Тенденция и противоречия послевоенного государственного строительства

Окончание Второй мировой и Великой Отечественной войн поставило перед системой государственной власти и управле­ния новые задачи.

Самая разрушительная из войн задержала, ослабила на дли­тельное время цивилизационное развитие воевавших стран. Острое послевоенное противостояние бывших союзников, двух враждебных лагерей, «холодная война» определили во многом состояние советского государственного управления, жесткое своеобразие его перестройки на мирный лад. Сказалось кри­зисное ослабление социально-экономического потенциала страны, которая потеряла 10% населения, 30% национального богатства, лучшие управленческие кадры. Положение усугублялось отсутствием и нехваткой самого необходимого для жизни, эпидемией тифа в 1945 г., засухой 1946 г., трагедией голода 1946—1947 гг., охватившего многие регионы и большое количе­ство населения, сопровождавшегося высокой смертностью, случаями людоедства[385].

Государственное управление перестраивалось на основе и в соответствии с пятилетним планом восстановления и развития народного хозяйства СССР на 1945—1950 гг., в котором были определены основные задачи, направления, методы работы властных и управленческих структур. Основными содержатель­ными направлениями этого процесса являлись:

- демилитаризация, отказ от законов, задач, функций военного времени, переход на мирное государственное управление, обновление личного состава управленческого аппарата за счет квалифицированных специалистов, в том числе демобилизованных военнослужащих;

- упразднение чрезвычайных органов внеконституционного характера и отказ от чрезвычайных методов управления;

- частичные децентрализация и демократизация управления;

- восстановление и развитие конституционных основ государственного управления как по вертикали, так и по горизонтали всей его системы;

- изучение уроков довоенного и военного опыта государственного управления, творческое применение их с учетом послевоенных условий и задач;

- сохранение партийного начала в государственном управ­лении, усиление партийно-советского руководства.

Государственное управление перестраивалось в условиях конституционных всенародных выборов союзного (1946, 1950 гг.) и республиканских Верховных Советов (1947, 1951 гг.), областных, краевых, окружных, городских, районных, поселко­вых, сельских советов депутатов трудящихся (1947—1948, 1952 гг.). В результате выборов была существенно обновлена вся система органов законодательной власти, незначительно увеличен возрастной ценз депутатов, сокращен состав прези­диумов союзного и республиканских Верховных Советов, рас­ширена их компетенция, упорядочена работа постоянных ко­миссий местных советов, законодательная база на основе при­нятых союзными республиками положений о местных советах, их исполнительных органах[386].

С воссозданием системы представительных органов[387] обно­вился состав и несколько изменились высшие союзные и рес­публиканские органы управления. 15 марта 1946 г. совнаркомы были преобразованы в СМ, было увеличено количество ве­домств[388], определен статус министров, возросла роль председа­телей и президиумов союзного и республиканских Советов Ми­нистров, усилено административно-бюрократическое начало в работе органов управления, изменен статус и возросла роль плановых органов, их ответственность за качество и реализа­цию государственных планов, существенно увеличено значение государственного контроля, прокуратуры.

Демократизирована судебная система, отменены военные трибуналы на транспорте, в 1948—1949 гг. впервые в истории советского государства население избрало народных судей, за­седателей, что повысило роль судов в обеспечении законности органов государственного управления. Усилена дисциплинар­ная ответственность судей, взыскания на которых стали нала­гаться дисциплинарными коллегиями областных, краевых, рес­публиканских судов.

В годы войны и после ее окончания на работу в суды и орга­ны юстиции пришли люди, не имеющие юридического образования, из числа партийного, советского актива и демобилизо­ванных из Советской армии. В письме в Совнарком на имя Молотова Министерство юстиции СССР сообщало, что 867 на­родных судей не имеют никакой юридической подготовки, многие окончили лишь краткосрочные юридические курсы, а в 1946 г. в Белоруссии и республиках Прибалтики предполага­лось организовать дополнительно около 700 судебных участков.

