В особняке князя N-ского на Большой Бронной улице в Москве

Полицейские протоколы, полицейские отчеты, полицейские же доклады и всякие там разные рапорты-сообщения-донесения-депеши.

На всех этих образчиках канцелярско-бюрократического стиля Акунин-сан собаку съел. (Впрочем, главным собакоедом от литературы у нас числится Евгений Гришковец[70]).

Внимательный – да и невнимательный, пожалуй, тоже – читатель, конечно же, заметил: в «протоколе осмотра места происшествия,

имевшего место 13 июня 1888 годав особняке князя N-ского на Большой Бронной улице в Москве»нарушены все каноны уголовно-процессуального делопроизводства. Сделано это намеренно. Зачем? Догадайтесь с трёх раз. Ну…

Ай молодца! Всё верно. Угадали. Возьмите с полки пирожок.

Правила протоколирования нарушены для достижения пущего комического эффекта. Эдакая травестия[71]. Как-никак а «THE STORY OF THE STONE» – все-таки па-ро-ди-я.

Ну кому, спрашивается, будет интересно читать сухой отчет полицейского чиновника? Разве только его начальнику. И то в силу служебной необходимости, а не из личного интереса.

А что уж говорить о читателях пародийного произведения. Они рассчитывают отдохнуть-расслабиться-улыбнуться, а тут, здрасте-пожалуйста: пол, потолок, четыре стены, семь табуретов, да четырнадцать утюгов на подоконнике в шахматном порядке.

Вот я и решил втиснуть в строго регламентированное прокрустово ложе официального документа (в нашем случае «протокола осмотра места преступления») бурлескную гишторию о том, как полицейские чины на троих соображали.

Приём, между прочим, отнюдь не нов. Помните Веллеровскую «Лодочку»? Гениальный рассказ. Казалось бы, одна страничка сухого текста, а вся пламенная человеческая жизнь – как на ладони. Бурлящий, кипящий, клокочущий двадцатый век-волкодав со всеми своими революциями, войнами, индустриализациями да коллективизациями спрессовался в скупой, бездушной, лаконичной анкете…

Что тут сказать? Класс. Супер. Высший пилотаж. (Это я не о себе, о Веллере).

 

Следователь Перепьянов К. Е.

В присутствии участкового пристава Опохмелкина Я. К.

Эксперт Наливайко П. В.

Перепьянов, Опохмелкин, Наливайко.

«Говорящие» фамилии. Старый как мир литературный прием. (Известен на Руси как минимум с XVIII-го века).

Помните всех этих Скотининых, Молчалиных, Держиморд, Уховертовых, Очумеловых, и прочих Хрюкиных[72]?

Во-во. Именно из этой оперы…

 

Большой обеденный стол из красного дерева работы Г. Гамбса

Великий русский поэт – Пушкин.

Домашнее животное – собака.

Фрукт – яблоко.

Мебельных дел мастер – конечно же, Гамбс.

Примерно 90 % опрошенных ответят именно так. И никуда тут не денешься. Стереотип мышления, понимаешь ли. Аксиома…

Генрих Даниэль Гамбс (1764–1831) – известный мебельный мастер, основавший популярную марку мебели.

Упоминания «гамбсовых мебеле́й» можно встретить во многих литературных произведениях.

А. С. Пушкин в незаконченном отрывке «Мы проводили вечер на даче…» писал, как некий г-н Сорохтин дремал «в гамбсовых креслах». Павел Петрович Кирсанов в романе И. С. Тургенев «Отцы и дети» сидел в широком гамбсовском же кресле. О знаменитых «двенадцати стульях» Ильфа и Петрова – и вовсе молчу.

 

Мейсенский фарфор, богемский хрусталь, серебряные столовые приборы фирмы "Robbe & Berking"

Мейсен (Meissen) – марка немецкого фарфора. Название происходит от саксонского города Майсен, где впервые в Европе стали производить фарфор.

Среди заказчиков мейсенского фарфора были Екатерина II, князья Строгановы, Юсуповы, Карл Фаберже, многие коронованные особы Европы.

Богемский хрусталь – хрусталь, произведенный в Богемии (историческая область в Центральной Европе; современная Чехия). Отличается исключительно высоким качеством.

«Robbe & Berking» – старейшая немецкая мануфактура по производству элитных столовых приборов из серебра, основанная в 1874 году фленсбургским мастером Николасом Роббе и его зятем Робертом Беркингом. Девиз компании: «Другие могут делать это более дешево, но никто не может делать это лучше нас».

     На столе - блюда: сыр Рокфор, страсбургский пирог, салат из эндивия с апельсинами, салат из куропаток (зачеркнуто), Boeuf à la mode (говядина по моде), фрикасе из телятины (зачеркнуто), свиные отбивные  a-la Jean Urgant, цыпленок по бургунски, сальми из цесарки (зачеркнуто ), фаршированная креветками и крабами паровая стерлядь, улитки с грецкими орехам, малиновый конфитюр,икра красная, икра черная (зернистая), икра Solánum melongéna;  вина: «Вдова Клико»   – 4 (зачеркнуто) 3 (зачеркнуто) 2 бутылки, «Шабли Гран Крю» – 4 бутылки, «Шато Лафит» ( зачеркнуто)[почерк меняется], «Шато Марго» – 5   (зачеркнуто) – 4 (зачеркнуто) 3 бу [почерк становится плохо читаем] тылки.

Меню праздничного ужина, как вы уже, наверно, догадались, позаимствовано из самых разнообразных источников.

Так Страсбургский пирог еще теплым прибыл прямехонько со страниц первого русского романа в стихах.

Свиные отбивные a-la Jean Urgant доставлены из телевизионной студии «Останкино», с программы «Смак» с Иваном Ургантом[73].

Фаршированная креветками и крабами паровая стерлядь приплыла из цикла Валентина Лаврова «Граф Соколов – гений сыска»[74].

А икра: и красная, и черная (зернистая), и Solánum melongéna[75] – позаимствована из кинофильма Гайдая «Иван Васильевич меняет профессию». Кому не памятно залихватское: «Царь трапезничать желает!»

У Леонида Иовича же позаимствована и сцена калькуляции из «Кавказской пленницы» (1967).

Балбес диктует: "Пиши с новой строчки: обед. Подчеркни: от супа отказалась. В скобах: суп харчо. Дальше. Три порции шашлыка: выбросила в пропасть. Теперь вино. Разбила две бутылки".

"Три", – уточняет Трус, показывая распитую ими же бутылку.

"Пиши три", – соглашается Балбес…

Киноклассика, однако.

Остальные упомянутые в протоколе блюда и деликатесы, я думаю, без особого труда можно найти в «Большом кулинарном словаре» мэтра Дюма.

 

     Поперди… (исправлено на) перперди… (зачеркнуто)[почерк портится окончательно] Под углом 90 градусов к обеденному столу…

Каюсь, обыденное литературное хулиганство. Из разряда раблезианства и веллеризма (хотя до авторов «Гаргантюа» и «Забытой погремушки» мне о-о-ой как далеко).