты узнал, что при рождении был таким как Младшие? И тебя это беспокоит?

— Не знаю.

— Я думаю, волноваться не стоит. Именно твоя природа не дала тебе пасть на колени перед Ур’Ксултом. Я тоже многое увидела в Забвении. Я видела сотни и тысячи тех, кто был сильнее тебя, но не смог пройти свой путь. А ты… твоя душа была тусклой искоркой, едва мерцавшей в волнах черноты, слабенькой, неуверенной, нежной и ее, казалось, можно задуть легче легкого. Но я не знаю, почему ты выдержал. Не знаю, почему там, где потухли все остальные огни, твой засиял еще ярче. Поэтому, ты для меня до сих пор остаешься загадкой. А я люблю тайны.

— К сожалению, я не могу до сих пор предоставить тебе шанса ее разгадать.

— Ну… время ведь еще будет.

— Не знаю. Война не закончена…

— Я чувствую это. Чувствую, как плоть мира снова разрывается… Я не признаюсь себе в этом, но мне очень страшно. С той стороны на нас глядит Пустота. Такого не было в дни открытия Разлома…

— Сюда идет сам Ур’Ксулт. – со вздохом сообщает Селкер. – Я… я окончательно запутался. Устал. Я не знаю, что делать… Никто не знает.

Огонек на резервуаре перестает мерцать и голос Сиры в голове Селкера затихает. Он ждет немного, следя за тем, как по внутренним стенкам емкости пробегают маленькие пузырьки. Но ответа нет.

— Ты здесь? – зовет он.

— Здесь, – отвечает Сира. – Я просто думаю… Мне проще это делать, ведь мысли, это все, что у меня осталось… Есть выход Селки… Есть. Но тогда тебя, скорее всего, осудят те, кто будет с тобой, и возненавидят все остальные… Если уцелеют.

— И ты?

— Возможно… Но иного пути нет. Когда ты сделаешь это, можешь погибнуть и сам, но в любом случае, удар по тебе придется лишь немного меньший, чем по Ур’Ксулту.

— Так что это за выход.

— Крэллы называли это Обнулением космосферы. Большой Взрыв. Физическое уничтожение Вселенной, в тот момент, когда Ур’Ксулт присосется к ней. В одно короткое мгновение не будет ничего – ни энергий, ни материи, ни положительных и отрицательных аур. Не будет ничего. И в этот момент, Азарг Кун будет уязвим.

— Нет, это не выход, – испуганно возражает Селкер. – Зачем сражаться за жизнь во Вселенной, если единственный способ ее спасти – это ее уничтожить?

— Я лишь указала на путь. Селки… дорогой… так или иначе ты поймешь, что это единственный способ, но, если будет уже поздно… Не вечна Вечность. И Вселенная не вечна… Из пламени Большого Взрыва родится новая – как уже было не раз… А если ты промедлишь, то не будет ничего.

— Я не хочу этого…

— Попытаешься спасти всех – проиграешь.

— Ну хотя бы попробую…

— Попытка у тебя только одна. Второй не будет. Селки, ты не можешь один жить за всех.

— Я… я не смогу… я… нет, Сира, ну подумай, может, есть еще что-то…

— Ты говорил то же самое, перед тем, как сдаться Скайриусу. Ты говорил, что не сможешь. Но ведь смог.

— Тогда я отвечал лишь за свою жизнь. А сейчас… Я замкнул на себе энергии трехмерного мира и когда произойдет Большой Взрыв…

Невидимые, но осязаемые руки, обнимают его, подобно легкому ветру гладя по плечам и под ухом.

— …да… они ударят в тебя. Но я думаю, ты выдержишь этот удар. Страшнее и больнее, чем в безднах К’Сайна тебе уже не будет.

— Но вся жизнь в Срединных Мирах…

— Вернется вновь. И быть может, та Вселенная будет уже свободна от Забвения навсегда.

— Может, хоть ты скажешь, за что все это мне? – как сейчас хочется спрятаться, уползти во мрак, свернувшись калачиком закрыть глаза… и, быть может, проснуться… Ведь это сон. Просто долгий, мучительный сон…

Боль, страх, неизвестность впереди, неподъемная тяжесть того груза, что раньше казался невесомым, а сейчас навалился на него, грозя раздавить… Селкер вдруг ощущает себя маленьким, слабым, беззащитным перед стихиями мироздания, разбушевавшимися в невиданном шторме.

— Никто из нас не знает, почему оказался на своем месте. Может быть это судьба, может быть провидение, а может быть кто-то, переставляет нас будто фигурки на игровой доске. Наверное, если ты оказался тут, значит, нужен именно ты, а не кто-то другой. Прими это как неизбежное. Я чувствую, как тебе сейчас тяжело – но потерпи. Все проходит, пройдет и это.

