Р. Б. Брагин, Ю. В. Чайка 5 страница

В период эвакуации Украинского психоневрологического института и военного госпиталя на работу библиотекарем была принята С. А. Жорницкая, сделавшая много в деле укрепления библиотеки. Она приняла библиотеку с фондом в 50 книг. После реэвакуации библиотека пополнялась за счёт дарственных книг сотрудников и книг, приобретаемых в городском библиотечном коллекторе, а также выписываемых периодических изданий (газет и журналов). Так, в 1952 году книжный фонд библиотеки составлял 2600 экземпляров, а в 1962 году — 13 000 экземпляров.

Следует подчеркнуть, что согласно приказу МЗ УССР № 428 от 29.VIII.1955 года клиники и отделения Украинского научно-исследовательского психоневрологического института были выделены в Харьковскую психоневрологическую больницу. Полагаем, что в то же время произошло и выделение библиотеки больницы. О сложной судьбе книг больничной библиотеки свидетельствуют следующие надписи и штампы на них: «Харьковская губернская земская больница», «Харьковская психиатрическая больница», «Харьковская психоневрологическая больница», «Харьковский областной здравотдел. Нейрохирургический и психоневрологический госпиталь ИОВ», «Республиканский нейрохирургический и психоневрологический госпиталь для ИОВ», «НКЗ — РСФСР. Эвакогоспиталь № 5368», «Библиотека ФЗЖ «Механик», «Красноармейское письмо п/я № 195», «Красноармейское письмо п/я № 44», «Харьковская городская клиническая психиатрическая больница № 36», «Харьковская городская клиническая психиатрическая больница № 15» и другие.

На протяжении длительного послевоенного периода библиотека не имела постоянного помещения: она размещалась в помещениях 17 отделения, затем 15 отделения, в бывшем здании архива и клуба (храм А. Невского), жилом помещении, которое ранее располагалось напротив нового пищеблока и состояло из двух комнат и коридора.

С 1977 года библиотека размещается в помещении правого одноэтажного флигеля старого главного корпуса Сабуровой дачи, где занимает 6 комнат общей площадью 163 кв. м. За истёкшее время в библиотеке неоднократно проводились текущий и капитальный ремонт ты, произведена замена библиотечного оборудования и инвентаря, реконструирована бытовая комната, открыт читальный зал, кабинет для обработки литературы, изготовлена барельефная памятная надпись, посвящённая 180-летию Сабуровой дачи.

В настоящее время библиотечный фонд насчитывает 19765 экземпляров книг и 2339 журналов, в библиотеке оформлен стенд, посвящённый 200-летию Харьковской городской клинической психиатрической больницы № 15 (Сабуровой Дачи).

К истории 24-го мужского подросткового психиатрического отделения

А. Г. Плотников

24-ое психиатрическое отделение Сабуровой Дачи организовано в 1974 году как мужское психиатрическое отделение, которое вскоре было перепрофилизировано в подростковое психиатрическое.

Задачей отделения, рассчитанного на 80 коек, является проведение лечебно-диагностической работы и военно-психиатрической экспертизы среди подростков и юношей города и двух районов Харьковской области (Харьковский и Дергачёвский).

Вначале отделение располагалось в одноэтажном корпусе, примыкавшем к старому главному корпусу по Башмачному переулку. Возглавил отделение А. Г. Борох и заведовал им до 1985 года. С 1985 по 1991 гг. отделением заведовал В. Г. Герасименко, а с 1991 года по настоящее время отделением руководит А. Г. Плотников. Врачами-психиатрами в отделении работают А. М. Гахов, Л. В. Хоменко и К. В. Костерев.

Отделение является базой кафедр психиатрии Харьковского медицинского университета и Харьковского института усовершенствования врачей. Долгие годы до выхода на пенсию бессменным научным консультантом отделения был доцент кафедры психиатрии ХИУВ Б. А. Кувшинов, с 1996 года отделение консультирует заведующий кафедрой наркологии ХИУВ, профессор И. К. Сосин.

В отделении проводится весь комплекс методов современного обследования, экспертизы и лечения психически больных.

