Новая Восточная политика

Главная на сегодня историческая задача русских и всех желающих жить с ними вместе народов — соединить три России: дореволюционную, советскую и послеперестроечную.

У каждой из этих «России» есть свои искренние сторонники, жестко и, как правило, по делу, критикующие две другие «России». Но в то время, когда само будущее страны под вопросом, вряд ли у нас есть возможность в угоду собственному идеологическому комфорту увлеченно отстаивать «свою Россию» и пенять «России чужой».

Поэтому я считаю самым необходимым сегодня — выйти на единую и единственную для нас всех Россию через доктрину России в XXI веке⁴⁸ и определение главного единого вектора российского развития в виде того большого общего дела, которое, с моей точки зрения, способно объединить три этих страны и три сообщества по-своему любящих Россию.

Такой вектор — Великоокеанский (напомню, что Тихий океан традиционно в России назывался Великим).

Почему великоокеанский вектор российской политики в состоянии объединить «три России»?

По четырем основаниям.

Во-первых, без опережающего и решительного развития российского Дальнего Востока нам не только не стать мировой державой, но и вообще не сохранить России даже в каком-то ущербном виде⁴⁹. До тех пор,

^4S Опубликована по адресу: http://www.p-rossii.ru/doct.phtml.

⁴⁹ Один из ведущих отечественных китаеведов, профессор Института стран Азии и Африки при МГУ Виля Гельбрас в недавнем своем интервью однозначно полагает, что «регион Восточной Сибири и Дальнего Востока стал самым слабым звеном в системе государственной безопасности России» (Татьяна Морозова «КИТАЙСКИЙ НАСОС НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ. Потеря этого региона Россией — реальная перспектива», — # 84 (2638) 25 апреля 2002 г.). Также: «Без инвестиций из Центра, без продуманной политики развития инфраструктуры экономика Дальнего Востока неизбежно будет интегрироваться с экономиками стран АТР, обрубая при этом одну за другой хозяйственные связи с остальной Россией (или про-

345

пока Дальний Восток по престижности и качеству жизни не опередит Москву и Подмосковье или Санкт-Петербург — нет у России ясного и достойного будущего. Даже нет границы и формы страны.

Во-вторых, именно дальневосточное и великоокеанское развитие России востребует полного восстановления Северного морского пути (СМП) — великого русского дела, по значимости полностью сомасштабного в веке XX всемирному значению великой русской литературы века XIX и атомно-космическому проекту СССР. А СМП потянет за собой восстановление наших Северов, бессовестно брошенных сегодня в угоду жажде наживы, во исполнение соблазна «Обогащайтесь!». Через восстановление СМП как морского пути северная страна Россия восстановит свое северное самосознание и тело.

В-третьих, именно в союзе с Америкой Евразия впервые приобретает свой подлинный геополитический и всемирно-исторический объем. Разумеется, я имею в виду Америку как материк и, более того, в первую очередь, Ибероамерику — т. е. Америку, которая говорит на испанском и португальском языках.

В-четвертых, не надо забывать, что разлад и беды — но и победы! — России пошли от русско-японской войны 1904 года, которая, в свою очередь, была связана с

сто — с Россией, как, между прочим, говорят в этих краях). То есть тут не надо никаких коварных покушений на российский суверенитет, на словах-то он может оставаться как есть, а в реальности придется переходить на иероглифы, катакану, хирагану и т.д. Так, даже «курильская проблема» остра не только потому, что Москва и Токио никак не могут договориться об истолковании законности тех или иных акций и документов 1945-го и прочих годов, а еще и по той причине, что уже сейчас экономика Южных Курил (рыболовство и смежные отрасли) по большей части ориентирована на Японию, а от России курильчане не видят ни инвестиций, ни перспектив сбыта улова» (Дмитрий Косырев. «ПУТИН ПОСТАВИЛ ВОПРОС. ЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ ИЛИ ПОЛИТИЧЕСКИЙ? Проблема не в том, на каком языке будут говорить дальневосточники, а в отсутствии осмысленной политики Москвы в этом регионе России»//«Независимая газета», № 135 (2197), 22.07.2000)

346

активной реализацией Николаем II Восточной политики (см. прекрасное описание идеи и обстоятельств этой политики в книге С.С. Ольденбурга «Царствование императора Николая II»). Вне этой Восточной политики не было бы ни Транссиба, ни Курил, ни Халкин-Гола, ни величия СССР (см. доклад Спиридона Меркулова 1912 года Его Императорскому Высочеству Великому Князю Александру Михайловичу «Тихая экспансия» и книгу С. Меркулова 1914 года «Русское дело на Дальнем Востоке»).

Таким образом, великоокеанский вектор российской политики по факту объединяет как минимум две «России». Можно сказать, что данный вектор связывает Северный морской путь как безусловное советское достижение (хотя активно инициировал проект СМП адмирал Макаров в 90-е годы XIX века и, кстати, Колчак) с Восточной политикой Государя Николая И.

