Творчество П.А. Федотова и искусство николаевского времени

Павел Андреевич Федотов, 1815—1852 гг.

Творчество Николаевской России:

«Николаевское безвременье» — реакция, время, когда постепенно формируется критический реализм и продолжает существовать поздний романтизм. Время скепсиса, трагического мироощущения, разочарований.

В литературе это время Гоголя, Лермонтова; в музыке — Драгомышский, в живописи — Федотов.

Из искусства уходит серьезная гражданственная тематика и образ героя. Героем нового времени становится маленький человек, городской житель, не крестьяне, живущие на просторе, а человек в городских сотах, маленьких комнатенках. Естественный свет уступает место искусственному освещению. Картины становятся более камерными, маленькими по размеру. Оптимизм сменился скепсисом, разочарованием. В искусстве появляется тема одиночества души. Если герои классической поры говорили высоким стилем, то новые герои — простым языком, лишенным литературных изысков. Огромную роль играют детали, так как в середине века появляются дагерротипы.

Русский живописец и график. Родоначальник юмористического жанра в русской живописи.   Родился в Москве в семье бедного чиновника. Учился в Первом Московском кадетском корпусе. По окончании корпуса был определен в гвардейский Финляндский полк в Санкт-Петербурге. В период службы посещал классы Императорской Академии как вольнослушатель; за этот период создал множество рисунков и акварелей – сцены полкового быта, портреты, жанровые зарисовки. В 1844 вышел в отставку, решив посвятить себя живописи.

В то время, когда Федотов посещал вечерние классы Академии судьба свела его с Брюлловым. Федотов был очень способным, у него был и литературный талант, он часто писал стишки, которые сопровождали его картины. Часто его называют Гоголем в живописи.

Поначалу его работы пользовались большим успехом, а затем — смерть в нищете, болезни и одиночестве. Перед смертью он сошел с ума. Похоронен в Петербурге на кладбище Александро-Невской лавры.

Творческий путь очень недолог, менее 10 лет. Именно Федотов ввел в искусство тему маленького человека. Искусство Федотова театральное по духу, однако, в нем скрытая боль.