Велимир Хлебников - пациент Сабуровой Дачи

Л. В. Рудавина

Во второй половине 1919 года в психиатрической клинике на Сабуровой даче находился на обследовании известный поэт Виктор Владимирович Хлебников (1885–1922), вошедший в литературу под именем Велимир Хлебников. Его первое произведение было опубликовано в 1908 г., чему предшествовали годы учёбы в университете, постижение самых различных знаний о мире, занятие математикой, биологией, филологией, историей. Несколько позже — знакомство с кругом поэтов-символистов и, наконец, знакомство и сближение с группой художников и поэтов-футуристов, под влиянием которых формируются основные особенности его поэзии. Хлебников — славянский поэт, проделавший сложную эволюцию от слово творца-реформатора до романтического интернационалиста.

Обладавший обширными знаниями, он был убеждён, что развитие человечества закономерно, существует периодичность природных процессов — от суточной смены до огромных космических колебаний. Многие годы Хлебников отдал математическим вычислениям закономерностей в рождении великих людей, в гибели государств, других событий. В воззвании к славянским студентам, написанном в Петербургском университете в 1908 г., он пропечатал, что «в 1915 г. люди пойдут войной и будут свидетелями крушения государства». В брошюре «Учитель и ученик», изданной в мае 1912 г., Хлебников в итоге вычислений предрёк революцию 1917 г., в результате которой, по его предсказаниям, падёт Российская империя.

Значительность и талант Хлебникова были общепризнаны (А. Блок, Н. Гумилёв, В. Маяковский, М. Горький, Н. Асеев, К. Чуковский, С. Маршак, С. Есенин, И. Эренбург, Ю. Тынянов и др.). Его портрет собирался написать наш великий земляк И. Е. Репин. В то же время не все, признающие талант Хлебникова, были его поклонниками. Так, М. Горький (1935) писал, что «Хлебников творил словесный хаос, стремясь выразить только мучительную путаницу своих, узко и обострённо индивидуальных ощущений», а И. Эренбург (1966) считал его «полубезумным, полугениальным с бледным доисторическим лицом».

У Хлебникова был сложный, весьма необычный характер. В. Маяковский (1922) писал: «Хлебникова любили все знающие его. Но это была любовь здоровых к здоровому, образованнейшему, остроумнейшему поэту. Родных, способных самоотверженно ухаживать за ним, у него не было. Болезнь сделала Хлебникова требовательным. Видя людей, не уделявших ему всё своё внимание, Хлебников стал подозрителен. Случайно брошенная даже без отношения к нему резкая фраза раздувалась в непризнание его поэзии, в поэтическое к нему пренебрежение».

«Хлебников обладал великолепным умением просиживать часами в многошумной компании, не проронив ни единого слова. Лицо у него было неподвижное, мертвенно-бледное, выражавшее какую-то напряжённую думу. Казалось, что он мучительно силится вспомнить что-то безнадёжно забытое. Он был до такой степени отрешён от всего окружающего, что не всякий осмеливался заговорить с ним», — отмечал К. И. Чуковский (1936).

Н. Асеев (1961) писал: «Не был он похож на человека какой бы то ни было профессии. Был он похож больше всего на длинноногую задумчивую птицу, с его привычкой стоять на одной ноге, и его внимательным глазом, с его внезапными ответами, и улетами во времена будущего. Все окружающие относились к нему нежно и несколько недоумённо».

В 1916 г. Хлебников проходил обследование своего душевного состояния. Приват-доцент Военно-медицинской академии Н. И. Кульбин засвидетельствовал у Хлебникова «чрезвычайную неустойчивость нервной системы» и «состояние психики, которое никоим образом не признается врачами нормальным» (Н. Л. Степанов, 1975).

Он бедствовал и не имел постоянного пристанища, не знал нормального быта. Блуждание явилось его профессией. Он жил словно на станции, сойдя с поезда и ожидая другого. Ни причин, ни сроков его поездок нельзя было понять.

Весной девятнадцатого года судьба занесла Хлебникова в Харьков. Ранее Хлебников бывал в нашем городе и считал его вторым родным домом. В Харькове у него было много знакомых и почитателей, среди них редактор журнала «Пути творчества» Г. Н. Петников, издатель В. Д. Ермилов, художница Мария Синякова и её сёстры Надежда, Вера и Оксана. Первые недели после приезда Хлебников провёл в Красной Поляне (ныне Змиёвский район), где он гостил на даче Синяковых.

В июне Харьков был занят деникинцами. Хлебникову угрожал призыв в белую армию и врачи направили его на медицинское освидетельствование в психиатрическую больницу на Сабуровой даче.