Великоокеанский вектор и должен лечь в основание Новой восточной политики России (НВП) как основы превращения России к 2010—2020 гг. в тихоокеанского лидера и в фактор опережающего развития Дальнего Востока и Северов. Новая Восточная политика должна стать методом продвижения страны по курсу Норд-Ост. Одновременно принятие и реализация Великоокеанского вектора и Новой восточной политики является базовым условием равномерного развития всех регионов России — в конечном итоге, восстановления России как мировой державы.

Тихоокеанскую политику имеет даже Узбекистан. «Ислам Каримов по стопам уже не Тамерлана, а Бабура мечтает о средневосточных коридорах для Великого Узбекистана, выводящих на Тихий океан, и мечты Ислама Абдуганиевича выглядят намного основательнее похожих по содержанию грез Владимира Вольфовича»⁵⁰.

В любом случае, России нельзя больше здесь оставаться слепой и бездейственной. Необходимо выходить

⁵⁰ Цымбурский В. Народы между цивилизациями//«Рго et Contra, 1997, т. 2.

347

на свои собственные мегапроекты и союзы вокруг «Большого Востока».

Объектом устремлений России в рамках НВП является «Большой Восток» — чрезвычайно удачное название с позиции России тихоокеанского региона, которое ввел доктор исторических наук, политолог Сергей Геннадьевич Лузянин: «Большой Восток для России сегодня — это 44 государства и государственных образований в Азиатско-Тихоокеанском регионе, на Ближнем и Среднем Востоке, в Южной и Центральной Азии, связанных с ней различными отношениями...»⁵¹

Это название — пример геополитического творчества русской мысли, очень похожее на идею «Великого Среднего Востока» (The Greater Middle East) американских геополитиков, когда сдвиг приоритетных интересов США с Ближнего Востока (the Middle East) и Персидского Залива к Центральной Азии и Каспию выразился в изобретении этого нового слова-понятия-объекта⁵².

С. Г. Лузянин также справедливо предупреждает, что ни в коем случае нельзя попадать в ту ловушку, в которую сейчас загоняют Россию, — в обязательном порядке делать бессмысленный выбор между Китаем и США (см. программную речь А. Б. Чубайса на съезде СПС 14 декабря 2001 года⁵³), Востоком и Западом: «Новая россий-

⁵¹ «Большой восток и большой запад России. Следует создавать зоны своего влияния в Китае и Монголии»//«Независимая газета», 14.01.2002.

⁵² См. подробно об этом в моей работе «Как Россия сможет предотвратить 5-ю мировую войну» — глава «А почему все-таки Афганистан?», также очень информативна работа Geoffrey Kemp, and Robert E. Harkavy. Strategic Geography and the Changing Middle East, 1997, в которой сама эта проектная трансформация огромного региона разрабатывается и описывается.

⁵⁵ «Я рискну сказать, что в последние годы для нормального гражданина России вопрос о том, кого мы больше поддерживаем -Соединенные Штаты или Китай, был довольно абстрактным. Существовали гораздо более насущные вопросы. Но мы обязаны думать о том, что будет самым важным, вызывающим острейшую полемику, если не противостояние, внутри российского общества через полтора-два года».

348

ская восточная стратегия находится в начальной стадии своего развития и осмысления. С ростом могущества России возможна смена приоритетов. Главное, чтобы Большой Восток не был опять противопоставлен Большому Западу. Подобное противостояние Россия уже прошла в своей внешней и внутриполитической жизни».

Но Новая Восточная политика (НВП) и не может строиться на подобного рода подсовываемых и ненужных, попросту излишних «выборах».

Для России Большой Восток, включающий, разумеется, и наши Севера, — это возможность для страны развернуться для демографического роста. Вероятно, именно территориально свободные Восток и Север при правильном с ними обращении, прежде всего при выгодном для страны финансовом, правовом, имущественном и политическом обеспечении семей, готовых осваивать Север, может помочь решить и демографическую проблему России.

Никакие чудо-средства типа «завоза» нерусскоязычных, к примеру, китайцев, для «спасения Дальнего Востока и России» нам не помогут и не нужны.

Процитируем еще раз то, что вдохновенно пишет начальник Департамента социального развития аппарата Правительства Российской Федерации Евгений Гонтмахер: «И нам стоит рассмотреть вопрос о привлечении в Россию на постоянное место жительства и не русскоязычных. Так формировалось население США, Канады, Австралии, ряда стран Западной Европы. Речь не только о бывших республиках СССР. Нужно думать и о квотированном привлечении людей из таких регионов дальнего зарубежья, как Средний и Дальний Восток, Юго-Восточная Азия с одновременным ужесточением политики в отношении нелегальных мигрантов»⁵⁴.

Когда подобные фантазии изрекает столь высокое официальное лицо, то это является знаком того, что соб-

⁵⁴ Гонтмахер Е.: Хватит ли у России «человеческого капитала»?/ /«Московские новости», № 4, 29.01—4.02.2002.

349

ственное население не нужно, а территория принадлежащей не госаппарату страны уже начинает рассматриваться в качестве собственного местечка.

Но, главное, совершенно упускается возможность для естественной демографической политики, всегда привязанной к перспективе для молодежи, к ее желанию жить и рожать.