Юльяну Фонтане в Париж

[Ноан.] Четверг [8 августа 1839]

Мой Милый!

Спасибо Тебе за то письмо, адресованное a Mr Chopinе. Оно начинается «Ветрово под Венгровцем», а кончается: «Вам, как великому мастеру Музыки и Композиции, Александр Мощеньский (Александр Эзехил Мощеньский (ум. в 1847 г.) — участник восстания 1794 г.), Староста Брестский», в середине; «как любитель музыки, доживший до 80 лет, посылаю Вам две столетние мазурки, пришедшие мне на память как темы для вариаций». Мазурки, как Ты можешь себе представить, почтенные: «рам дидириди, рам дидириди, рам дидириди, райда»; в приписке: «Моя внучка Алаксандрина (клянусь Тебе, что Алаксандрина) играла La ci darem (Вариации ор. 2 Шопена.) в Гнезно в пользу эмигрантов и к удовольствию Публики. Я сам, мои сыновья, внуки и внучки, а в особенности Алаксандрина неплохо и с большой беглостью играют на фортепиано — Ветрово под Венгровцем»! — Какой-то достопочтенный старый старопольский староста (еще, должно быть, из тех, что... прямо с моста). — Самое лучшее в Твоем письме — это Твой адрес на конверте, который я уже забыл и без которого не знаю, смог ли бы я ответить Тебе так быстро, а худшее в письме — весть о смерти Альбрехта. Ты хочешь знать, когда я вернусь? Как начнется ненастье, потому что мне необходим свежий воздух. Ясь уехал; не знаю, не просил ли он Тебя, чтобы Ты переслал мне письмо от родителей, если оно случайно придет во время его отсутствия на его адрес. Может, он об этом подумал, а может, и нет; однако мне не хотелось бы, чтобы письмо пропало. Впрочем, я недавно получил письмо из дому, значит, писать будут не так скоро, а он, добрая душа, может быть к тому времени вернется здоровым. Я тут пишу Сонату Si b [emol] mineur, в которой будет мой марш, который Ты знаешь (Соната b-moll, ор. 35, с траурным маршем, написанным до сочинения остальных частей.). Там есть Allegro, затем Scherzo mi b [emol] mineur, марш и короткий финальчик, может быть, 3 моих страницы; левая рука в unisono с правой болтают после марша. У меня есть новый Notturno G-dur, который пойдет в паре с g-moll’ным (Ноктюрн G-dur, ор. 37 № 2, и Ноктюрн g-moll, ор. 37 №1.), помнишь:

Ты знаешь, что у меня 4 новые Мазурки (ор. 41.): одна пальмская e-moll’ная и 3 здешние: H-dur, As-dur и cis-moll; они кажутся мне красивыми, как обычно кажутся младшие дети начинающим стареть родителям. И так как я ничем не занят, то вношу исправление в парижское издание Баха (Вероятно, новое издание «Хорошо темперированного клавира» И. С. Баха.), не только ошибки g r a v е u r’а [гравера], но также правлю и ошибки, узаконенные теми, которые якобы понимают Баха (я не претендую на то, что понимаю лучше, но убежден, что иногда угадываю). Вот и расхвастался перед Тобой. Теперь, если ко мне приедет Гжим[ала] (о чем бабушка на двое сказала), пришли мне Вебера в 4 руки, если он у Тебя, а если нет, то мою последнюю Балладу (вторую, F-dur, ор. 38.) в рукописи, потому что я хочу кое-что посмотреть. Также и Твой экземпляр последних Мазурок (ор. 33.) (если он у Тебя есть, потому что не знаю, дошла ли моя галантность до того, чтобы не забыть об этом). Скажи мне также, занес ли Ты от меня вальс (Речь идет о Вальсе F-dur, ор. 34 № 3, посвященном А. д’Эйхталь, дочери парижского банкира, друга Шопена; была ученицей Шопена.) [панне] Эйхталь (если нет, то не беда). — Плейель писал мне, что Ты был настолько obligeant [любезен], что выправил Прелюдии. Не знаешь ли, что ему дал за них Вессель (напиши мне, что он Тебе раньше отвечал, хорошо бы это знать на будущее время), также — уехал ли Пробст (что весьма вероятно) и когда приедет, если знаешь. Отец писал мне, что у Гаслингера вышла моя старая соната (Соната c-moll, ор. 4. Известие об издании Сонаты оказалось ошибочным — она была издана лишь в 1851 г.) и что немцы ее хвалят. Теперь у меня, считая с Твоими, 6 рукописей (Это были: Экспромт Fis-dur, ноктюрны g-moll и G-dur, Баллада F-dur, Скерцо cis-moll, полонезы c-moll и A-dur, мазурки cis-moll, e-moll, H-dur и As-dur; в этой последовательности опусов с 36 по 41 они вышли из печати в течение 1840 г..); черта с два они им даром достанутся. Плейель своими благодеяниями оказал мне медвежью услугу, потому что я восстановил против себя еврея Шлезингера. Но это, надеюсь, как-нибудь уладится.

Люблю Тебя всегда. Пиши.

Твой Фр.

A propos [по поводу] того, что Ты писал мне о Калькбреннере, я написал Плейелю, чтобы он мне ответил, уплачено ли ему за пальмское форт[епиано] и больше ни о чем, как Ты можешь сообразить. Я написал, потому что франц [узский] консул на Майорке, которого я хорошо знаю, будет сменен и если бы ему не заплатили, то мне трудно было бы вести переговоры на таком расстоянии. К счастью, заплачено, — хорошо и сполна, как он мне на прошлой неделе написал перед отъездом в Бельгию. Я вовсе не удивлен разными толками; пойми, что я знал, что им подвергнусь. Но и это пройдет, и языки наши сгниют, а душу не затронет. Не забудь про мои башмаки. Пришли через Гж[ималу] 3 или 4 пары, пусть старых, но это для деревни по утрам вполне сойдет. О себе пиши мне столько же, сколько я пишу Тебе о себе. Напиши, как живешь? В клубе ли обедаешь? и т. п.. Войцеховский писал мне, чтобы я сочинил ораторию. В письме к родителям я ответил ему: почему он строит сахарный завод, а не монастырь камедулов или доминиканок. Почтенный Титус еще с лицейскими понятиями, что не мешает мне любить его так же, как в Лицее. У него сын, второй. Будет называться, как я. Жаль мне его.

Почтовый штемпель: «La Chatre, 10 Aoŭt 1839».