Профессор-психиатр В. Я. Анфимов предложил Хлебникову в качестве тестов создать произведения на несколько заданных тем. И как результат были написаны жизнерадостная, мифическая, полная лиризма поэма «Лесная тоска», поэма «Поэт» — итог размышлений над судьбами поэзии, над разными путями видения мира, поэма «Гаршин», в которой показаны события гражданской войны, передана напряжённость и трагичность обстановки, рассказано о безумстве белого террора и о безумных в больнице. «Где сумасшедший дом? В стенах или за стенами?» — спрашивал Велимир в поэме.

На автографе поэмы «Поэт» Хлебников сделал надпись: «Посвящаю дорогому Владимиру Яковлевичу, внушившему мне эту вещь прекрасными лучами своего разума, посвящённого науке и человечеству» (В. Я. Анфимов, 1935).

На Сабуровой даче Хлебников пролежал четыре месяца, дважды переболел тифом и был выписан после прихода в Харьков Красной Армии.

Пробыл Хлебников в нашем городе до конца августа 1920 года. Несмотря на тяжёлые условия жизни поэта, его болезнь, харьковский период был особенно продуктивен. Кроме названных поэм написаны также значительные произведения, как «Три сестры», «Ночь в окопе», «Ладомир», «Царапина по небу», «Азы и узы». Поэма «Ладомир» вышла летом 1920 года в издании В. Д. Ермилова.

Жизненный и творческий путь Хлебникова стремителен и краток. Он умер в очередном путешествии 28 июня 1922 г. в небольшой деревушке Санталова (Новгородская обл.), где летом жил близкий ему человек — художник П. В. Митурич. Причиной смерти, как определил местный врач, был парез. В 1960 году прах перевезли в Москву и захоронили на Новодевичьем кладбище.

Неповторимость и странность судьбы Велимира Хлебникова, совместившего в себе дарование филолога и математика, сделала его «легендой в истории поэзии XX века» (М. Я. Поляков, 1986). Этим объясняется большой интерес к нему и в настоящее время, и не только гуманитариев.

К истории 22-го детского психиатрического отделения Сабуровой Дачи

Е. В. Светличная

История нашего отделения уходит к 1920 году, когда был организован Украинский психоневрологический институт под руководством А. И. Геймановича. В первые же годы его становления из 3-х клиник одна была детской. В начале 1932 года после слияния с Институтом клинической психиатрии и социальной психогигиены образована Психоневрологическая Академия, где вопросами лечения детей занимались многие видные учёные. В отдельную единицу был выделен Институт детской психоневрологии. В его состав входили: детская психиатрическая клиника (Г. Е. Сухарева, П. Д. Брыль), консультативно-диспансерный центр (А. И. Плотичер), детская нервная клиника, которой заведовал Л. А. Квинт, а с 1937 года Н. А. Попова. В отделении получали лечение больные с церебральными параличами, ревматической хореей, детскими афазиями, дизартриями и др. Руководитель клиники занималась изучением висцеральных функций при различной локализации поражений нервной системы. Из детской клиники вышел ряд научных работ, среди них диссертации на учёную степень к. м. н. П. Д. Эпштейн и Т. Г. Духовной.

К моменту Отечественной войны в Академии насчитывалось 50 детских неврологических коек, оказывалась квалифицированная помощь населению почти из всех областей левобережной Украины. Большое количество лабораторий Академии (клиническая, биохимическая, физиологическая), наличие электрокабинета, водолечебницы, рентгендиагностического и рентгентерапевтического отделений, применение новых методов терапии создавали условия для максимального улучшения качества лечения пациентов. В годы войны и эвакуации Института в г. Тюмень детская неврологическая клиника не существовала. В 1944 году коллектив Института прибыл из эвакуации и застал мрачную картину — большинство зданий, в том числе и детская неврологическая клиника, были разрушены. К сентябрю 1945 года упорными трудами сотрудников она была восстановлена, возобновилась и работа по прежней теме Института — инфекциям нервной системы. Располагалось отделение в деревянном здании (ныне 15 психотделение), затем в каменном корпусе (ныне 10 психотделение).

