В. В. Маяковский (1893 – 1930)

1. поэзия 1910-х годов. Лирика. Поэма «Облако в штанах». Трагкдия любви; образ толпы; оппозиция жертвенность – богоборчество (13й апостол); утопизм проективных идей.

Установка на публичность и подачу себя, на аудиторию, понимание поэта, как демиурга, сотворителя мира через слово-логос. Современники видели в нем фигуру, востребованную временем. Мощное собственно-субъективное начало. Антиномичный облик и образ М: циник, нигилист,максимальное сращение поэта и героя. «Вам», «Нате!» \ застенчивость, защита, исповедальность, страдания от одиночества и непонятости. Эти оппозиции продолжаются в лирике разрушения и созидания, миссии поэта и невозможность ее осуществить, высокомерие и жажда диалога.

Любовь – сеодце всего. Громада-любовь и громада-ненависть. Любовь – универсальное вселенское чувство. Максималист в жажде любви и в требованиях к возлюбленной, телосно-плотское и духовное чувство. Любовь – первый показатель утопического сознания лг. Бескомпромиссность в ожидании вселенской любви. Утопический идеал любви, отнесенный в будущее, краткое ее ожидание (ПД). Любовь изначально связана с болью и страданием. Основной троп М – метафора, буквализованная или овеществленная. Через любовные страдания обретается некий катарсис, открывается обостренное зрение, интенсивная внутренняя работа (четыре долой). Сюжет ухода возлюбленной, её уводит мир и буржуазный социум. Рождается громада-ненависть. Буржуазный мир в социальном измерении, античеловеческий, в нем нет места для любви и внутренних откровений лг. В мире доминирует гипертрофированный образ толпы: мясо, тело, еда. Сатирические гимны: обеду, взятке, еде. Материальность мира, жрущая толпа, плоть толпы распространяется во вне, толпа агрессивны. Но вдруг лг узревает, что и толпа заслуживает жалости, т.к и толпа – жертва несправедливого социального мира (улица корчится безъязыкая). Лг готов взять на себя бремя словестного представления и оформления трагедии безъязыкой улицы (я ваш поэт, голгофа аудитории, поэт распят, распято его слова) – от ненависти к страданию. Как только поэт готов объявить о своей жертвенности, улица присела и закричала – идемте жрать, улица его отторгает. Тогда обостряется одиночество, комплекс непонятости. Одиночество не остается романтическим высокомерием, рождает жажду диалога, даже диалога с вещами. Поиски собеседника, жажда адресата, жажда отдать себя миру претворяется в образ Тринадцатого Апостола. Но по антиномической логике жертвенность Тринадцатого Апостола, его невостребованность оборачивается богоборчеством, титанизмом, антропоцентризмом, жаждой переустроить мир. Богоборчество рождается из понимания того, что мир был устроен Богом несправедливо и неправильно. Бог оказывается крохотным божиком, который сам испугался мира, не сумел его досотворить, и сбежал «из божницы уродца века», а лг готов занять его место (финал ОвШ). Вселенная спит, небо глухо: утопия – крушение, утопия – крушение и т.д. Лг может зажигать звезды «А вы могли бы» - космогонический акт. Мировой хронотоп, диалог происходит с вселенной. Пространство ранней лирики: преобразование урбанизированного пространства, коснется категории времени – оно, главный объект преобразования. Сделать будущее настоящим, настоящее не имеет право на существование. Утопизм и претензия ее реализовать в разных масштабах, преображение мира, создание нового человека.

2. Поэзия после октября: тема времени; поэзия на службе у социума; трагедия любви и творчества.

Революция воспринята М, как реализация утопических идеалов. Вместо недавнего «Долой!», возникает формула «Да здравствует!». Левый марш – реализация риторики. В этом стихотворении есть зерно будущего крушения утопии, будущей трагедии «клячу истории загоним». Лг начинает с глобальной утопии – форсирование течения времени своими руками, убыстрить ход времени. Утопическая стратегия форсирования времени упрется в трезвое понимание, что «время – вещь необычайно длинная». Восхищение революцией, как радикальный способ реализации масштабных потребностей. Желание, чтобы революция была не только социально-утилитарной, наделяет ее универсальным смыслом «до последней пуговицы в одежде жизнь переделаем заново». Лг меняет сознательно свой статус. Поэт становится оратором, он изымает из себя интимную лирическую сущность, затачивает себя под оратора, агитатора. Часто появляется местоимение МЫ. М готов говорить от имени новой породы людей, которая вызвана к жизни революцией. Поэма «Хорошо» - страна подросток, героическая поэма «150 миллионов» - антропологическая революция, «мистерия буфф» - новый мир и новая история, более продуктивные. М – драматург «Клоп и баня».

Лг избирает для себя иную стратегию творческой практики – служение новому социуму, обретение своего места в новом постреволюционном мире, искусство должно быть утилитарным. Декларативные и риторические формулы. Попытка наступить на горло собственной песне (лирика). Тип сознания лг остается максималистским. Если поэт отдает себя новой истории, то он в праве ожидать взаимности.

Аспекты трагедии лг:

1. (сатира 20-х годов) идеалы революции либо преданны, либо неосуществимы, человеческая природа консервативна, отсюда цикл социально-обличительных сатиры.

2. Любовная трагедия (возможность любви стать судьбой) – уклонение от социально-политической сатиры. Поэма «Про это», «Во весь голос». Любовь не сбылась не смотря на революцию «письмо Татьяне Яковлевой».

Бенгдт Янгфельдт – переписка М и Лили Бриг.

3. трагедия творческой личности, поэта, попытавшегося исказить природу своего лирического дара во имя утилитарной пользы новой истории «Юбилейное». Лирику невозможно вытравить, она преодолевает все и остается жить в лг.

4. невозможность сделать будущее настоящим. Утопическое футуристическое сознание наталкивается на тихоходность природного времени. Значит – невозможность переустроить мир. Снова выходит на уровень общения с вселенной, поэт-лирик достоин этого диалога.

Стихи: разговор с фининспектором о поэзии; как делать стихи; люблю; стихи на тему европейской культуры, чудо американского урбанизма.