Подлинная и открытая коммуникация

Открытость — ещё один принцип или элемент диалогических отношений. Можно сказать, что открытая коммуникация является своего рода следствием подлинного присутствия. Важно, чтобы клиент чувствовал, что может сообщить терапевту о любых своих переживаниях. Важно также, чтобы терапевт открыто откликался клиенту, поддерживая дух честности на встрече. Однако, подлинная и открытая коммуникация в терапии далеко не подразумевает то, что мы сообщаем всё, что приходит в голову. По мнению Бубера слова, произнесённые импульсивно, но не связанные с задачами или актуальностью в терапии, не то что не продвигают терапию, но могут существенно мешать и даже нарушить контакт между клиентом и терапевтом [13].

Размышляя о принципе открытости в диалоговых отношениях с клиентом, Филл Джойс и Шарлотта Силлс делают ударение именно на «открытости», а не на «абсолютной и беспредельной коммуникации». Ведущий принцип авторов заключается в том, чтобы открыто и честно делиться тем, что может оказаться полезным для клиента и временами обсуждать то, что, по-мнению терапевта, мешает коммуникации [2].

В Гештальт-терапии выделяется отдельная техника под названием самораскрытие, которая заключается в том, что терапевт делится с клиентом чем-то личным, своими чувствами, мыслями, предыдущим опытом [10]. Одна из возможностей самораскрытия - это проявление эмпатии клиенту, чтобы он почувствовал, что его переживания принимаются. Но как быть с остальными откликами терапевта? Нужно ли их доносить до клиента или держать при себе? Простого ответа на этот вопрос нет.

Гештальт-терапевт использует широкое разнообразие поведенческих и эмоциональных реакций, которые позволяют ему открыто присутствовать в контакте, проживать каждый отдельный момент встречи с клиентом. Истинное искусство заключается в том, чтобы сохранить баланс между истинным личностным присутствием терапевта и нуждами клиента, так как терапия – это в первую очередь пространство для клиента [17].

Размышляя о самораскрытии, многие авторы акцентируют, что терапевт должен иметь ясное представление о том, почему он решил поделиться с клиентом своими переживаниями [2; 6; 8]. Полезными могут оказаться следующие вопросы: Соответствует ли самораскрытие задаче терапии? Поможет ли оно развитию диалогических отношений между клиентом и терапевтом? Не отягощено ли самораскрытие интерпретациями или суждениями? Наверное, справедливо было бы говорить всё-таки об ограниченной открытости терапевта, так как существуют определённые рамки, которые накладывает сама роль терапевта: с одной стороны, терапевт открыт для того, чтобы реагировать на клиента и происходящее между ними, с другой стороны, есть определённая цензура, руководствуясь которой терапевт проявляет себя. Нелегко найти баланс между подлинным присутствием и вынесением за скобки переживаний и мыслей, которые терапевт решает оставить при себе. На мой взгляд, ключевую роль при выборе о возможном самораскрытии терапевта играет степень осознанности терапевта, то, насколько терапевт внимателен к процессам клиента, своим собственным процессам, а также к тому, что происходит «между».

 

Включённость

Включённость, ещё один элемент диалоговых терапевтических отношений, - это попытка терапевта включить опыт клиента в свое поле понимания. Как отмечает Бубер, «...Терапевт должен чувствовать другую сторону, сторону клиента в отношениях, буквально физически ощущать, что чувствует клиент» [13]. Джейкобс описывает включённость как воображение реальности другого человека, сохраняя собственную идентичность [17]. В свою очередь, Харм Сименс определяет включённость как процесс присутствия в мире другого человека [10]. Можно предположить, что включённость – это расширенная форма эмпатии. Испытывая эмпатию, терапевт старается познать субъективный мир клиента, увидеть мир его глазами, не вырабатывая собственных мнений или суждений. Включенность же подразумевает, что терапевт осознает также свои собственные чувства, реакции и переживания. Он пытается полностью охватить мир своего клиента — с его физической реальностью, чувствами и мыслями, не теряя собственных границ. Эмпатия может привнести с собой конфлуэнцию, включённость же невозможна, когда терапевт теряет их виду свои собственные границы [5]. Ф. Джойс и Ш. Силлс выделяют три перспективы, формирующие практику включенности:

· перспектива клиента (расскрывается благодаря эмпатии и внимательности терапевта);

· перспектива терапевта (собственная феноменология; расскрывается благодаря осознанности терапевта);

· перспектива отношений, перспектива «между», где все происходящее — плод совместного творчества [2].