К началу 1945 г. в народных судах страны работало 6868 че­ловек, из них общее высшее образование имели — 2,7%, сред­нее — 33%, неполное среднее и начальное — 58,3%; специаль­ное юридическое образование имели высшее - 10,7%, сред­нее — 24,1%, юридические курсы — 46,7%; не имели никакого юридического образования — 18,5%. Юридического образова­ния не имели 40% адвокатов.

По стажу работы в органах юстиции в РСФСР работающих первый год было 49,4%, до трех лет — 11,7%, до пяти -- 15%, более пяти лет — 23,8%.

Не намного отличались по уровню образования те, кто по долгу службы «судил» судей, осуществляя контроль за деятель­ностью судебных органов.

По данным на конец 1944 г., в РСФСР из 347 ревизоров, предусмотренных по штатному расписанию, работали 285, из них высшее образование имели только 63 человека, 98 — окон­чили юридическую школу, 55 не имели юридического образо­вания, окончив трехмесячные курсы. Наркомюст СССР в сво­ем письме «Об улучшении организации работы органов юсти­ции» (1945 г.) рекомендовал наркомам юстиции союзных и автономных республик, начальникам управлений НКЮ укре­пить личный состав ревизоров квалифицированными работни­ками. К этой работе можно было допускать лиц, имеющих среднее и высшее юридическое образование и практический стаж работы не менее 3 лет.

К этому времени в системе Наркомата юстиции действовало 27 юридических школ с общим числом в 5800 обучающихся. В связи с большой нехваткой кадров, имеющих профессио­нальную подготовку, нужно было расширить сеть учебных заве­дений. 12 декабря 1945 г. НКЮ СССР обратился в Совнарком с просьбой разрешить организовать в следующем году при Мо­сковском юридическом институте:

а) шестимесячные юридические курсы переподготовки начальников краевых, областных управлений НКЮ и председателей краевых, областных судов (50 человек);

б) трехмесячные юридические курсы переподготовки заместителей председателей краевых, областных судов по гражданским делам (50 человек);

в) двухмесячные курсы — для ревизоров НКЮ союзных республик (30 человек). Была также высказана просьба разрешить организовать при юридических институтах и школах на периферии трехмесячные курсы переподготовки народных судей. 5 октября 1946 г. ЦК ВКП(б) принял постановление «О расширении и улучшении юридического образования в стране». В постановлении признавалось необходимым в ближайшие 4—5 лет обеспечить органы юстиции и суды кадрами с высшим и частично средним юридическим образованием. Постановление обязывало Накомюст СССР и наркоматы юстиции союзных республик серьезно улучшить подготовку и переподготовку работников юстиции в юридических школах и на специальных курсах.

В том же году высшие юридические учебные заведения бы­ли переданы в ведение Министерства высшего образования СССР. В области подготовки кадров за Минюстом осталось ру­ководство юридическими школами и курсами. Большое значе­ние придавалось правильному распределению молодых специа­листов.

В 1947 г. в суды было направлено более тысячи молодых специалистов с высшим и средним юридическим образовани­ем. Начальники областных и краевых управлений юстиции в связи с этим обязывались в трехмесячный срок (к августу 1947 г.) представить в министерства юстиции союзных респуб­лик краткие характеристики на всех прибывающих специали­стов для рассмотрения коллегией.

В целом в 1947 г. органы Министерства юстиции и суды приняли на работу 2250 молодых специалистов. Из них на су­дебную работу было направлено 1012 человек, на оперативную работу в аппарат Наркомата юстиции союзных и автономных республик и в областные, краевые управления — около 100 че­ловек, 590 — в адвокатуру и 300 — в нотариальные конторы.

Министерством юстиции были составлены планы подготов­ки и переподготовки кадров на 1947—1950 гг., согласно кото­рым за эти годы в органы юстиции и суда должны были прийти 15 тысяч специалистов. Таким образом, начиная с 1947 г. каж­дый год был должен давать прирост специалистов на 3950 чело­век (из них 2050 с высшим и 1900 со средним юридическим об­разованием). За четыре года предстояло подготовить юридиче­ских кадров больше, чем за предшествующие 10—15 лет. Но задача пополнения органов юстиции и суда профессионально подготовленными кадрами осложнялась тем, что за предшест­вующие пять лет (т. е. с 1943 по 1947 г.) из этих органов уволи­лись почти половина специалистов, окончивших вузы и юриди­ческие школы.

