Сведение счетов

ДЕРЕВЕНСКИЕ РАСПРИ

Деревенское общество 30-х гг. было раздроблено, в нем кипе­ли распри. Некоторые из них, несомненно, носили характер се­мейного или этнического соперничества, разделявшего деревню из поколения в поколение. Но многие склоки и взаимные претензии возникли в результате конфликтов, порожденных крупными об­щественными событиями. В первую очередь речь идет о коллекти­визации и раскулачивании, по самой своей природе вызывающих раскол, во время которых одни крестьяне улучшили свое положе­ние, а многие другие были глубоко задеты. Важную роль играло и ожесточение эпохи гражданской войны, даже зависть и претен­зии времен довоенных столыпинских реформ не забывались.

Целью множества деревенских усобиц второй половины 30-х гг. была руководящая должность в колхозе и, следовательно, кон­троль над колхозным имуществом и распределением льгот. Рань­ше, во времена общины, руководящий пост не был связан с такими привилегиями, и обычно его не слишком домогались. Впрочем, при новом порядке у высокого поста имелись и свои недостатки — по­вышенный риск ареста. Если, как кажется, в 30-е гг. произошел на­стоящий взрыв распрей и фракционной борьбы на селе, то это, ско­рее всего, явилось результатом как распада традиционных общин­ных структур, способствовавших солидарности и единству деревни, так и того, что коллективизированная деревня получила в свои руки новое оружие (исключение из колхоза, доносы о кулацком происхождении или связях с врагами народа).

«К.Р.Бердников, помнишь, каким паразитом ты был до рево­люции, как ты эксплуатировал деревню своей паровой мельни­цей... Помнишь, как твои закрома лопались от зерна, когда дерев­ня пухла с голоду... Помнишь, как в годы гражданской войны ты брал у остальных ценные вещи за ведро картошки и выменивал целую упряжь за тарелку супа. Помнишь, как ты врывался в сель­совет, и сколько бедняков сажал в погреб и бил по морде... Мо­жешь ли ты сосчитать, сколько батраков гнули на тебя спины?..

К.Ф.Петрин, не рядись в лохмотья бедняка. Они пропитались кровью коммунистов, которых ты предал в 1919 году... В 1919-м у тебя жили двое красноармейцев-коммунаров... Пришли казаки из банды Шкуро и Мамонтова, и ты свистел им и махал рукой... и показал, где прятались коммунары... Ты думал, люди об этом забыли. Нет, все это знают. Знают, что ты готов любого колхоз­ника выдать белой сволочи...»⁴³

Эти страстные обвинения были вывешены на стене в колхозе «Красный Октябрь» (бывшее село Ново-Животинное) Воронеж­ской области в 1931 г., по-видимому, в связи с раскулачиванием Бердникова и Петрина. С помощью подобных упражнений в ри­торике какой-то местный мастер пера воспользовался случаем по­казать, что умеет выразить воинственное классовое сознание не хуже любого журналиста «Правды». Как бы то ни было, в Ново-Животинном, конечно, существовало ожесточение, восходящее ко временам гражданской войны. Порой это ожесточение имело еще более давнюю историю. В конце 30-х гг. один крестьянин в своем доносе на клику, заправляющую в его колхозе «Вал революции», припомнил не только то, что бухгалтер отступал вместе с армией Деникина, но и то, что председатель «до революции имел столы­пинский участок 13 гектаров»⁴⁴.

Затяжная вражда между С.Ф.Русановым и Федором Письмен­ным в крымском колхозе «Красная Армия» была представлена

(по крайней мере сторонниками Русанова) как продолжение про­тивоборства сторон в гражданскую войну. Русанов, бедняк, стоял за красных и был членом ревкома. Письменный происходил из за­житочной семьи, поддерживавшей белых; его брат, по словам ав­торов письма, командир карательного отряда Белой армии, был расстрелян коммунистами в 1921 г. В 20-е гг. Русанов, ведущий советский активист в селе, постоянно конфликтовал с местными кулаками, в том числе П.Л.Котовым, по поводу сдачи земли в аренду и эксплуатации бедняков. Когда началась коллективиза­ция, Русанов вступил в колхоз и стал его председателем. Но и Письменный вступил в колхоз, так же как Котов и другие враги Русанова. У Письменного, «тонкого и хитрого человека», были друзья в сельсовете, и он сумел даже перетянуть на свою сторону некоторых бедняков. Когда в 1932 г. колхоз столкнулся с боль­шими экономическими трудностями, Письменному удалось смес­тить Русанова с поста председателя. Русановский лагерь в ответ предал огласке историю распри в «Красной Армии» — изложен­ную выше — с явным намерением дискредитировать Письменного как кулака⁴⁵.