В 1960 году оно имело 40 коек и называлось «4 психоневрологическая клиника». Здесь лечились дети с эпилепсией, ДЦП, логоневрозами, олигофрениями, пороками развития ЦНС, последствиями энцефалитов, менингитов, опухолями головного мозга и др. Заведовали отделением В. П. Грабовская, З. Г. Пашкова, В. П. Холодняк, В. П. Скубак, с 1963 по 1991 гг. — Д. В. Дорохова. Количество детей, нуждающихся в специальном обследовании и лечении увеличивалось, изменился и нозологический состав больных — психическая патология занимает большее место и с 1969 года отделение переименовано в 22 детское психиатрическое отделение.

С 1971 года функционировало 60 коек. Научные сотрудники (И. В. Доброгаева, М. А. Немченок, Л. В. Пишель, И. В. Веселова, Карташова, В. В. Гроховский) и врачи отделения (Т. Д. Борцова, О. К. Муратова, Л. М. Чугай, М. Я. Яновская, Л. И. Чернецкая, Н. В. Коваль, С. М. Ординанс, Н. Е. Куликовская, Ж. А. Макарова и др.) постоянно осуществляли консультации детей, направленных из областей Украины (Сумской, Кировоградской, Луганской, Полтавской, Донецкой, Николаевской) и в лечебных учреждениях Харьковской области и г. Харькова. Врачи клиники одновременно с лечебно-профилактической и консультативной работой выполняли научные работы, выступали с докладами на научных конференциях Института психиатрии и неврологии, принимали участие в работах съездов психиатров и невропатологов. Отделение с 1974 года являлось клинической базой ХНИИНП (научный руководитель С. Б. Аксентьев) и клинической базой кафедры психиатрии ХМИ (зав. каф. Н. Е. Бачериков), а с 1984 года базой кафедры психиатрии ХИУВ (зав. каф. Н. И. Стрельцова). Указанные институты оказывали консультативную и организационно-методическую помощь.

Сотрудники отделения принимали участие в общественной жизни больницы (участвовали в кружках художественной самодеятельности, ДНД, выступали с лекциями в разных организациях). Была налажена воспитательная работа с детьми в отделении — проводились викторины, утренники, КВНы, конкурсы, дети охотно принимали участие в трудотерапии. В разное время работали педагоги: Л. А. Заславская, Н. А. Гай, К. Ф. Баранкова, М. М. Артакова, Л. И. Данилова. Большую работу по коррекции речевых нарушений выполняли логопеды: М. К. Трубач, З. А. Яковлева. С 1976 года в отделении работали психологи: С. И. Симачёва, Э. О. Бродская, А. Н. Леус. Неприспособленное и неуютное помещение старого корпуса мешало ритмичной жизни клиники. Силами сотрудников проводился ремонт, пристройка помещений, проводилась работа по благоустройству сада и прогулочного двора. С 1968 года приём пациентов ведётся непосредственно в отделении, минуя санпропускник больницы; с 1973 года внедрена единая клиническая карточка на каждого больного. Для улучшения адаптации и реабилитации больных с 1975 года введены индивидуальные режимы (дневной стационар, лечебный отпуск, иногда с посещением школы). С 1977 года введена профилизация палат по полу, возрасту и психическому состоянию, начал работу кабинет ФТО внутри отделения.

В 1985 году клиника переехала в новый корпус, что значительно улучшило условия пребывания больных и работы сотрудников. В 1986 году отделение вновь расширено до 70 коек. В настоящее время клиника ведёт приём больных обоего пола в возрасте от 5 до 15 лет с различной патологией (шизофренией, эпилепсией, последствиями черепно-мозговых травм, других органических поражений ЦНС, психопатоподобными формами поведения, неврозами, психопатиями, олигофрениями и др.). Отделение является клинической базой кафедры психиатрии ХИУВ (зав. каф. В. М. Козидубова). Занимается вопросами эпилептологии, изучением депрессий. Работают врачи-психиатры: О. К. Муратова, Л. М. Чугай, И. В. Романова, педиатр В. И. Кузьменко, воспитатели: Л. В. Галич, К. В. Панишева, В. К. Мезенцева, Е. И. Гармаш, логопеды: М. К. Трубач, З. А. Яковлева, психолог В. Н. Пулавская, заведует отделением с 1991 года Е. В. Светличная. Многие сотрудники посвятили всю свою жизнь лечению и уходу за нашими пациентами: более 20 лет по сей день трудятся: логопед М. К. Трубач, врач О. К. Муратова, воспитатели Л. В. Галич, В. К. Мезенцева, мед. сёстры О. И. Пенкина, В. Ф. Подлужная, А. Е. Логвинова, сестра-хозяйка Л. П. Лагута, санитарки Л. А. Бондарь, М. И. Ващенко.