	Портрет отца, 1837 г., ГТГ   Акварель
	Прогулка с родными, 1836—37 гг.   На акварели изображены сам художник, его отец и сводная сестра.
	А.Федотов и его товарищи по лейб-гвардии Финляндскому полку, 1840 г.   Уже в этой ранней работе проявляется любовь мастера к бытовому жанру и внимание к типажу.
	Встреча в лагере лейб-гвардии Финляндского полка великого князя Михаила Павловича 8 июля 1837 года, 1838 г., ГРМ   Хоть Федотов и считал себя живописцем баталистом, даже на картинах, посвященных военным сценам он прибегал к бытовому жанру.
	Бивуак лейб-гвардии Гренадерского полка (Установка офицерской палатки),1843 г.
	Бивуак лейб-гвардии Павловского полка (Отдых на походе),1843 г.
По-настоящему модным и популярным художник стал благодаря своим сепиям, изображающим человеческие слабости. Художник следуя «старой страсти к нравственно-критическим сценам из обыкновенной жизни», исполнил в 1844 году восемь произведений в технике сепии на социальную тематику (все в Государственной Третьяковской галерее). Их отличает развитая фабула, конкретизация времени и действия (многообразного и разветвленного), сочиненность композиции, типизированные персонажи, персонифицирующие те или иные человеческие качества, острота характеристик, вплоть до карикатурности, аналитический взгляд на мир. «Море житейское», город в его контрастах, с причудливыми обитателями стал главной темой художника.
	Модный магазин,1844 г., ГТГ   Частное перерастает в общественное
	Художник, женившийся без приданого в надежде на свой талант, 1844 г., ГТГ
	Бедной девушке краса — смертная коса (Мышеловка), 1844 г., ГТГ Многие сюжеты и образы Федотова будут вновь популярны в середине века, но такой образной точности, как у Федотова никто не достиг
	Кончина Фидельки, 1844 г., ГТГ
	Следствие кончины Фидельки, 1844 г., ГТГ
Федотов стал основоположником городского жанра точно так же, как А.Г.Венецианов стал основоположником жанра сельского. Но если деревня рассматривалась как «приют отдохновения», то город — как «вертеп порока», следовательно, задача художника – высмеять порок.
	Свежий кавалер (Утро чиновника, получившего первый крестик), 1846 г., ГТГ   На экзамене сравнить с картиной Яна Стена «Гуляки».
Сюжет картины художник раскрыл в своем пояснении. В центре – чиновник в позе римского оратора, рваный халат он поддерживает как тогу, папильотки в волосах уподоблены лавровому венку. Гордясь собой, он указывает на орден, в ответ беременная кухарка («дурная связь») демонстрирует рваный сапог. Перед нами пародия на героические сцены в античном духе. Как самостоятельные персонажи трактованы вещи, окружающие героев, – сломанный стул, пустые бутылки, таракан на столе, а такая деталь, как колбаса, завернутая в газету «Ведомости полиции», привносит в картину социально-критический оттенок.
КАРТИНА "СВЕЖИЙ КАВАЛЕР, ИЛИ ГДЕ ЗАВЕЛАСЬ ДУРНАЯ СВЯЗЬ, ТАМ И В ВЕЛИКИЙ ПРАЗДНИК - ГРЯЗЬ", 1846
Где завелась дурная связь, Людей порядочных стыдясь, Там их как можно избегают, Друзей под масть уж подбирают; Друзья под масть лишь потакают; За снисходительность же их Хозяин также должен в них Оправдывать их заблужденья: За снисхожденье - снисхожденье. Потом, боясь их оскорбить, Он не откажет разделить И с ними то, что им по нраву, И так он нехотя отраву, Сначала морщась, будет пить, Потом, привыкнув, находить, Что этот яд не так опасен, Что ропот на него напрасен, И, наконец, что знал за грязь, Уже полюбит, с ней сроднясь, И будет даже удивляться, Как мог он этого бояться. Но между тем увидит сам, Что он к порядочным людям Стал больше прежнего не к масти, В кругу их быть - уж род напасти, Упрека полны взоры их.	Тут, с горем убежав от них, Встревожив совесть, он стремится В разгуле страсти позабыться, И, упоенный, счастлив он; Тут совесть отыскала сон. И вот на поприще разврата Уж он далек, уж нет возврата, Расслабла совесть ото сна, От опьяненья, а она, Бывало, тенью неразлучной Плелась за ним, как страж докучный, И берегла его от бед. Но тень резка, коль ярок свет. Его же солнце вихрь могучий Страстей, пороков черной тучей Затмил, как в сумраке предмет; Он мрачен стал - и тени нет. Так он один в потемках бродит, В потемках тень за ним не ходит. Победу празднуя, порок Нахально носит свой венок. И если встретит вдруг презренье, Уж не раскаянье, а мщенье В душе порочной закипит: К злодейству - шаг, коль совесть спит.
	Жирный подмалевок,1846 г.
	Квартальный и извозчик (Ах, братец! Кажется, дома забыл кошелек).
	Нет, не выставлю! Не поймут…
	Как люди садятся
	Разборчивая невеста, 1847 г., ГТГ   Художник изображает брак-сделку. Здесь господствуют лицемерные нравы. Этот жаждущий богатства жених своим внешним уродством уравновешивает нравственное уродство «засидевшейся» невесты, благосклонно ему внимающей. Позы и жесты родителей, подслушивающих за портьерой, еще больше усиливают общее ощущение фальши.