В 1947—1950 гг. юридическими школами для органов Ми­нистерства юстиции и судов было подготовлено 8748 работни­ков. К 1951 г. в стране насчитывалось 27 таких школ, в них обучалось 5560 слушателей. Предполагалось, что в 1951 г. юри­дические школы выпустят 2735 человек, в 1952 — 2825, в 1953 г. - 2770.

Постановление ЦК ВКП(б) от 5 октября 1946 г. на несколь­ко лет определило общую направленность Министерства юсти­ции в подготовке квалифицированных кадров. В соответствии с ним Управлениями учебными заведениями в 1949 г. был пере­работан учебный план и программы для юридических школ и курсов. Улучшилось методическое руководство по большинству дисциплин учебного плана, были разработаны методические письма для преподавателей и учащихся. Подготовка специали­стов в юридических вузах в послевоенные годы существенно изменила кадровые показатели. В 1913 г. в царской России на юридических факультетах обучалось около 7000 студентов, в юридических вузах СССР (стационарных и заочных) в 1941 -16400 студентов, в 1947 22400 и в 1950 г. около 35 тыс. студентов, в том числе только на стационаре — свыше 10 тыс. студентов.

Без отрыва от производства подготовку юристов осуществ­ляли отделения и факультеты 18 университетов и 3 юридиче­ских институтов, 13 филиалов и 5 учебно-консультацион­ных пунктов Всесоюзного юридического заочного института. В системе заочного и вечернего обучения занималось свыше 26 тыс. студентов.

Уже в первые послевоенные годы в области уголовного пра­ва проведена работа по изменению видов наказаний, круга субъектов этого права, отмене чрезвычайных положений зако­на. В мае 1947 г. отменена смертная казнь (с 1950 г. восстанов­лена в исключительных случаях).

Авторам учебника доводилось встречаться с армейскими по­литработниками военных лет, и они вспоминали эпизод, кото­рый предшествовал, а может быть, и способствовал принятию решения об отмене смертной казни. В самом конце войны, ко­гда Красная Армия уже воевала на территории Германии, в Москве состоялось довольно широкое совещание армейских политработников. Обсуждались проблемы пребывания военно­служащих в стране противника. Выступил на совещании и председатель Президиума ВС СССР М. И. Калинин. В частно­сти, он говорил о том, как тяжело принимать решения по просьбам о помиловании, поступающим от солдат и офицеров, приговоренных военными трибуналами к расстрелу за изнаси­лование немецких девушек и женщин. Вдумайтесь, говорил он, освободившие свою страну от врага молодые люди, которых судьба берегла от вражеской пули на фронте, иных все четыре года, теперь перед самой Победой вместо славы победителей должны принять позорную смерть по приговору именем Роди­ны от своих соотечественников. К тому же нельзя безоговороч­но назвать торжеством справедливости казнь за насилие, моти­вом которого часто была месть за жен, подруг, сестер, над которыми надругались фашистские оккупанты. Поверьте, не­имоверно трудно поставить решающую запятую в резолюции «Казнить нельзя помиловать». И еще он вроде бы добавил: пе­редайте солдатам и офицерам мой стариковский совет — жен­щины всегда, а после нескольких лет войны в особенности, хо­тят слышать слова любви. Пусть на этом языке говорят победи­тели в Германии. Уверен, что им ответят взаимностью.

Через 30 лет после Победы бывший офицер, окончивший войну в Германии и ставший популярным писателем, Юрий Бондарев в своем романе «Берег» рассказал о том, как свет и язык любви помогли юной немке и юному русскому лейтенан­ту в апрельские дни в Германии 1945 г. найти друг друга и как, расставшись в те же дни их внезапного и короткого счастья, они все последующие годы жили с горьким ощущением несо­вершенства человеческих законов, согласно которым они выну­ждены были расстаться.