 

Таким образом, включённость подразумевает фокусировку внимания на клиенте, приближение к клиенту, который во всей полноте присутствует в момент диалога [20]. Как отмечал Фридман: если вы были объектом чьего-то неделимого внимания, вы пережили включённость в истиный диалог [14].

На мой взгляд, для истинной включённости необходима готовность терапевта проживать то, с чем он встречается, взаимодействуя с клиентом. Отношения диалога всегда подразумевают неопределённость, ведь невозможно предугадать, с какими эмоциями и остальными реакциями клиента и своими собственными мы можем соприкоснуться. Эта неопределённость может вызывать тревогу, особенно у начинающих терапевтов, знаю на своём опыте. Ведь в Гештальт терапия в первую очередь – это не набор техник для модификации нежелаемого поведения, а скорее процесс проживания настоящего опыта, процесс осознания и принятия реальности такой, какая она есть. Здесь нет готовых ответов и алгоритмов к действию, поэтому для терапевта очень важна способность отпустить контроль, не предугадывать наперёд, а быть открытым к тому, что появляется в контакте в каждый контретный момент. Если мы влючены в контакт с человеком, мы не можем оставаться прежними, потому что контакт – это всегда взаимодействие со средой, которое приносит перемены.

 

Принятие

Ещё один важный элемент диалоговых отношений в терапии – это принятие. Под принятием понимается не столько волевой акт со стороны терапевта, сколько особая позиция в отношениях, когда терапевт одновременно проживает как свои переживания встречи с клиентом, так и переживания клиента. Единственный путь, как мы можем дать другому человеку своё принятие и подтверждение – это увидеть его в его уникальности и не пытаться его изменить [20]. Однако, это только часть процесса. Терапевт не просто принимает клиента, но старается быть открытым ко всему, что клиент приносит в диалог. Для клиента же в свою очередь очень важна способность довериться терапевту и быть истинным в своей уникальности. Как утверждал Фридман, эксистенциальное доверие одного цельного человека другому необходимо, чтобы могло произойти исцеление глубинных патернов бытия клиента. В процессе этого исцеления принятие человека таким, какой он есть, - это первый шаг, с которого начинается терапия [14].

Один из представителей и практиков диалоговой психотерапии Траб описал две относительные стадии терапии. На первой стадии клиент престаёт перед терапевтом в довольно жалком состоянии как личность, которая не получила принятия, признания от мира, или, ещё хуже, была отвергнута миром. В результате этого непризнания клиент отошёл от подлинного диалога. Таким образом, на первой стадии терапии клиент нуждается в человеке, которому можно доверить, человеке, который мог бы слушать о том, что произошло (или не произошло). В это время терапевт пытается представить себе реальность клиента, практикует включённость через слушание. На втором этапе терапии задача терапевта помочь клиенту восстановить диалог с обществом, частью которого он является. Без прохождения второй стадии восстановления контакта или диалога с окружающей средой настоящее исцеление невозможно [23]. На мой взгляд, это очень созвучно с основными целями Гештальт терапии: во-первых осознать и принять реальность своей жизни и, во-вторых, восстановить фукнкции контакта с окружающей средой, так как только благодаря контакту человек живёт.

