Геродот. История i, 59

ФИЛОХОР

АРИСТОТЕЛЬ. ПОЛИТИКА

II, 4. Что уравнение собственности имеет свое значение в государ­ственном общежитии, это, по-видимому, ясно сознавали и неко­торые из древних законодателей. Так, например, Солон устано­вил закон, действующий также и в других государствах, по кото­рому запрещается приобретение земли в каком угодно количе­стве..

II, 9, 2. Солона некоторые считают хорошим законодателем. Он, как говорят, низверг олигархию, которая была в то время чрезмерная, избавил от рабства народ и установил демократию «по заветам отцов», удачно установив смешанный строй: именно, Ареопаг есть олигархическое учреждение, замещение должностей по выборам – аристократическое, суд присяжных – демократическое. Солон, по-видимому, не упразднил существовавших прежде учреждений – совета Ареопага и избрания должностных лиц, но установил демократию тем самым, что сделал суды присяжных из всего состава граждан. Вот поэтому-то некоторые и обвиняют его: он, говорят они, упразднил и первое, когда предоставил над всем власть суду, поскольку суд набирается по жребию. Именно, когда суд приобрел силу, тогда народу как тирану стали угождать и наконец превратили политию в современную демократию.

III, 2, 10...Вот что, например, в Афинах сделал Клисфен после изгна­ния тиранов: он включил в состав фил много иностранцев и проживавших там рабов. В отношении их спорным является не то, кто гражданин, а как он сделался им — незаконно или по праву.

VI, 2, 9—11, 6—27. Чтобы установить этот вид демократии[44] и усилить народ, ее руководители обыкновенно стараются принять в свою среду как можно больше людей и сделать гражданами не только законно­рожденных, но и незаконных и даже таких, у которых только один из родителей имеет гражданские права — отец или мать. Дело в том, что все эти элементы особенно сочувствуют такой демократии... Далее, для подобной демократии полезны еще и такие приемы, которыми воспользовался в Афинах Клисфен, когда хотел усилить демократию, и те деятели, которые ста­рались установить демократический строй в Кирене. Именно, надо устраивать новые филы и фратрии и притом в большом числе; частные культы надо объединять в небольшое количе­ство и делать их общественными; словом, надо придумывать все средства, чтобы все как можно более перемешались между собою, а в то же время чтобы прежние объединения были разбиты.

Аристотель. Афинская полития. Приложения. М.-Л., Соцэкгиз, 1936, С.119-152.

Народ производит предварительное голосование перед вось­мой пританией по вопросу о том, не находит ли он нужным «подавать черепки». Если признавали нужным, площадь огора­живалась досками, причем оставалось десять входов; через них входили по филам и подавали черепки, поворачивая книзу на­писанное. Председательствовали при этом девять архонтов и Совет. Затем подсчитывали, и против кого оказывалось большин­ство при условии, если общее число было не менее шести тысяч, тот должен был в течение десяти дней дать другим и получить сам от других удовлетворение по своим личным делам и удалиться из города на десять лет (впоследствии это было заменено пятью годами), причем сохранял право пользоваться доходами со всего своего имущества, с условием только не приближаться за черту Гереста, мыса на Эвбее.

Там же. Приложение X, стр. 153.

Когда Гиппократ в качестве частного лица прибыл посмот­реть на Олимпийские игры, у него случилось великое чудо. Ед­ва он принес жертву, как стоявшие готовыми котлы с мясом и с водой закипели без огня, и содержимое пролилось через край. Присутствовавший при этом лакедемонянин Хилон, увидав это чудо, посоветовал Гиппократу или вовсе не брать себе в дом жены, способной родить ему детей, или, если он уж женат, от­пустить жену и, если у него есть уж сын, отречься от него. Од­нако Гиппократ будто бы не хотел послушаться такого совета Хилона. И вот родился у него после этого тот самый Писистрат, который во время политической борьбы в Афинах между жителями Побережья и жителями Равнины — во главе первых стоял Мегакл, сын Алкмеона, во главе жителей Равнины — Ликург, сын Аристолаида,— задумал сделаться тираном и соста­вил третью партию. Собрав приверженцев и провозгласив себя предводителем горного населения, он задумал такого рода де­ло. Поранив себя и своих мулов, он приехал в повозке на пло­щадь так, как будто только что спасся от врагов, которые яко­бы хотели убить его, когда он ехал в деревню, и под этим пред­логом он просил народ, чтобы дали ему какой-нибудь отряд те­лохранителей. Он уже прежде составил себе известность во время похода, предпринятого против мегарцев, когда взял Нисею[45] и совершил еще другие крупные дела. Народ афинский, поддавшись на хитрость, удовлетворил его ходатайство и на­брал ему отряд из граждан. Это были у Писистрата не копей­щики, а дубинщики: они провожали его, идя позади с деревян­ными дубинками. Эти люди, подняв восстание с Писистратом во главе, заняли Акрополь. И вот тогда Писистрат стал пра­вить Афинами. При этом он не только не нарушил существо­вавшего управления в государстве, но и не изменил законов, а правил государством на основании установившихся порядков, устраивая его прекрасно и ко благу.