Послевоенная действительность поставила перед Минюстом задачу более тщательного и глубокого анализа состояния пре­ступности, ее причин и действенности применяемых наказа­ний, ведь два предшествующих десятилетия наука советского уголовного права этими вопросами почти не занималась. Роль уголовного законодательства как одного из средств борьбы за укрепление социалистического правопорядка многими юриста­ми явно преувеличивалась, хотя в теории отмечалось, что при­нуждение играет лишь вспомогательную роль в проводимой со­ветским государством работе по созданию социалистической дисциплины.

В процессе решения задачи правового обеспечения послево­енных пятилетних планов восстановления и развития народного хозяйства при некоторой либерализации правовой ответствен­ности в трудовых отношениях в стране вместе с тем проводился курс на усиление ответственности за хищение государственного и общественного имущества. В июне 1947 г. за эти виды престу­плений были увеличены сроки наказаний до 10—25 лет, к лише­нию свободы приговаривались также лица, виновные в недоно­сительстве за эти преступления. В Уголовном кодексе РСФСР были отменены статьи, предусматривающие дифференцирован­ные виды наказания за хищение общественной собственности. Уголовная ответственность была усилена также по ряду других преступлений. При обсуждении законодательных предположе­ний на ближайшие годы на заседании комиссии ВС РСФСР республиканский министр юстиции Ф. А. Беляев выступил с предложением ввести все-таки некоторую дифференциацию сроков наказания, мотивируя это тем, что в связи с окончанием войны следовало бы учесть недостатки в практике применения УК РСФСР, но депутаты не поддержали ходатайство министра юстиции о смягчении наказания, в том числе и для несовер­шеннолетних.

Заботу об укреплении общенародного достояния проявляла Конституция РСФСР, она обязывала граждан беречь общест­венную собственность и преумножать ее как основу развития государства, как источник богатства и силы страны. И органы юстиции должны были законодательно обеспечить охрану госу­дарственного и общественного имущества. Кроме хищений, серьезный вред общественной собственности наносили всевоз­можные хозяйственные преступления: злоупотребление вла­стью руководителей предприятий, учреждений, разбазаривание имущества, утечка товаров в общественной торговле и т. д. С преступлениями этого рода проводилась борьба посредством экономических, организационных и правоохранительных мер, при этом предпочтение отдавалось репрессивным мерам. В юридических кругах тоже существовало мнение, что мягкая уголовная ответственность ведет к разгулу преступных элемен­тов, подталкивает морально неустойчивых людей, любителей легкой наживы на путь воровства, других преступлений и ос­лабляет волю честных людей в их борьбе за общественное дос­тояние и социалистическую законность. Такая точка зрения на­ходила отражение в постановлениях коллегии Министерства юстиции РСФСР, которые прямо ориентировали суды на уже­сточение мер наказания. В порядке аргументации приводились соображения о том, что во многих случаях применяемые меры противоречат общественному правосознанию, которое требова­ло вынесения более строгих приговоров, особенно по делам о преступлениях, нарушающих экономические основы и интере­сы государства.

В те времена очень часто народный судья представлял такую судебную власть, которая принимала решение, не прислушива­ясь к голосу закона, а руководствуясь «телефонным правом». А источников такого права было немало на всех уровнях — от районного до союзного. Наверное, потому на судебных заседа­ниях, пленумах областных судов, коллегиях и совещаниях, на заседаниях правительства и ВС РСФСР никто из руководите­лей «не посягал» на закон, не требовал смягчения предусмот­ренных им карательных мер. Как правило, звучало одно требо­вание: усилить наказание.

Призывая к решению новых задач народного хозяйства, партия на своих съездах и пленумах неизменно подчеркивала важность укрепления законности и правопорядка как надежно­го оружия охраны советского строя и мощи государства. Уче­ные, специалисты-практики, народные судьи, адвокаты, нотариусы, другие работники органов юстиции привлекались к подготовке нового законодательства в целях правового обеспе­чения государственного планирования, устранения чрезмерной централизации управления народным хозяйством, повышения роли союзных республик в экономическом и хозяйственном строительстве. Конечной целью провозглашалось наиболее полное и активное участие населения в хозяйственной и куль­турной жизни страны, в управлении государством. Все госу­дарственные и правоохранительные органы в своей деятельно­сти обязаны были следовать только закону, а такие структуры, как. НКВД, были в значительной мере лишены полномочий и привилегий, позволяющих им стоять над законом. Следить же за исполнением законов, как и в большинстве стран, предпи­сывалось Министерству юстиции.

