Женские головные уборы Золотой Орды. Соотношение этнического и политического содержания
Имперское наследство в костюме кочевников улуса Джучи
Этнокультурные особенности одежды
Костюмные комплексы
Кавказского улуса Золотой Орды
Глава 3. Костюмы и ткани кочевников
В XIII–XIV вв. Северный Кавказ входил в состав Золотой Орды. Включенность Северного Кавказа в военно-административную систему улуса Джучи открывала широкие возможности для политических и культурных влияний доминирующей группы – монголов. Прямое монгольское влияние проявилось в военно-административной сфере, а именно в системе поясных наборов, прическе и вооружении. В более широкой культурно-бытовой сфере (производство керамики, тканей, предметов украшения) был неизбежен синтез традиций покоренных монголами народов, так как политико-культурная направленность Монгольской империи заключалась не столько в расширении пастбищных территорий, сколько в подчинении «территорий с иным хозяйственно-культурным типом»[125].
В данном параграфе рассмотрены северокавказские костюмные комплексы второй половины XIII–XIV вв. Реконструированы костюмы золотоордынского населения, обнаруженные в погребальных памятниках Джухта и Новопавловский, а также кочевнические костюмы, найденные на сопредельной территории в могильнике Вербовый Лог, расположенном в междуречье Дона и Сала. Исследование проведено с привлечением широкого круга археологических аналогий, изобразительных и письменных источников.
Различные признаки костюмов кочевников позволяют обозначить узкую культурную традицию и соответственно классифицировать костюмы по этнокультурной принадлежности. Правый запах одежды, женский головной убор боктаг и отсутствие пояса в женском платье, различия в форме женской и мужской одежды – монгольская традиция. Левый запах или застежка «встык», стоячий воротник, наличие пояса в женском платье и головные уборы с коническим навершием, тождество кроя женской и мужской одежды – тюркские черты.
Отраженные в костюме знаки и символы, которые маркировали статус индивида в имперской культуре, упорядочивали социальное пространство монгольского общества. Золотой пояс, шапки, украшенные системой перьев цапли, ритуальные топоры указывали на принадлежность их владельца к элитарной группе. Шелковые одежды при массовых раздачах очерчивали значительно более широкую группу, что следует рассматривать как интегрирующий фактор. Шелковые одеяния, независимо от этнической принадлежности их носителей, выступали как признак включенности в новую социальную среду.
Политическая функция монгольского женского головного убора боктаг выражалась в том, что его носили те женщины, мужья которых были причастны к управлению Империей. Головные уборы с коническим навершием, выявленные в золотоордынских погребениях, продолжают тюркскую традицию, связанную с кыпчаками, половцами или другими центральноазиатскими племенами.
Параллельное существование в золотоордынской культуре боктаг и конических головных уборов свидетельствует о сохранении тюрками своих этнокультурных стереотипов поведения и о существовании автономных кочевых групп, чьи лидеры не были включены в жесткую иерархию новой власти и потому их жены не могли носить боктаг. Копирование и воспроизведение некоторых элементов декора на тюркских головных уборах свидетельствует о значимости боктаг как символа высокого статуса.
В имперском ландшафте форма кыпчакских головных уборов оставалась значимым символом для обозначения этнической и культурной самоидентификации.
Анализ шелковых тканей монгольского периода позволил установить критерии для определения художественной традиции дизайна и технологические параметры, характерные для китайских, центрально-азиатских и восточно-иранских ткацких центров. Хотя сами по себе технологические признаки в условиях контаминации текстильных традиций не указывают на центр изготовления ткани, но важны в совокупном анализе технологии ткачества, красителей и дизайна. Основными критериями определения художественной доминанты в дизайне тканей являются устойчивая иконографическая традиция, соблюдение стилистических норм, четкая символика образов, находящая подтверждение в определенной мифологической системе, детали орнамента, не несущие в художественном отношении основной нагрузки, но наделенные важным семантическим смыслом, который, как правило, известен носителю культурной традиции, а при заимствовании утрачивается, приводя к искажению или исчезновению самих деталей.
В результате опыта установления соответствия между археологическими находками текстиля и названиями тканей, известными по средневековым письменным источникам, удалось выявить шелковые ткани насидж, сендал и нак, обнаруженные в улусе Джучи, а также установить основные характеристики тканей букаран, балдакин, банбасин, кремози, камлот.
Государственный интерес к шелку в Монгольской империи был основан не только на его высокой стоимости и атрактивности, но также на его гигиенических свойствах. Шелковые ткани несовместимы с жизнедеятельностью платяных вшей, которые являются наиболее опасным возбудителем, вызывающим эпидемии сыпного тифа и других массовых заболеваний. Очевидно, этим свойством шелка объясняется его широкое использование не только в костюме, но и в дворцовых интерьерах, изготовлении постельных принадлежностей, предназначенных как для ханских покоев, так и для постоялых дворов на почтовых станциях.
Глава 4. Костюмы северокавказского населения в XIII–XVII вв.
Анализ материалов из могильников XIII-XVII вв. на обширной территории Северного Кавказа показывает единую линию развития костюма северокавказского населения по территориальному и хронологическому принципам. Единые формы нательной плечевой и поясной одежды, а также обуви имеют прямые аналогии в аланских памятниках раннего времени – VII–X вв. Сохраняется крой мужской плечевой одежды – кафтанов северокавказского типа. Общность северокавказского костюма прослеживается также в едином комплексе украшений, выявленных в памятниках Осетии, Кабардино-Балкарии, Адыгеи, Чечни и Ингушетии. Вместе с тем, прослеживается влияние со стороны имперского монгольского костюма на костюм северокавказской знати. Такие одежды северокавказского нобилитета выявлены в Белореченском могильнике и засвидетельствованы на изображениях одежды северокавказской аристократии на фресках Нузальского храма. Они имеют прямые соответствия в изобразительных памятниках иранского круга, а также в одежде других народов, которые находились в непосредственной сфере монгольского влияния. Иран, входящий в государство Ильханидов, и Кавказ как часть Золотой Орды находились в едином политико-культурном пространстве Империи, поэтому возникла такая общность костюмов. Основное население Северного Кавказа в период монгольского владычества сохраняло традиционные формы костюма. Это прослеживается по материалам Дзивгисского некрополя и могильника Байрым.
У местного населения сохранялась традиция выделки домашних тканей из шерстяного и кендырного сырья. Но анализ полотняных тканей из позднесредневековых склепов показывает резкое сокращение использования растительных волокон местным населением по сравнению с ранним периодом VII–X вв. С XV–XVI вв. начинается преобладание привозных хлопчатобумажных тканей. Среди импортных шелков доминирует продукция иранского производства. Персия использовала шелковые лицевые ткани с сюжетными изображениями в качестве средства распространения ислама на Северном Кавказе для установления своего господства в этом регионе. Вместе с тем, иранские ткани могли поступать сюда также из России, которая стремилась укрепить на Кавказе свои позиции. С другой стороны, импортные ткани свидетельствуют о доступе тех или иных территорий Северного Кавказа к торговым рынкам.
К XVI–XVII вв. уже сложились основные элементы северокавказского костюма – женские кафтанчики и платья распашного кроя с металлическими нагрудниками и поясами, а также мужские бешметы и черкески с газырницами. Между тем, в северокавказских костюмных комплексах прослеживаются локальные особенности. «Кур-харс» и массивные височные подвески являются своеобразными элементами ингушского костюма, нехарактерными для общего северокавказского комплекса. Это своеобразие начинает фиксироваться в период позднего средневековья.