Архангел Гавриил

Архангел Гавриил на северных дверях иконостаса написан симметрично Архангелу Михаилу в повороте вправо и также синтетичен по своей иконографии. Правой согнутой рукой, через которую перекинут лор, он поддерживает упирающийся в позём лабарум. В левой опущенной руке находится развёрнутый свиток. Облачён в оранжево-красный далматик с коричневым подельником, украшенным цветами из жемчужин, и таким же клавом. Складки одеяния переданы продавленными линиями. Поручи и лор декорированы жемчужными розетками. Зелёный плащ обшит геометрическим орнаментом из жемчужин – ромбами, треугольниками, а также медальонами с крестами внутри. Наиболее пышным узором из белильного жемчуга украшен острый ниспадающий край плаща. Чулки чёрные с оливковой перевязью. Позём тёмно-зелёный, округлый с еле заметными тюльпанчиками. Крылья вишнёво-коричневые с рядами параболических линий, имитирующими перья. Волосы коричневые с более тёмными прядями-завитками. На голове диадема. Тороков нет. Лик написан тонким слоем краски и более спокойным по выражению, нежели у Архангела Михаила. Белильные высветления нанесены также более нежно. В глазах положено по два блика – у радужки и у зрачка.

Цветовая символика одеяния даётся в соответствии с деисусной традицией, когда хитон рисовался красным, а гиматий – зелёным. У Архангела Михаила в этом случае цветовые соотношения должны быть обратными. Однако рериховские образы на дверях предстали симметричными по цвету. Вместе с таким же звучным по интенсивности красным пятном храмовой иконы они образуют яркие красочные акценты, объединяющие в едином цветовом строе пространственную архитектонику иконостаса.

Нуждается в особом истолковании раскрытый свиток в руках Архангела Гавриила. Вообще Архангелы со свитком в руках иногда изображались на фресках перед порталом храма, однако ни в византийских, ни в древнерусских иконах такого рериховского извода не встречается. К тому же на свитке нет текста, а вместо букв – две колонки зашифрованных знаков. Левая колонка начинается растущим серпом луны и через три звезды заканчивается кругом солнца. Справа нарисовано пять таких же, как в левой колонке, восьмиконечных звёзд.

Н.К. РЕРИХ Архангел Гавриил Фрагмент

Интересно, что подобная композиция из восьмиконечных звёзд, а также знаков луны и солнца нередко встречается в мировой живописи. Так, в конце XIII века в венецианской живописи сложился сюжет «Коронование Марии», в котором круговое полотнище неба нередко изображалось в виде хоровода восьмиконечных звёзд. Среди этого неба выделялись две строчки. В нижней изображались луна и солнце с тремя звёздами между ними, в верхней же строке – пять звёзд. Такую ситуацию можно увидеть в картине Катерино Венециано(?) «Коронование Марии» (XIV в., Государственный Эрмитаж) и в одноимённой римской мозаике конца XIII-начала XIV века из церкви Санта Мария Маджоре. Складывается впечатление, что Рерих взял подобный фрагмент и в вертикальном виде поместил его в своём списке. Видимо, художник хотел передать таким зашифрованным способом важную весть, которую принёс в мир Архангел Гавриил – провозвестник тайн Божьих.

Интерпретируя свиток, попытаемся определить смысл правой нижней звезды, находящейся за кругом солнца. Вероятно, это появляющаяся незадолго перед восходом солнца звезда утра – Венера. Приняв такую астральную гипотезу, можно далее предположить, что семь остальных звёзд – это созвездие Большой Медведицы. Три звезды в левой колонке – это «три мага» Ориона. Дальнейшее разъяснение можно найти у самого Рериха в его книге «Пути благословения» (1924) и в картине «Матерь Мира» (1924). На картине художник изобразил Венеру, Большую Медведицу и Орион. В книге же находим соответствующее пояснение: «Между ними неудержно сейчас несётся к земле звезда утра – светлая обитель Матери Мира. И своим подавляющим светом, своим знаменательно небывалым приближением предуказывает новую великую эпоху человечества. Давно запёчатлённые сроки исполняются в звёздных рунах»[61].

Видимо, такими звёздными рунами хотел Рерих оповестить о скором приходе новой эпохи – эпохи Матери Мира, когда в жизнь полнокровно войдёт женское начало. Столь неожиданное пророчество и помещение его среди образов святых можно считать в данном случае вполне уместным, поскольку Пермский иконостас создавался для женского монастыря, и художник всячески стремился возвеличить в нём образ женщины.