В то же время юристы не упускали из поля зрения и меры общественного воздействия. В частности, широко возрожда­лись товарищеские суды, на необходимость активизации их деятельности указывали решения партии. Минюст в соответ­ствии с этими указаниями добивался организации разветвлен­ной сети общественных и товарищеских судов на производст­ве, в сельской местности, при домоуправлениях. В их дея­тельности принимали активное участие сотни тысяч людей; эти суды применяли к лицам, нарушающим нормы и правила социалистического общежития, меры воспитательного харак­тера.

На одном из первых послевоенных совещаний работников юстиции, где обсуждались вопросы правового содействия вы­полнению народнохозяйственных планов, много говорили о проблемах семьи и брака. Высокопоставленный докладчик вы­двинул тезис: «в первую очередь мы, юристы, должны поло­жить начало прочной советской семье». А инициативные под­чиненные в информации о совещании писали, что «участники совещания выразили единодушное пожелание сделать каждую женщину счастливой матерью». Это, конечно, всего лишь лин­гвистический «ляп», или, как еще говорят, «пенка», какие не­редко допускают чиновники, игнорируя предостережение «ос­торожно, русский язык», напоминающее о том, что законы языка тоже надо соблюдать.

По сути же на совещании шла речь о правовом обеспечении социально-демографической политики, и в ее повседневной реализации принимались конкретные и, как свидетельствуют результаты, действительно эффективные меры. Об этом говорят следующие статистические данные по стране (количество на 1 тыс. человек):

Год	Родилось	Умерло	Естественный прирост
	47,0	30,2	16,8
	31,3	18,3	13,2
	26,7	9,7	17,0
	24,9	7,1	17,8

Не повторяясь о социальной политике государства в послево­енные годы, направленной на улучшение жизни населения, что прежде всего создавало условия, необходимые для естественного прироста населения, укажем лишь ряд специальных мер, осуще­ствленных за довольно короткий период по линии законодатель­ной власти, органов здравоохранения, профсоюзов. В 1945 г. был принят закон о помощи демобилизованным в трудоустройстве и налаживании домашнего хозяйства, в 1947 г. — запрет сверхуроч­ных работ для беременных женщин и кормящих матерей и под­ростков, в 1948 г. — предоставление гражданам прав на покупку и строительство индивидуальных жилых домов с выделением кре­дита, в 1949 г. — сохранение для женщин с детьми до года непре­рывного трудового стажа при переходе на другую работу, введе­ние обязательных медосмотров на предприятиях с вредными ус­ловиями труда. Определенную положительную роль сыграл и факт учреждения правительственных наград — орденов и меда­лей материнства. Нелишне вспомнить и такой для современного российского общества анахронизм: непримиримая позиция «об­щественных треугольников» (партком, профком, комитет комсо­мола) по отношению к «любовным треугольникам» формировала определенное нравственное табу на любые попытки разрушения семьи, даже по мотивам и чистой любви. Эта заимствованная из религиозной этики позиция почти всегда находила поддержку у атеистической власти любого уровня, т. е. у любой администра­ции. В случае судебных разбирательств по расторжению брака главная цель была та же — помирить супругов, сохранить семью.

Естественное для послевоенного периода оживление самых разных сфер мирной жизни потребовало расширения деятель­ности таких институтов, как адвокатура и нотариат, призванных оказывать необходимую юридическую помощь гражданам и ор­ганизациям, юридически оформлять, закреплять и защищать их права. Организация и руководство деятельностью адвокатских структур со стороны Минюста осуществлялись в определенных формах, предусмотренных Положением об адвокатуре.