Современность ставит перед нами нелёгкие задачи, но отделение с честью проходит через трудности, бережет многолетние традиции клиники, имеет большие планы на будущее.

Опыт организации работы кабинета электрофизиологических исследований в Харьковской городской клинической психиатрической больнице № 15

В. И. Сёма

Одним из путей повышения эффективности диагностики, лечения, проведения всех видов экспертиз в больнице являлось развитие функциональной диагностики. В 70-е годы развитие методов электрофизиологических исследований больных психиатрического, неврологического и нейрохирургического профилей было актуальным и необходимым.

Поэтому руководством больницы и работниками кабинета функциональной диагностики была поставлена одна основная цель: приобретение аппаратуры. С этой задачей были осуществлены командировочные поездки в больницы города, области, на заводы, где выпускалась диагностическая аппаратура, были посланы заявки в Минздрав УССР и СССР для приобретения венгерской и германской продукции.

По мере приобретения аппаратуры нами проводился ремонт кабинетов, освоение новых методов обследования на курсах повышения квалификации или рабочих местах. Так, за сравнительно короткий срок, помимо существовавшего единственного кабинета ЭКГ, мы внедрили ЭЭГ, РЭГ, УЭГ, реоплетизмографию, фонокардиографию, определение КТР.

В результате расширения электрофизиологических методов исследования нам представилась возможность осуществлять достаточно точную и объективную (на то время) нейрофизиологическую диагностику различных нозологических заболеваний, что позволило внедрить комплекс организованных и дифференциально-диагностических подходов, а именно:

1. определение степени тяжести и выраженности функциональных расстройств нервной деятельности (неврозы, астенические состояния, соматические заболевания);

2. обследование больных с органическими заболеваниями нервной системы (остаточные явления ЧМТ, токсико-инфекционных заболеваний, эпилепсия, сосудистые заболевания головного мозга, атеросклероз и др.);

3. проведение всех видов экспертизы (судебно-психиатрической, военной и трудовой);

4. обследование больных нейрохирургического профиля с целью определения

локализации объёмных процессов в головном мозге;

5. обследование больных для объективизации эффективности

психофармакотерапевтического лечения с. последующей динамической его оценкой;

6. оказание консультативной помощи в сложных диагностических случаях.

Таким образом, организация нейро- и электрофизиологических методов исследования дали возможность проводить чёткую характеристику качественных и количественных особенностей нервно-психической деятельности, соматических и функциональных нарушений у больных, находящихся на излечении в городской клинической психиатрической больнице № 15 г. Харькова (Сабуровой Даче).

Два года из двух столетий…

И. К. Сосин

Крупнейшее в Украине лечебное учреждение — Харьковскую городскую клиническую психиатрическую больницу № 15 я возглавлял в 1976–1978 годах, что, безусловно, является «каплей в море» по сравнению с двухвековой её историей. Но, тем не менее, по случаю Юбилея у меня есть что вспомнить и немало рассказать.

Анализируя свой трудовой маршрут «до» и «после» Сабуровой дачи (главный врач областной психиатрической больницы, старший научный сотрудник, руководитель научно-организационного отдела НИИ неврологии и психиатрии, руководитель здравоохранения на областном уровне, проректор по учебной работе и заведующий кафедрой наркологии института усовершенствования врачей), я неоднократно приходил к выводу, и теперь, когда имею и учёную степень доктора медицинских наук, и учёное звание профессора, и интересную работу, я твёрдо убеждён и констатирую, что эти два года оказались в моей жизни, в моей молодости самыми яркими, важными, результативными и неповторимыми. Мне даже сейчас, когда с тех пор прошло уже 20 лет, трудно излагать события этого периода сухим научным стилем, т. к. неизбежно подмешивается субъективная их оценка и эмоциональная окраска. Не удивительно, что по напряжённости, затрате сил и энергии, по привязанности и преданности Сабуровой даче данный хронологический этап моей биографии эквивалентен в моем самосознании гораздо большему промежутку времени.

В октябре 1976 года, когда по приказу заведующего в то время Харьковским горздравотделом А. А. Лукьянченко, «с подачи» нашего бессменного областного психиатра Г. А. Никитина и, естественно, «по соглашению сторон» я приступил к исполнению обязанностей главного врача на Сабуровой даче, с первых дней показалось, что меня бросили на выживание в экстремальных условиях и при попытке оценить всё происходящее это можно было трактовать как «управление неуправляемой больницей». На меня буквально с первого дня обрушилась лавина повседневных больших и малых проблем больницы на 3000 психиатрических коек с 30-ю отделениями, другими функциональными подразделениями и службами.