О принятии можно говорить как об особом отношении терапевта к клиенту, когда терапевт принимает и подтверждает уникальность личности клиента. Также принятие может иметь более широкое значение: принятие как способность увидеть реальность, согласиться с ней, прожить и пережить то, что есть. Многие представители Гештальт-терапии выделяют способность принять реальность как особо важную составляющую терапии и процесса перемен. Например, ссылаясь на концепцию пародоксальных изменений Бейсера [12], Джон Энрайт говорит о важности осознания и принятия своего настоящего как чего-то совершенного, единственно возможного для тебя в данный момент. Ведь только через принятие и проживание того, что есть, мы можем выйти из состояния застревания и увидеть изменения [11]. “…Изменения просходят тогда, когда человек становится тем, кем он является, а не тогда, когда он пытается стать кем- то, кем не является...” [12]. Другими словами, в основе личностного роста и изменений – проживание того, кем и каким ты являешься. С этой точки зрения, терапевт, принимая клиента в его уникальности, как единственно доступном на данный момент способе существования, помогает клиенту самому принять свою реальность.

Созвучными мне кажутся идеи Клаудио Наранхо, предложенные в книге «Гештальт-терапия: Отношение и Практика атеоретического эмпиризма», идеи о том, что человеку необходимо пробуждение чувственности, способности ощущать, искренне, со всей полнотой чувств пережить и светлые и тёмные мгновения. Ведь не поддерживая процесс чувственности и принятия жизни во всех её красках, мы не живём, а лишь стоим в стороне жизни, говоря себе о том, что следовало бы сделать. Таким «следовало бы» мы не развиваем себя, а только затуманиваем то, что мы есть на самом деле. Ведь вещи в данный момент только таковы, какими могут быть [6].

Человек получает определённые знания о себе, научается принимать или отвергать себя в отношениях с другими. Благодаря принятию со стороны терапевта человек лучше узнает и осознаёт себя, приобретает опыт бытия в подлинных отношениях с другим человеком, научается проявлять себя и доверять другому.

 

22.Значение настоящего момента – «здесь и сейчас» в гештальт-терапии.

В теории, методологии и практике гештальт-терапия представляет собой психотерапевтический подход, центрированный на настоящем моменте. Все важные теоретические концепции, на которые опирается гештальт-терапия, сфокусированы на феноменологии, осознавании и разделяют примат настоящего над прошлым и будущим.

Гештальт-психология, например, концентрируется на природе п структуре перецептуального опыта, и работа неизбежно сфокусирована на том, что воспринимается в настоящий момент. Невозможно также представить себе холистический подход и сохранение холистической перспективы без ориентации на настоящее. То же самое верно и для феноменологии. Фено­менология рассматривает в качестве своего предмета исследование объектов и событий, которые мы воспринимаем (естественно, в настоящий момент), а также создание подходящих методов для наблюдения и исследования.

Tакоефилософское течение, как экзистенциализм, изучает основные вопросы существования в настоящем. Это природа и смысл жизни, смерть, личностные отношения, отношения с авторитетами (Богом). Знаменитое высказывание Кьеркегора гласит: «Жизнь – это не проблема, которая решается, а ре­альность, которая испытывается». То, что испытывается, всегда находится в настоящем. Даже психоанализ в своей концеп­ции феноменов трансференции и контртрансференции ориентирован на отношениях терапевта и клиента «здесь и сейчас», так как терапевтические отношения всегда существуют толь-ко в настоящем.

11одход, ориентированный на настоящее, отличается от ис­торического подхода, в котором настоящее рассматривается как последствие прошлого. Для исторической перспективы важны вопросы «Почему?», «Что было причиной настоящего состояния?», и они поворачивают взгляд исследователя от на­стоящего момента на что-то еще. Но историческая перспек­тива неизбежно находится в настоящем вместе с ее носителем. В гештальт-терапии важно не «Почему?», а «Что есть?» (Resnick R., 2000). Подход, ориентированный на настоящее, акцентиру­ет вопросы «Как?», «Что?», «Что есть?», «Что это за опыт?», «Из чего он состоит?», «Как он организован?». С этой точки зрения, прошлое и будущее находятся в настоящем: все мечты и воспоминания, фантазии и мысли — это действия, происхо­дящие в настоящем.