Важнейшим направлением стала ликвидация чрезвычайных органов и методов управления. Упразднены ГКО, СВГК, дру­гие, вызванные войной, органы гражданского и военного управления и сужены прерогативы многих органов. С января 1946 г. началось преобразование наркоматов (министерств) в связи с конверсией военного производства. На основе упразд­ненного Наркомата боеприпасов был создан Наркомат сельхоз­машиностроения, Наркомат минометного вооружения преобра­зован в Наркомат машиностроения и приборостроения, вместо Наркомата танковой промышленности появился Наркомат транспортного машиностроения.

Выявились сторонники более или менее радикальных пре­образований органов управления. Дискуссия между ними раз­вернулась при рассмотрении в 1945—1946 гг. проекта четверто­го пятилетнего плана и в 1947 г. — проекта новой программы партии.

Сторонниками отхода от волюнтаристских методов управле­ния были: Жданов — секретарь ЦК ВКП(б), Вознесенский — председатель Госплана, Доронин — первый секретарь Курского обкома, Родионов — председатель Совмина РСФСР и др. Они исходили из нетрадиционной оценки перспектив мирового раз­вития и считали, что с возвращением к миру должен наступить жестокий экономический и политический кризис в капитали­стических странах, последует обострение «межимпериалистиче­ских противоречий», а все это воспрепятствует созданию еди­ного фронта западных держав против СССР. Отсутствие воен­ной угрозы и некоторое смягчение международной обстановки воспринимались частью руководства как условия, позволяющие ослабить централизованные методы управления страной, не продолжать политику ускоренного развития тяжелой про­мышленности[389].

Относительно либеральные идеи встретили сопротивление сторонников прежних жестких методов управления, сформиро­ванных в 30-е гг., — Берии, Маленкова и др.

Победа линии Маленкова была предопределена рядом об­стоятельств: прежняя система органов управления выдержала проверку войной, привела страну к победе и отнюдь не исчер­пала свой ресурс после войны; отказываться от привычных ме­тодов управления не было резона в условиях обострившейся ме­ждународной обстановки, начавшейся «холодной войны», чрез­вычайных обстоятельств, вызванных засухой и низким урожаем 1946 г. (лишь в 1947 г. отменены карточки, хотя и раньше, чем в других воевавших странах). Смерть Жданова в августе 1948 г. ослабила позиции его сторонников, которых окончательно раз­громили в ходе так называемого «ленинградского дела».

Внутренняя борьба в руководстве страны, поражение носи­телей реформаторских тенденций рассматриваются в литературе в контексте усиления партийного влияния на государственный аппарат[390]. В 1946—1947 гг. был также усилен жесткий государст­венный контроль над промышленностью и сельским хозяйст­вом. Причем контроль над отдельными отраслями экономики становился все более придирчивым и со стороны партийных ор­ганов. Отдел кадров ЦК ВКП(б) был признан чрезмерно цен­трализованным и поэтому неэффективным и упразднен. Его функции переданы созданным отраслевым отделам кадров, призванным формировать руководящий слой в промышленно­сти, финансах, плановых органах, сельском хозяйстве, транс­порте и торговле. Речь шла о более рациональном кадровом обеспечении каждой конкретной отрасли. В этом просматрива­ется восстановление довоенной практики жесткого партийного контроля над производством. Усиливалось совмещение партий­ного руководства и государственного управления, при котором партийные структуры присваивали властные и управленческие функции, подчиняли себе всю политическую систему.

Современная литература много внимания уделяет взаимоот­ношениям партийной, гражданской и военной властей в после­военный период. Обращает на себя внимание, что усиление партийного руководства гражданскими и военными органами управления проходило в русле сформировавшейся в годы вой­ны тенденции опираться на национально-патриотические мо­тивы, а не коммунистические догмы.

В условиях «холодной войны» двух мировых систем приме­нялись чрезвычайные методы управления для выполнения на­пряженных государственных планов, процветала компанейщина в решении сложных социально-экономических, политиче­ских, духовных проблем, под лозунгом борьбы утверждался директивный стиль, проявлялись и другие качества, характер­ные для авторитарной системы управления. Считалось, что в сложных послевоенных условиях только такие средства целесо­образны и способны обеспечить эффективность власти и управления, политическую стабильность и форсированное эко­номическое развитие.