Но оказалось, что это лишь на бумаге «штатных три тысячи коек», больных же на этих «койках» было гораздо больше. Перегруженность больницы к тому времени достигла таких пределов, что около 500 больных-психохроников были размещены на приставных койках-раскладушках, на матрацах на полу, и даже вдвоём на койке. Достаточно сказать, что вместо 7 квадратных метров площади по нормативам на одного больного, каждый имел в среднем 1,8–2,0 кв. метра. Кругом антисанитария, вспышки инфекции в отделениях, разваливающийся пищеблок, который ежемесячно опечатывала и закрывала санитарная служба, огромная летальность, побеги, суициды больных, каждый день аварии тепловодоснабжения и канализации, обвалы стен, потолков, крыш. А тут ещё зартученность корпусов одной из психклиник и лаборатории, оползни здания 3-ей психклиники. Проблемы с продуктами питания для больных, проблемы с больничным автотранспортом. Плюс к этому — разобщённость («клановость») персонала, численность которого составляла 2,5 тысячи человек; конфликты каждый день, ЧП — каждый день, огромные очереди на приём к новому главврачу — каждый рабочий день: кто-то из больных напился, кто-то из санитаров кого-то оскорбил, кто-то с кем-то подрался, а главный врач как на вулкане. К тому же попробуй не явись лично в горздравотдел или санстанцию, райком или райисполком; заседания, совещания, медсоветы, планёрки, многочисленные вызовы по телефонограммам с взаимоисключающим содержанием, вызовы «на разрыв» на 2–3 совещания в различных инстанциях в один и тот же день, на одно и то же время, комиссии, проверки, учёба по ГО, поездки на сельхозработы и на научные конференции. Надо успевать… И так каждый день, занятость посекундная, ни дня, ни ночи, ни субботы, ни воскресенья. Кругом бегом, всегда спешишь, чтобы не опоздать. А дилетантам со стороны должность главного врача кажется барской и завидной, «кресло главного» представляется уютным.

Трудно объяснить, как удалось выдержать этот шквал и не «пасть духом»… Может быть, оказался кстати уже имевшийся собственный опыт главврачевания на модели меньшей больницы в сельской местности, возможно что-то другое, но довольно быстро удалось избавиться от первоначального психологического шока. Как говорят, «жизнь научила» тому, что главврач приобретает с опытом: быстро переключаться с одной проблемы на другую, отметать всё второстепенное, действовать смелее и решительнее, не терять самообладания и не робеть при натиске «крупного начальства», решать вопросы «штурмом». Кстати у многих районных и городских руководителей тех лет представления о проблемах психиатрической больницы («психушки») были на уровне информации, почерпнутой из анекдотов о призренческом обиталище психически больных, которые прыгают в бассейн во время обхода главврача, т. к. последний обещает заполнить его водой.

Вскоре для меня сквозь массив этих повседневных хлопот и забот стали вырисовываться контуры самых главных проблем больницы, на которых и были сконцентрированы усилия главного врача и от решения которых я впоследствии испытывал самоутверждающее удовлетворение, тем более, что это было прямым ответом на отдельные высказывания в коллективе, типа «слишком мягкий руководитель», «слишком молодой», «не справится», «не потянет», «долго не удержится». Но самое главное было для меня то, что я почувствовал отклик, понимание, поддержку, содействие, уважение и сочувствие основной, большей части коллектива, а также руководителей города и области. Появились первые признаки управляемости коллектива и больницы, а с этим пришла уверенность в возможности решения сложных кардинальных больничных проблем.

Я до сих пор с глубокой признательностью констатирую, что первым руководителем высокого ранга, отозвавшимся на мои просьбы и нужды Сабуровой дачи, была зам. пред. горисполкома Людмила Андреевна Кучко, которая пришла в ужас, побывав и увидев больничный пищеблок. А через неделю по предварительной договоренности мы были уже в г. Тольятти, где взяли типовой проект пищеблока для медицинского комплекса на 2040 коек. Через несколько месяцев на огромной «старой и древней» территории Сабуровой дачи, именуемой психиатрической больницей, началась новостройка. Помню, что я с гордостью воспринимал строительную канонаду, она была для меня как приятная музыка. Пищеблок был построен, он и ныне действует. Затем подгоняемые каким-то вихрем, построили гаражный комплекс, затеяли массу других дел, многие из которых оказались с приставкой «впервые» и многие из которых «достались по наследству», и их хватило на десяток лет моему преемнику.