— Тяжело? Ты только что попросила меня отдать приказ об уничтожении всей разумной жизни в Срединных Мирах и самих миров… Как я должен себя чувствовать? А как я буду себя ощущать, все-таки отдав приказ?

— Возможно, если это принесет спасение, тебе станет намного легче. Сейчас, может случиться так, что у нас не будет выбора. Вселенная достанется или Забвению, или никому.

— Я знаю… Спасибо за то, что ответила.

— Это меньшее, что я могла сделать для того, кто спас меня из Забвения и кому я отдала свое сердце.

— Если я вернусь… мы сможем… ну хотя бы попытаться сделать то, о чем мечтали на корабле? - с надеждой спрашивает Селкер.

— Да. И поэтому, я буду ждать твоего возвращения.

Селкер встает и стараясь не оглядываться уходит из зала. На Тнот они летят все вместе, и в последнее сражение этой войны Триумвират выйдет в полном составе.

Холодный туман потоками струится с высокого потолка, стекая по зазубренным ледяным колоннам. На алмазном троне недвижно сидит Азарг Кун, похожий на застывшее изваяние. Ледяные пальцы, кажется, вросли в подлокотники, черные одежды чуть развеваются, приоткрывая скрытые ими доспехи. На грудь из-под надвинутого на лицо капюшона спадают длинные черные космы.

Тихо звенит лед на покрывающих выступы стен сосульках, снежная мгла взметается вихрем и из вращающегося в воздухе смерча выходит Космограф. Он идет неторопливо, зная, что сейчас Владыка Забвения смотрит на него с какой-то жестокой издевкой. Что-то изменилось во всем, после того, как пал Аэстер. И в Ур’Ксулте тоже…

— Ты решил навестить меня, звездочет? - бескровные губы еле двигаются. - Хочешь просить меня о чем-то?

— Да. И я думаю, всем будет лучше, если эта просьба будет удовлетворена, - кивает Космограф. - Оставь этот мир в покое. Он под защитой, и его правители доказали, что имеют право на него. Ты уже проиграл однажды.

— Но не сейчас, звездочет. Ныне поражения не будет.

— Дай им возможность решать свою судьбу самим.

— Нет. Вся жизнь пришла из Забвения и вся уйдет в него. Когда все сольется в единый облик, в сублимацию непостоянства формы - тогда мы остановимся. И не раньше. Потому что это единственно верный путь к совершенству. Душа, за которую вы так цепляетесь - лишь хранилище памяти.

— А допустить, что вы неправы, возможно?

— Нет, звездочет.

— Ты и Забытые Древние не сможете создать то, что хотите. Ваши действия приведут лишь к гибели обеих Вселенных.

— Да. Но на их месте родится новый мир. Разумная, органическая Вселенная.

— Которая все так же будет поглощать соседние измерения?

— А почему нет?

— А если погибнет Забвение?

— Оно не может погибнуть.

Космограф стоит напротив Азарга Куна и звезды под его капюшоном окончательно гаснут.

— Я создал тебя Ур’Ксулт. Тебя, Аэстер, Забвение… И я говорю тебе, что тот путь что ты избрал, не приведет к победе.

—А-а… так вот ты кто - смеется Азарг Кун. - Наш Отец… К’Рал-Назх, как именуют тебя траг’гоны. А может быть, на этот раз ты ошибаешься? Ведь итак понаделал множество ошибок.

— Возможно и ошибаюсь. Но я не могу позволить, чтобы ты своим безумием поставил две Вселенных на грань разрушения. Я тебя создал, и люблю тебя, как и всех своих творений. Но этому должен быть положен конец.

В руке Космографа возникает сотканный из туманных волокон меч – вроде нематериальный, но и поблескивающий словно сталь..

Азарг Кун поднимается с трона, извлекая из пол плаща длинный клинок из сплавленных воедино ледяных серпов. Но в тот момент, когда кажется, что Владыка Забвения готов бросится вперед, он поднимает левую руку и поток черной энергии ударяет в Космографа, отбрасывая его к противоположной стене. Одним прыжком, перелетев через весь зал, Азарг Кун оказывается возле хрониста Дома Мертвых и наносит добивающий удар. Меч Космографа отражает, казалось бы, неотразимый выпад, звездочет взрывается туанным облаком и оказывается за спиной воплощения Ур’Ксулта. Лязг столкнувшихся кристаллов и льда, громом перекатывается по залам Ак’Нар-Гуна, Азарг Кун отбивает туманный клинок, отведя свой меч за спину и мгновенно разворачиваясь лицом к хронисту.

— Ныне твоя судьба решена, К’Рал-Назх. Ты принял одну из сторон, и теперь не всесилен.