	Сватовство майора, 1848 г., ГТГ (Второй вариант работы 1850 г. в ГРМ)   Сюжет картины прост: в богатый купеческий дом сваха приводит майора свататься к купеческой дочери. Главное для возможного жениха – приданое невесты, а купец мечтает породниться с дворянином. Картина строится как театральная мизансцена с последовательно развивающимся действием от фигуры майора к центральной группе (дочь и мать). Обстановка дома демонстрирует претензии хозяев на «хороший тон», однако на всем лежит печать купеческого вкуса: нескладно сидящий сюртук на хозяине дома, по-крестьянски повязанный платок на голове купчихи, жеманные движения дочери, стесняющейся обнаженных плеч. Интерьер гостиной также выдает хозяйские пристрастия – на стене вместо модных картин портрет митрополита. Огромную роль играет натюрморт – вещи не просто комментарий к событию, они обретают самоценную роль и, будучи написаны с миниатюрной виртуозностью, кажутся драгоценными. Настоящим героем картины является купеческий быт, простоватый, но основательный. Федотов писал в стихотворении-рацее, посвященном своей работе: «Тут зато один толк, Что все взято не в долг, Как у вас иногда, Честные господа!»
	Завтрак аристократа (Не в пору гость!). 1849—1850 гг., ГТГ
В творчестве художника в 50-х гг. происходит определенная эволюция от развлекательных сюжетов к трагическим. Многофигурная композиция сменяется однофигурной, появляется искуттсвенный свет, психологизм предметов.
	Вдовушка, 1851 г., ГТГ   Последовательные этапы работы Федотова над вариантами «Вдовушки» отразили эволюцию его творчества последних двух лет. Первая по времени картина на эту тему навеяна непосредственным впечатлением — вдовством любимой сестры. Полотно достаточно подробно повествует о скорбном положении вдовы, имущество которой описано за долги. Представленная работа представляет собой четвертый вариант решения темы. Художественный язык здесь максимально лаконичен и выразителен, силуэт предельно обобщен. Лишенное всякой идеализации лицо вдовы проникнуто глубоким страданием. По сравнению с предыдущими вариантами решительно сокращено число предметов, находящихся в комнате. Из всех аксессуаров оставлены лишь сюжетно важные: стул с чиновничьей треуголкой и казенная печать на двери, превратившиеся из повествовательных деталей в некие символы, вызывающие определенный круг мыслей и эмоций. Несмотря на незаконченность картины, очевидны особенности ее тонального построения. Если в прежних вариантах Федотов не терял радостного ощущения красоты предметного мира, то здесь глуховатая, сумеречная, без каких-либо интенсивных пятен красочная гамма соответствует состоянию человека.
	Офицер и денщик,1850 г.   Эта картина — своеобразная репетиция, пробы пера к картине «Анкор, еще анкор!»   Возникает вопрос: это критический реализм или поздний романтизм?!
	«Анкор, еще анкор!»,1851—1852 гг. Картина не окончена, ГТГ   Незначительный сюжет приводит к большому философскому обобщению: Как человек убивает время, так и время убивает его.   Изображен офицер, заброшенный судьбой в глухой гарнизон и коротающий досуг, заставляя пуделя прыгать через трость. Монотонная бессмысленность такого времяпровождения подчеркивается
тавтологией названия картины («анкор» по-французски означает «еще»). Ночной зимний пейзаж за окном – символ человеческой неприкаянности, бесприютности. Фигура офицера погружена полностью в тень, черты лица не читаются – перед нами скорее авторский духовный двойник, его исповедь, в фантасмагорическом, фиктивном мире. Цвет утрачивает определенность, мазок становится открытым и темпераментным. В центре оказывается не номинальный «главный герой», а сюжетно маловажная деталь – ярко освещенный натюрморт.
	Игроки, 1851—1852 гг., Киевский музей русского искусства   В «Игроках» жесты всех трех персонажей, окруживших главного героя, нарочито неустойчивы. Так косвенно передает художник свое личное ощущение «исполинского образа скуки», который столь прекрасно давал почувствовать Гоголь. В записных книжках Федотова есть замечательное сравнение человека со стаканом воды: оставь его стоять неподвижно, и в прекрасной прозрачной воде вслед за пузырьками воздуха образуется плесень. Три игрока вокруг стола — это своего рода оправа вокруг федотовского автопортрета.
	Портрет Е.Г. Флуга. Около 1850 г., ГРМ   Вначале портрет был выполнен в рисунке под впечатлением от смерти человека, с которым художник был хорошо знаком. На нем Федотов запечатлел Флуга на смертном одре. По тщательной светотеневой моделировке рисунка можно представить, что источниками света были стоявшие по бокам свечи. В портрете маслом, написанном на основании рисунка, Федотов заново переживает владевшие им тогда скорбные чувства. Он использует рисунок с его светотеневой моделировкой, чтобы воссоздать образ живого, стоящего в рост перед столом Флуга. На портрете маслом Флуг держит в руках лист бумаги, которым заслоняет яркую свечу. Видимый нами сквозь бумагу теплый свет смягчает резкость черт лица модели. Сам жест руки Егора Гавриловича как бы отгораживает его от внешнего мира. Свет при этом используется как своеобразный источник духовного напряжения.
	Портрет Надежды Петровны Жданович за клавесином. 1849—50 гг., ГРМ