Настоящее — это всегда новая целостность, даже если ин­дивидуум достаточно точно оживляет и переживает старое со­бытие. Согласно Джендлину (2000), настоящее придает прошло­му новую функциональную направленность и новую роль. Про­шлое в своей новой роли структурируется по-иному, иначе ин­терпретируется и функционирует в настоящем, даже если ин­дивидуум этого не осознает. Джендлин утверждает, что пере­живания, происходящие в настоящем, всегда изменяют про­шлое. Добавим, что силы и энергия человека всегда находятся в настоящем («прошлое уже прошло, а будущее еще не насту­пило»).

Итак, в гештальт-подходе воспоминания — это некоторый опыт, переживаемый в настоящем. Схватывание настоящего момента, сосредоточение на настоящем, полное присутствие и ощущение настоящего — это подход, который применяется в гештальт-терапии как по отношению к воспоминанию, так и по отношению к фантазии о будущем. Все это в полной мере относится к понятию «осознавание».

В гештальт-терапевтической сессии момент «здесь и сейчас» движется между «прямо сейчас» (клиент-терапевтическое вза­имодействие), «прошлым в настоящем» (воспоминания клиен­та о детстве, предшествующее клиент-терапевтическое взаи­модействие) и «будущим в настоящем» (желания клиента по отношению к терапии). Каждый момент «прямо сейчас» выст­раивается как «фигура» напротив фона «прошлого в настоя­щем» и «будущего в настоящем», и это то, что постоянно от­слеживается гештальт-терапевтом (Philippson, 1996).

 

23.Осознавание и саморегуляция в гештальт-терапии.

Базовым способом и целью гештальт-терапии является «осознавание-как-процесс». Мы часто воспринимаем осознавание как случайный, беспорядочный и пассивный процесс — свет попадает в наши глаза, какие-то звуки с улицы проникают в наши уши, какие-то люди привлекают наше внимание, а мы при этом вроде бы ничего не делаем. Это описание касается лишь пассивных аспектов осознавания, однако у осознавания имеется и активная сторона.

Приведем пример. Мы начинаем терять интерес к делу, которым занимаемся, когда мы голодны. Почувствовав знакомые ощущения в области желудка, мы бросаем клавиатуру компьютера и направляемся к холодильнику. Открываем дверцу... и вос­прими маем не дизайн холодильника, не полки и посуду, не форму бутылок (все это есть в поле зрения), а мясо и овощи. Несмотря на то, что в поле зрения много предметов и деталей, мы начинаем видеть и осознавать то, что нам важно и нужно. Таким образом, и восприятие, и осознавание может быть как пассивным, так и активным процессом.

Перлз считал осознавание «смутным двойником внимания», однако говорил, что осознавание более диффузно, чем внимание, и подразумевает более расслабленное и целостное восприятие. Гештальт-терапевты рассматривают осознавание как инструмент исследования взаимодействия индивидуума и среды, поскольку он предоставляет и терапевту, и самому клиенту наилучшую картину имеющихся в его распоряжении ресурсов. Для этого гештальт-терапевты используют эксперимент, помогающий клиентам попять, что они делают и как они делают то, что делают (Reznick, 2000). «Гештальт-терапия помогает нам расширить и увеличить наше осознавание, привлекая потерянные или избегаемые части опыта» (Bray, Philippson, 1988, 1998).

Осознавание же дает возможность достигать инсайтов, получать знание о среде, выбирать и нести ответственность за собственный выбор и в конце концов — возможность строить отношения с другими людьми. По Йонтефу (1976, с. 67), «это процесс бытия в бдительном контакте с наиболее важными элементами поля «организм — среда» с полной сенсомоторной, эмоциональ­ной и энергетической поддержкой». Кроме того, осознавание дает возможность индивидууму почувствовать свою идентичность и мир, в котором он живет. Важно, что расширение контакта и осознавания не является целью само по себе. Это расширение полезно, если помогает личности установить лучшие отношения с миром (Нуспег, Jacobs, 1995).

