Павлик Морозов

ДОНОСЫ

Доносы — осведомление властей о проступках других граж­дан — в 30-е гг. стали элементом культуры быта российской де­ревни. Хотя наибольшую известность приобрела история юного доносчика Павлика Морозова, доносительство не было преимуще­ственно свойственно подросткам, пионерам или комсомольцам. Большинство из писавших доносы, судя по почте «Крестьянской газеты», являлись простыми крестьянами, как правило, взрослы­ми мужчинами. В отличие от Павлика Морозова, донесшего на отца, большая часть корреспондентов «Крестьянской газеты» изо-

бличали своих начальников, а в отличие от писем селькоров 20-х гг., опиравшихся в своих доносах на советские, недеревенские ценнос­ти, в основе их обвинений лежала крестьянская, а не коммунисти­ческая мораль.

Существовал ряд возможных мотивов написания доноса. Одним из них служила идеологическая преданность, как в случае с мифологизированным Павликом и многими реальными селько­рами. Другим — поиски правосудия в стране, где правовая систе­ма действовала плохо. Третьим — личная злоба и сведение сче­тов. С функциональной точки зрения, на практику доносительства (поощряемую государством) можно смотреть «сверху вниз» как на механизм государственного контроля и средство выявления об­щественного мнения. Но возможен и взгляд на функцию доноса «снизу вверх»: если государство использовало подобную практику для контроля за своими гражданами, то и отдельные граждане могли использовать ее в целях манипулирования государством.

Имя Павлика Морозова — мальчика, донесшего на своего отца-кулака и в отместку убитого дядьями в сентябре 1932 г., — известно всем советским людям. Павлик действовал, как утверж­далось, подобно любому честному юному пионеру того периода, т.е. в ситуации, когда преданность семье вступила в конфликт с преданностью государству, благородно поставил интересы госу­дарства на первое место. Его убийство привело к организации по­казательного процесса в деревне Морозовых, Герасимовке, в Свердловской области, освещавшегося местными журналистами и привлекшего внимание ЦК комсомола. На Съезде советских писа­телей в 1934 г. М.Горький привел Павлика Морозова в пример как образец советского героизма, и на десятилетия он стал своего рода святым покровителем пионерской организации, его увекове­чивали в памятниках, превозносили на митингах и в детских кни-

Когда писатель Юрий Дружников в 70-е гг. тщательно иссле­довал легенду о Павлике Морозове, оказалось, что подлинная ис­тория событий несколько иная — но не менее интересная и харак­терная для того времени. Отец Павла, как выяснилось, не был ку­лаком. Он был председателем сельсовета в глухой деревушке на Северном Урале, еще не коллективизированной, служившей при­бежищем для раскулаченных крестьян, высылавшихся из других частей страны. За несколько лет до случившегося Григорий Мо­розов оставил жену и детей и сошелся с более молодой женщиной из той же деревни. Возмущенному Павлу, старшему сыну лет 13 — 14, пришлось занять место отца в хозяйстве и управляться со злой (и, по всем свидетельствам, ленивой) матерью. Он не был

пионером, пионеров тогда среди крестьянских детей вообще было мало, не говоря уже о такой глухомани, как Герасимовка.

Павел не доносил, что отец прячет зерно, как часто полагают, хотя мысль о доносе, возможно, пришла ему в голову после того, как учитель в школе расспрашивал детей о потайных складах зерна в деревне. Он обвинил отца в том, что тот, будучи предсе­дателем сельсовета, выписал одному из недавно прибывших ссыльных кулаков справку, что он является герасимовским бедня­ком и ему разрешено покинуть деревню для занятий отходничест­вом. Может быть, донести на отца, бросившего семью, было соб­ственной идеей Павла, а может быть, его подбили на это мать или двоюродный брат, который сам хотел стать председателем сельсо­вета. Так или иначе, в конце 1931 г. отец был арестован и бес­следно исчез в лагере. Через несколько месяцев Павла и его млад­шего брата нашли в лесу убитыми. Кто именно их убил, неясно, но среди тех, кто обвинялся в этом преступлении, были дед и бабка Морозова со стороны отца, молодой двоюродный брат и два ДЯДИ⁶⁴.

Примерно в то же время появились сообщения о ряде случаев идеологически мотивированного осведомительства среди подрост­ков. Некоторых осведомителей хвалили и награждали: например, Сережа Фадеев, рассказавший директору школы, где его отец припрятал картофель, получил путевку в Артек, знаменитый пио­нерский лагерь в Крыму⁶⁵. Но другие разделили судьбу Павлика Морозова.

Никита Сенин, 15-летний пионер из Западной области, оха­рактеризованный как школьный активист и прилежный ученик, еще в 13 лет стал селькором районной газеты. (Он также с 14 лет был корреспондентом Сухиничской метеорологической станции и, несомненно, прожил бы дольше, если бы ограничился записью ин­формации о погоде.) В своих письмах Никита вскрывал злоупот­ребления в сельсовете, школе, на местной почте, которой заведо­вал «человек, полностью разложившийся» — с весьма уместной фамилией Кулаков, бывший также вожатым местного пионерского отряда. Никита написал на Кулакова донос в райком комсомола, где говорилось, что пионеры его деревни считают последнего не­подходящим вожатым, потому что он пьет и бьет их. Будучи на­чальником почтового отделения, Кулаков, естественно, вскрывал и читал всю корреспонденцию, так что он узнал о поступке Ники­ты и пригрозил ему плохими последствиями, если он и дальше будет писать такие письма. В конце концов, Кулаков приобрел ружье (это обошлось ему в 150 руб.). Спустя несколько дней он упросил Никиту доставить мешок с почтой в райцентр, Козельск, подкараулил его на дороге и убил⁶⁶.

Поток доносов крестьянских детей на своих родственников и соседей достиг пика в начале 30-х гг. Позже, несмотря на офици­альные славословия в адрес Павлика Морозова, такого рода дей­ствия поощрялись меньше и даже в какой-то степени не приветст-

вовались⁶⁷. Во время Большого Террора от детей ожидалось изо­бличение отцов и матерей, арестованных как враги народа, но лишь после того, как свершился факт ареста, — их активно не поощряли давать ход делу, донося на родителей.