Коллективизация породила новые претензии и поводы для вражды. Вступившие в колхоз первыми порой противостояли при­шедшим позднее; родственники раскулаченных — тем, кто участ­вовал в этой операции или что-то выиграл от нее; а стукачи, осо­бенно селькоры, доносившие на других крестьян, объявляя их ку­лаками, вызывали особую ненависть.

В первые дни существования колхоза «Красный кооператор» в Западной области молодой крестьянин по фамилии Борздов, ком­сомолец, участвовал в конфискации имущества зажиточного крес­тьянина Меркалова. Сын Меркалова, в середине 30-х все еще не вступивший в колхоз, затаил на него зло за это. Его вражда к Борздову все усиливалась из-за явных успехов последнего на по­прище колхозного тракториста. В 1934 г. на годовщину Октябрь­ской революции Меркалов устроил попойку, пригласив Борздова и еще одного колхозника, Бандурина, уже проявлявшего раньше склонность к насилию и отсидевшего в тюрьме за нападение и ос­корбление действием. В итоге Борздов был так жестоко избит Меркаловым и Бандуриным, что скончался от побоев⁴⁶.

Подобных сообщений об актах мести за обиды, нанесенные во время коллективизации и раскулачивания, совершаемых порой спустя годы, было много. Например, партийный работник, расследо­вавший донос колхозника Кабанкова на председателя колхоза, при­шел к выводу, что обвинения Кабанкова не обоснованы, а мотивом их послужило желание отомстить председателю за раскулачива­ние и высылку всех его дедов и бабок. Такой же мотив — «мстит за раскулаченного брата» — приписывался другому колхознику, постоянно жаловавшемуся на руководство своего колхоза⁴⁷.

Коллективизация не только поставила одну семью против дру­гой по разные стороны баррикад, пропасть пролегла и внутри

семей. Крестьяне — родители писателя Н.Воронова постоянно ссорились и в конце концов развелись из-за того, что отец ратовал за колхоз, а мать — нет. А вот более вопиющий случай — крес­тьянка, принадлежавшая к секте евангелистов и решительно вы­ступавшая против колхоза, зарубила своего спящего мужа топо­ром, по слухам, за то, что он был колхозным активистом. Павлик Морозов, знаменитый юный доносчик, о котором будет рассказа­но ниже в этой главе, был убит своими родными за донос на отца. Убийства в семьях, расколотых коллективизацией, распространи­лись достаточно широко, чтобы заставить юристов спорить о том, должны или нет подобные случаи преследоваться как политичес­кие преступления⁴⁸.

В Сибири разногласия по поводу коллективизации привели к братоубийству. Крестьянин-активист И.К.Коваль был одним из организаторов колхоза в селе Бажей. Его брат и другие родствен­ники тоже сначала вступили в колхоз, но потом вышли из него и подговаривали выйти остальных. В отместку активист устроил обыск у брата. Было найдено припрятанное зерно, брата объяви­ли лишенцем, ему грозили раскулачивание и высылка. В итоге, когда И.К.Коваль вместе с другим колхозным активистом во время уборочной страды 1932 г. сторожили на лугу колхозных лошадей и инвентарь, его брат и еще один родственник напали на них и забили до смерти⁴⁹.

Там, где к конфликтам, связанным с коллективизацией, добав­лялась межэтническая напряженность, возникала особенно взры­воопасная смесь. В качестве примера можно указать колхоз «Дзержинский» в Воронежской области, объединявший русских и украинских крестьян. Этот колхоз был организован в 1929 г. в селе Тумановка, бывшем крепостном селе семьи Тушневых, груп­пой красноармейцев, уроженцев Брянской области. Позднее туда переселились несколько украинских семей из соседнего села. Три эти группы — тумановские крестьяне, брянский контингент и ук­раинцы — так и оставались отграниченными одна от другой и ан­тагонистическими, сводя на нет все усилия целого ряда председа­телей по эффективному управлению колхозом. Старожилы и брянцы, и те и другие — русские, иногда объединялись, ругая ук­раинцев («вы, "хохлы", черт вас понаносил сюда»), но бранились и друг с другом:

«С первых дней организации коммуны и до сего времени не потухает вражда между старыми жителями сельца Тумановки, из которых три семьи во время коллективизации раскулачены и вы­сланы и у которых остались ближайшие родственники, и прибыв­шими новыми семьями, которые организовали коммуну, часто в открытую ругаются, то старожилы говорят, вас черти принесли, если бы вас не было бы, то здесь и колхоза не было бы, а новые жители говорят старым, что это вам, говорят, не помещик Туш-нев, которому вы поклонялись и т.д. как богу и крали у него чего хотели»⁵⁰.