Осознавание имеет пять характерных качеств: контакт, ощущение-как-процесс, возбуждение, формирование фигуры и це­лостность (Latner, 1992).

Контакт — это встреча с различиями. Для нашего собствен­ного опыта это означает подняться навстречу другому, тому, что отличается от уже известного нам, от того, что мы чувствуем или когда-либо испытывали. Ощущение-как-процесс определяет природу осознавания. Наиболее близки нам (в полном смысле слова — по расстоянию) прикосновение, ощущения изнутри тела — проприоцепция (Проприоцепция - способность воспринимать положение и перемещение в пространстве собственного тела или его отдельных сегментов. ПРОПРИОЦЕПЦИЯ, восприятие определенными рецепторами, ПРОПРИОЦЕПТОРАМИ, внутренних нервных сигналов, посредством которого животное ощущает свои движения, положение и состояние) и чувства. Более дистанцировано визу­альное и слуховое восприятие.

Возбуждение содержит целый спектр эмоциональных и фи­зиологических ощущений: от более диффузного и характеризу­ющего состояние благополучия до большей настороженности и выраженного интереса к чему-либо. Если мы видим знакомо­го, идущего по улице, наше осознавание включает непосред­ственное контактирование с личностью, которую мы видим, наши воспоминания, мысли и чувства. Наш интерес — форма возбуждения — может почувствоваться как сердцебиение или глубокое дыхание, или как тепло внутри грудной клетки, или как импульс к действию.

Формирование фигуры отсылает нас к способу, которым она образуется и развивается. В примере «со знакомым, встречен­ным на улице», мы видим, как возникает центральный фокус интереса. Это характеристика второй фазы формирования фи­гуры. Наконец, еще одно фундаментальное свойство осознава­ния — целостность. Невозможно понять что-то существенное (сущность), кроме как через целостность.

Что такое целое или целостность? Слово «гештальт» в немец­ком языке означает что-то, что испытывается как единство (це­лостность), несмотря на то, что оно состоит из различимых эле­ментов. В немецком языке «гештальт» имеет несколько эквивалентов: целостность, конфигурация, фигура. Как следствие, в гештальт-терапии оно используется для обозначения целостного опыта. Что то, что воспринимается как целостность (целое), может быть гештальтом. Личность может быть для нас целостностью и в то же время частью целостности (например, семьи). Целое может быть группой идей («Серебрянный век») или людей (рабочий класс). Данные примеры иллюстрируют то, как эти целостности относятся к природе нашего опыта и нашего осознавания.

Инсайт и осознавание

Каково соотношение инсайта, эффективность которого так акцентируется аналитиками, и осознавания в гештальт-терапии?

По Вертгеймеру («Продуктивное мышление», 1987), инсайт — это «прозрение, схватывание структуры ситуации», «прозрение, производящее изменения в структурном значении составных.частей, изменение их места, роли и функции». Как психологический термин «инсайт» был введен гештальт-психологами. В гештальт-терапии инсайт определяется еще и как одновременное интегративное осознавание частей и целого (Yontef, 1993), паттернизация перцептуального поля таким способом, что его существенные связи становятся ясными. Это формирование гештальта, в котором релевантные факторы выстраиваются по отношению к целому (Heidbreder, приведено по Yontef, 1993).

Итак, инсайт — это форма осознавания, в котором имеется точное чувственное понимание структуры целостного поля, котороерелевантно межличностной теме пациента. Для инсайта характерно появление уникального смысла, эмоциональной значимостиименно этой организации поля. Это чувственное знание о том, за что каждый ответственен и не ответственен, присвоение того, что является собственным, и отвержение того, что собственным не является, а также появление способности к осознан­ному выбору.