Установили деловые контакты с «соседями» — близлежащими промышленными предприятиями. Завод «Поршень» (директор Н. И. Сенчук) выделил больнице 15 тыс. дарственных рублей (в то время большие деньги), на которые мы реставрировали огромный самобытный фасад главного исторического корпуса (здание не ремонтировалось с 1913 г.). Убедил директора завода «Серп и молот» И. И. Серикова в том, что наша больница, в том числе и нейрохирургические отделения, где идут многочасовые операции на мозге, находятся в постоянной дымовой завесе от выбросов труб литейных цехов завода (по данным санитарной службы, концентрация вредных веществ в воздухе в то время в 400 и более раз превышала допустимые пределы ГОСТов). Произошло нечто невероятное: довольно быстро промышленный монстр «Серп и молот» построил на территории нашей больницы (возле бывшего санпропускника) взлётно-посадочную площадку для грузового вертолёта и с его помощью на заводские трубы были насажены с воздуха мощные многотонные газоочистные устройства. Помню, как на это зрелище пришла посмотреть вся Сабурова дача. Уверен, что хорошо запомнили и сотрудники-аборигены, и наши бывшие пациенты тот день, когда на территории Сабуровой дачи стало ощутимо легче дышать, термин «экология» тогда ещё не применялся.

А разве можно не вспомнить шефскую (слова «спонсор» тогда тоже не было) помощь Городского узла связи, когда с лёгкой и щедрой руки Е. М. Лидо вся огромная территория больницы (30 га) и её функциональные подразделения были опутаны оперативной селекторной связью: я тогда наслаждался и даже гордился мобильностью связи и оперативностью управления.

Но, пожалуй, самым трудным и важным вопросом моего двухлетнего периода было убедить, сдвинуть с мёртвой точки, добиться разрешения на проектирование и строительство на данной территории нового 500-коечного комплекса и трудмастерских типовой психиатрической больницы. Кто-то придумал и узаконил в те времена, что психиатрические лечебницы разрешалось строить только за чертой города и не ближе, чем за 40 км от его центра. А мы хотели строить на родной Сабуровой даче, т. к. это был наиболее оптимальный, экономичный и целесообразный вариант. Высокие же проектные и другие инстанции указывали нам на с. Ледное под Харьковом, хотя отсутствие там всяческих коммуникаций настолько удорожало проект, что показатель стоимости одной койки во много раз превышал нормативы. Возник замкнутый круг, по которому вращался и откладывался на неопределённое время вопрос о проектировании. Согласиться на привязку проекта в поле за городом означало бы в лучшем случае растянуть строительство на десятки лет, в худшем — на любом этапе стройка, даже если бы она и пошла, могла быть заморожена. Ну а когда данный вопрос решился в нашу пользу, дальше, как говорят, было дело техники, и свидетельством отголосков тех лет — нынешние «шевченковские» корпуса и дополнительные площади на Сабуровой Даче.

Реорганизационная стихия тогда быстро переметнулась на все отделения, на каждого сотрудника. В духе соревнования и борьбы за лидерство пошли капитальный ремонты отделений, а каждое отделение — это больничный корпус на 100 коек, а заведующий отделением — по сути главный врач небольшой больнички. Для радикального наведения порядка территорию больницы распределили между микроглавврачами, установили схемы и указатели, заасфальтировали дороги и пешеходные тропы, поставили везде парковые скамейки для отдыха посетителей и больных, сделали реконструкцию фасадного ограждения, капитально отремонтировали актовый зал и даже добились переноса для удобства людей трамвайной остановки. Воспользовались начинающейся стройкой для отселения семей, проживающих в подлежащих сносу бараках на территории больницы. Спасибо А. И. Титоренко, бывшему председателю Московского райисполкома, который, побывав в больнице и увидев нечеловеческие условия, немедленно решением райисполкома всем выделил квартиры. Перевели прекрасный библиотечный фонд в главный корпус, занялись интенсивным пополнением фонда новинками литературы, сделали библиотеку посещаемой персоналом и больными.