Две черных тени - одна с искорками под капюшоном, а другая, похожая на непроглядную кляксу ночной мглы, кружатся по залу, то атакуя друг друга, то уходя в оборону. Искры, рассыпающиеся дождем от столкновения мечей, освещают прозрачный лед на стенах, звенят, сталкиваясь, клинки и больше ни звука - ни яростных воплей, ни дыхания. Они равны, предвидя удары друг друга, зная, с какой стороны нападет противник и их бой может длится вечно.

Уродливой тенью у трона возникает Патриарх Ак’Нар-Гуна. Он расправляет рукава балахона и руки-щупальца удлиняются, обхватывая Космографа за плечи и грудь. Он, отпрыгнув в сторону, отсекает их, но из-под складок на рукавах, взамен отрубленных конечностей, выползают новые. Патриарх тянет звездочета на себя и Азарг Кун бьет клинком в пространство между плечами и капюшоном. Из оседающего на лед плаща вырывается сноп света, но Владыка Забвения погружает в него обе руки и светящийся туман вползает в его тело, погаснув навеки.

Меч воплощения Ур’Ксулта растекается в бесформенное водянистое желе и исчезает в рукояти, которую Азарг Кун вешает на пояс. Запахнувшись в черный плащ, он идет к трону и, не проронив ни звука, садится на него. Час еще не пробил. Но он уже близок.

Сверкая золотистыми доспехами, от самых отрогов серых гор, окружавших Дом Мертвых до его дверей выстроились бесконечные шеренги йяканской армии. Здесь и ирфы и илкани и скалани, впервые взявшие в руки оружие просто из-за того, что по-хорошему, идти на осаду Ак’Нар-Гуна оказалось просто некому. Селкер смотрит на готовящуюся к выступлению наземную армию из окна своей комнаты, откуда виден почти все когорты. Между пехотными строями снуют мобильные группы на одноместных флаерах, к району, где откроется портал на Тнот, излучая из кристало-органических реакторов синеватый свет, подъезжают орудийные комплексы и бронированные штурмовые установки. В небе, строй за строем, проносятся эскадры космического прикрытия. Шакал скидывает с себя одежду и, открыв нишу в стене, достает оттуда посеребренный доспех.

Сзади подходит Шедо, кладя руки на плечи Селкера.

— Позволь я помогу?

— Конечно, Эзелл.

—Странно… а почему ты сейчас назвал меня именем, которое я почти не помню?

— Это имя я дал тебе при рождении… До того, как появился Шедо. Так же как и Шейл был когда-то Аэром. Это имена не на языке Йякана. Это траг’гонское наречие. Оно есть у каждого трагонида, но зачастую они и не знают о нем.

— А зачем оно?

— Это твое тайное имя. Имя той сущности, что живет в каждом из вас, давая вам силу, бессмертие, разум и характер…

— А у тебя оно есть?

— Есть… хотя во мне пытались убить его много раз.

— Какое?

Селкер вдруг умолкает, грустно вздохнув.

— Его дал мне тот, кого я считал отцом. Нет, не Эриел - это имя на публику. Те, кто меня знал очень близко, называли меня Хастани.

Шедо-Эзелл защелкивает на запястьях Селкера узорчатые браслеты с кристаллическими щитками, доходящими до локтей. Надевает наплечники, затягивая ремешки на груди и спине.

— Как там Шеки?

— Он в сознании. Но я отправил его в Йякан. Нечего ему быть тут, если мы…

— Понимаю. Ты сказал ему про Ванри?

— Откуда ты знаешь?

— Я ваш создатель… Шедо, я все знаю…

— Нет. Может быть, потом… если все закончится.

Селкер приподнимает руки и Шедо осторожно, едва примяв шакалу шерстку, надевает ему полупрозрачный, чуть светящийся изнутри нагрудник прикрывающий грудь, но оставляющий открытым живот.

— Я не могу понять… хоть и стараюсь… как мы дошли до такой жизни? - говорит Селкер сам себе. - Я не могу понять, почему все, что я делал, как мне казалось правильно, привело к этому.

— Не вини себя. Особенно сейчас. Чувство вины за все, что случилось, не поможет тебе там. - Шедо легонько касается своим носом щеки Селкера. - Забудь обо всем.

Селкер поворачивает голову, смотря на аккуратненькую кошачью мордочку Шедо с темными полосками от углов больших, зеленых глаз к уголкам рта, оттененную иссиня-черными длинными волосами.

— Спасибо…

Шеки чуть приседает, затягивая на талии Селкера широкий пояс и защелкивая хрустальные щитки, закрывающие пах и бедра по бокам. Сзади к поясу пристегиваются такие же наложенные друг на друга пластины, идущие от поясницы до основания хвоста, расходящиеся там на два вогнутых серебристых листа, скрепленных под хвостом и опускающихся до низа ягодиц.