Первоe отличие гештальт-терапии и психоанализа во взглядах на природу инсайта касается его принадлежности. В гештальт-терапии инсайт часто обозначается как «Ага!» — переживание и принадлежит клиенту. Это переживание свидетельствует о завершении, успешной интеграции и присвоении ранее диссоциированного опыта. Гештальт-терапевт организует терапевтический процесс так, чтобы дать возможность незавершенной ситуации проявиться в терапевтической сессии, развернуть ее, прожить и интегрировать в настоящее. В каком-то смысле «Ага!»-реакции клиента являются вспомогательными инсайтами процесса осознавания клиента. В психоанализе же инсайт в основном принадлежит аналитику, является его рабочим инструментом и фундаментом точной интерпретации.

Второе отличие - это континуальная (в противоположность дискретности) роль осознавания в отличие от инсайта (Рыбин, 1997). Осознавание — это длящийся процесс переживания и опи­сания происходящих в настоящем ощущений, чувств и мыслей, доступный в любой момент времени, это способ постоянно нахо­диться в контакте с самим собой. Осознавание когнитивно, сен­сорно и аффективно. Внимание к осознаванию ставит акценты на что, как и где опыта клиента, а вовсе не на почему, необходи­мом для аналитической интерпретации. Инсайт же - форма осоз­навания, непосредственное и быстрое «схватывание очевидного единства части элементов поля» (Yontef, 1993).

 

24. Теория Self в гештальт-терапии. 

Существенная часть практики гештальт-терапевта состоит из тщательного исследования контакта (создания и разрушения «фигур») и экспериментального исследования терапевтом этого процесса. Та часть гештальт-теории, которая касается того, как это' делает индивидуум, называется теорией self. В ней self (или самость, как ее переводят на русский язык) является агентом изменений. Термин self также относится к системам контактов организма с окружающей средой в настоящий момент и к способу организации нашего опыта. «Будем называть самостью систему контактов, — пишут PHG*. — Самость — это действующая контактная граница...». Эти контакты представляют собой структурированный опыт настоящей ситуации.

В традиционной психологии принято думать, что self является сущностью, находящейся внутри, в то время как в гештальт-терапии это процесс взаимодействия на контактной границе поля «организм — окружающая среда». Очень важно понять, что self не является структурной сущностью психики («вещью» или объектом), self — это процесс — selfing.

Этот процесс имеет две составляющие: идентификацию («это Я») и отчуждение («это не Я»), которые составляют так называемую Эго-функцию или функцию выбора (Philippson Р., 1995, 1996b, 1997). Self существует там, где появляется контакт (контактная граница), но не как дополнительный объект психики, а как процесс формирования «фигуры» у индивидуума. Когда граница контакта отсутствует, self присутствует как возможность. Согласно Ф. Перлзу, self можно понять только в контрасте — это та часть поля, которая противостоит остальным его частям. PHG: «Self не может рассматриваться как фиксированная структура и существует там, где имеется факт интеракции на границе. Это «фигура-фон» процесс в ситуациях контакта».

Для того чтобы отразить интегративность функций self, Латнер (1992) приводит притчу о слепых, ощупывающих слона и пытающихся передать целое через описание частей (уши, хвост, хобот…). При этом видящий — это тот, кто видит целое и в этом смысле self индивидуума обладает интегративным свойством. Self интегрирует перцептивно-проприоцептивные, моторно-мускульные функции и органические потребности. Далее, self осознает и ориентируется, чувствует, подходят ли друг другу среда и организм, осуществляет агрессию и манипуляцию. В ситуациях контакта self проявляется процессом образования «фигуры — фона», а чувство, сопровождающее этот процесс, — возбуждение —как раз и свидетельствует о процессе формирования, когда незавершенная ситуация стремится к завершению. Если потребность удовлетворена («фигура» разрушена) и происходит ассимиляция, self уменьшается, поскольку основная роль состоит в приспособлении организма в среде. Уменьшается self и в случае слияния, изоляции и равновесия, где нет «фигуры» или она недоступна.