В связи с возросшими потребностями в сельскохозяйствен­ной продукции перед органами управления была поставлена за­дача в максимально короткие сроки восстановить и превзойти довоенный уровень производства. Произошло дальнейшее ого­сударствление управления колхозами. Созданная в сентябре 1946 г. Комиссия по делам колхозов во главе с заместителем предсовмина Андреевым занималась возвращением в общест­венный массив колхозов земель, незаконно захваченных кол­хозниками, организациями, учреждениями для приусадебных и подсобных хозяйств. Государственные органы управления уже­сточили контроль за соблюдением Примерного устава сельско­хозяйственной артели, за сохранностью колхозного имущества. С октября 1946 по 1953 г. при союзном правительстве действо­вал Совет по делам колхозов, имевший в республиках, краях и областях своих контролеров от центра, независимых от мест­ных властей. Увеличилась зависимость колхозов от государст­венных МТС благодаря утверждению СМ СССР 27 января 1948 г. типового договора МТС с колхозами. Государство изме­няло нормы колхозного права вплоть до утверждения примерных норм выработки, единых расценок в трудоднях, регулиро­вания землепользования, землеустройства, финансирования, межколхозных производственных связей. Государством же ус­танавливались детальные планы развития колхозного и совхоз­ного производства, применялись жесткие меры по выполнению сельскохозяйственных поставок в соответствии с основной за­поведью — в первую очередь государству, остаток себе. Дейст­вовала, строгая система государственных штрафов, была уста­новлена высокая натуроплата за работы МТС, практиковалась конфискация имущества колхозников на неуплату налогов (не­доимки), усилилось бремя налогового обложения, сохранялась практика выкачивания средств и сил из деревни, ее ограбления.

Усилилась мелочная опека со стороны государственных ор­ганов. Курировавший сельское хозяйство Хрущев вынашивал грандиозные планы создания «агрогородов», перевода села на городские формы быта в порядке реализации идеи стирания граней между городом и деревней и пролетаризации всего насе­ления. Соответственно упразднялись семейные звенья, органи­зовывались крупные бригады, укрупнялись колхозы, ограничи­валось приусадебное хозяйство. Ввиду продовольственных трудностей сохранилась практика «чрезвычайщины», посылки на места уполномоченных, комиссий для «усиления темпов» хлебозаготовок.

В сжатые сроки была проведена коллективизация в прибал­тийских республиках, в Западных Белоруссии и Украине, в Молдавии, которая осуществлялась с применением админист­ративных мер при нарушении принципа добровольности, что обострило социальную обстановку в этих регионах.

В то же время постепенное восстановление сельского хозяй­ства и всего народного хозяйства в целом позволило провести в декабре 1947 г. денежную реформу, отменить централизованное нормированное распределение продовольствия по карточкам и реализовывать ежегодное снижение цен в течение пяти лет подряд.

Послевоенная система государственного управления попол­нялась новыми кадрами специалистов. Действовала сеть учеб­ных заведений по подготовке, переподготовке и повышению квалификации работников партийных, государственных и об­щественных организаций. Рос оборонный потенциал СССР, который обеспечивался в том числе и за счет системы государ­ственного управления, доказавшей свою эффективность не только в военные, но и в последующие годы, когда СССР пре­вратился в одну из сверхдержав, оказывавших огромное влия­ние на судьбы мира.

Но на рубеже 40—50-х гг. обозначились и кризисные явле­ния в управлении и в самом обществе. Снижалась эффектив­ность государственного управления, обнажались его изъяны, становилось все более очевидным, что командная система, дей­ственная в чрезвычайных условиях, мало соответствует требо­ваниям периода стабильного развития. Не только в обществе, но и в верхах настоятельно ощущалась потребность радикаль­ной реорганизации на демократической основе всей системы сверху донизу. Нарастало нетерпение инициативных управлен­цев, стремившихся разрешить сложившиеся противоречия. В этой обстановке рубежа 40—50-х гг. зарождались предпосыл­ки и достаточно радикального демократического реформирова­ния государственного управления, и новых чисток, ведущих к кадровому обновлению в рамках существовавшей системы.