60. Однако, спустя недолгое время, сторонники Мегакла и Ликурга, достигнув соглашения между собой, изгоняют его. Так Писистрат в первый раз захватил власть над Афинами, и он потерял тиранию, так как она не успела еще прочно укоре­ниться в его руках. Между тем среди изгнавших Писистрата снова начались по-прежнему раздоры. Поставленный в безвы­ходное положение противной партией, Мегакл завел сношения с Писистратом через герольда, предлагая Писистрату, не хо­чет ли он взять замуж его дочь, с тем чтобы сделаться тира­ном. Писистрат принял предложение и согласился на эти усло­вия. Тогда они, чтобы устроить ему возвращение, затевают де­ло, далеко превосходящее, на мой взгляд, своей наивностью все остальное… В Пеанийском доме была одна женщина по имени Фия, ростом в четыре локтя без трех пальцев и вообще красивой наружно­сти. Нарядив эту женщину в полное военное вооружение, они велели ей стать на колесницу и, показав ей, как она должна держаться, чтобы производить впечатление как можно более прекрасной, поехали в город, а вперед предварительно послали герольдов. Последние, придя в город, говорили, как им было приказано, речи приблизительно такого рода: «Афиняне, при­мите с добрым чувством Писистрата: его сама Афина почтила больше всех людей и вот теперь возвращает в свой Акрополь». Это повторяли они, проходя через разные места. Тотчас же по селам распространилась молва, будто Афина возвращает Пи­систрата; да и в городе население готово было верить, что эта женщина есть сама богиня; поэтому молились на нее и прини­мали Писистрата.

61. Получив тиранию упомянутым способом, Писистрат, со­гласно условию, заключенному с Мегаклом, женится на дочери Мегакла. Но так как у него были уже взрослые сыновья, …то Пи­систрат, не желая иметь детей от этой новой жены, жил с ней не так, как бы следовало по закону. С самого начала жена скрывала об этом, а потом — отвечая ли на расспросы матери, или, может быть, и без этого,— рассказала ей, а та своему мужу. Тот пришел в негодование, видя в этом для себя оскорб­ление со стороны Писистрата. В гневе он тотчас же примирился со своими противниками. Тогда Писистрат, узнав о том, что предпринимается против него, удалился совершенно из страны. Придя в Эретрию[46], стал совещаться со своими сыновьями. Тут одержало верх мнение Гиппия, что надо вернуть себе обратно тиранию; ввиду этого стали собирать пожертвования с тех городов, которые еще с прежнего времени сохраняли к ним некоторую преданность. Многие из них доставили им большие деньги, но всех превзошли суммой своего взноса фиванцы.

62. На одиннадцатый год, выступив в поход из Эретрии, они прибыли на родину, и первое место, которое они заняли в Ат­тике, был Марафон. Когда они стояли лагерем в этом месте, к ним пришли их сторонники как из города, так и из деревень, люди, которым тирания была более любезна, чем свобода. Так вот эти люди там собирались. Между тем афиняне в городе, пока Писистрат собирал деньги и после, когда занял Марафон, не придавали этому никакого значения. Когда же они узнали, что из Марафона он идет к городу, тут только они выступили против него. Они со всеми своими силами пошли против воз­вращавшихся изгнанников…И вот обе армии сошлись для битвы к храму Палленской Афины и остановились друг против друга, положив оружие…

63… Афиняне из города расположились уже в это время к завтраку, и после завтрака некоторые из них занялись игрой в кости, дру­гие легли поспать. Сторонники Писистрата, ворвавшись в ла­герь афинян, обратили их в бегство. Когда те бежали, тут Пи­систрат придумал хитрейший план, чтобы не дать афинянам собраться снова и чтобы они оставались рассеянными. Он ве­лел своим сыновьям сесть на коней и послал их в догонку, и те, нагоняя бегущих, говорили им, как было приказано Писистратом,— именно, уговаривали быть спокойными и каждому ухо­дить к себе домой.

64. Так как афиняне послушались совета, то Писистрат та­ким образом в третий раз подчинил себе Афины и тут уже прочно утвердил свою тиранию благодаря помощи многих со­юзников и большим средствам, получавшимся частью на месте, частью с берегов реки Стримона[47], а также благодаря тому, что он взял в качестве заложников детей афинян, оставшихся на месте и не убежавших немедленно, и поместил их на Наксосе.

Аристотель. Афинская политая. М.—Л., Соцэкгиз, 1936. Приложения, с. 139—143.