— Селки… Я… не знаю, как сказать… Знаешь, я… сейчас думаю насчет этих всех энерготел внутри меня и Шейла. Ты создал наши тела посредством своего измененного ДНК. А что послужило основой для нашего н’кро?

— Разве ответ на этот вопрос такой неожиданный и тайный?

— Не знаю… н’кро рождается в энергии, текущей сквозь вселенную, но ведь тогда она была неупорядочена и ты не мог ее контролировать.

— Не мог. Но у меня был я сам. Я бродил по мирам Смертных, абсолютно один, не понятый никем. И когда одиночество стало невыносимым, я решился на изменение самого себя. На операцию, по рассечению н’кро на три части. Умерев, я сам разорвал собственное энерготело, чтобы дать жизнь тебе и Шейлу.

На коленях и голенях Селкера звякают застежки последних элементов доспеха, возле бедер Селкера Шедо затягивает узкие кожаные ремни, на которых крепятся щитки, плотно облегающие внешнюю сторону ног. Нагнувшись, шакал сам закрепляет на высокой ступне железные сандалии с железными пальцами, из которых выходят длинные кристаллические когти, а на пояс прикрепляет украшенную сапфирами и изумрудами рукоять меча, без клинка.

— Ну вот и все… - мрачно говорит он. - Пошли Эзелл. Армия уже собралась. Кстати, ты не слышал, есть ли новости от Космографа?

— Нету. Все тихо.

Тишина спускается на равнину, когда Селкер появляется на ступенях Дома Мертвых. Сотни тысяч глаз смотрят на него и на спускающегося следом Шедо. Чуть поодаль стоит Ксунартус, сменивший халат и плащ на энергоскафандр с расправленными за спиной мерцающими крыльями. Он тихо переговаривается с Зором и очевидно, что крэлл тоже не прочь попасть на Тнот.

— Селкер, - к шакалу подходит Анганадон, говоря почти шепотом. - Судя по всему, Космограф погиб. Я не знаю, как это возможно, но Азарг Кун убил его.

Еще одним козырем в рукаве меньше…

— Не останавливать же теперь операцию… Анганадон, на тебе, как обычно Дом Мертвых. Если вдруг Мерканос со своим Президиумом вдруг решит напасть, а за его рассудок я не ручаюсь - удерживай их любой ценой. Возможно, я выйду с тобой на связь и попрошу об одном деле. Не загадываю заранее - но может статься, что иного выхода не будет.

— Что за дело?

— Пока тебе лучше не знать. Надеюсь, эти крайние меры не понадобятся.

— Селкер, войска готовы - к Ангелу Смерти подходит Сехтет. - Они ждут приказа выступать. Может… - скалани запинается на полуслове, - может ты скажешь им что-нибудь?

— Я рад бы. - взгляд Селкера тухнет окончательно. - Может быть, никто из нас назад не вернется. Сколько из них погибнет? Что я им скажу? Как объясню, почему, я, Творец, допустил такое…

— Ну хоть пару слов…

— Ну ладно… Я попробую…

Селкер спускается вниз, и длинные когти сандалий врезаются в серый песок Каир-Ворга. Он обводит взглядом войска, растянувшиеся от горизонта до горизонта. Наконец он говорит, и его голос, очень тихий и неестественно спокойный слышно по всему Йилфу.

— Когда-то, давным-давно, я дал вам жизнь. Я подарил вам мир, чувства и разум… Я полюбил вас больше всего на свете, потому что Творец не может ненавидеть тех, кого создал. Я не думал, что наступит день, когда я буду просить у вас помощи. Но я ее прошу. Не ради себя, потому что сейчас я такой же, как и вы. Ради Йякана, ради созвездий на этом небе и ради всех рас, которые сегодня ждут, что мы сможем остановить нависшую над ними Ночь. Потому что кроме нас, это сделать некому. За нами сейчас не только миры Смертных, но и Йякан, который ждет вашего возвращения. Тысячи лет, мы боялись Забвения, считая, что оно неизбежно. Тысячи лет, мы прятались от мрака, страшась открытого противоборства с ним. Но пришел день, когда мы остановим его. Когда Бездна, решившая забрать нас, сделает это только с нашего разрешения. Она пыталась это сделать при траг’гонах, крэллах и совсем недавно. Но сейчас у нас есть шанс разорвать этот круг. Ни на день, ни на два, ни на миллион лет. А навсегда! Да, я вижу в ваших сердцах страх. Тот страх, который я испытал и сам. Но я взглянул ему в глаза и страх исчез. Настала пора сделать это всем вместе.

За спиной Селкера протягивается узкая полоса густого тумана - широкая спереди, но незаметная сбоку. Она ползет вдоль всего фронта, на земле и в космосе, где выстроились в боевом порядке тысячи серебристых звездолетов. Вздрагивает зе