В 1941 году в Ленинграде

У Фонтанного Дома, у Фонтанного Дома,
у подъездов, глухо запахнутых,
у резных чугунных ворот
гражданка Анна Андреевна Ахматова,
поэт Анна Ахматова
на дежурство ночью встаёт.
На левом бедре её
тяжелеет, обвиснув, противогаз,
а по правую руку, как всегда, налегке, в покрывале одном,
приоткинутом над сиянием глаз,
гостья милая — Муза,
с лёгкой дудочкой в руке.
А напротив через Фонтанку — немые сплошные дома,
окна в белых бумажных крестах.
А за ними ни искры, ни зги.
И мерцает на стёклах
жемчужно-прозрачная тьма.
И на подступах ближних отброшены снова враги.
О, кого ты, супостат, захотел превозмочь?
Или Анну Ахматову,
вставшую в дозор у Фонтанного Дома,
от Армии невдалеке?!
или стражу её ленинградскую эту
бессмертную белую ночь?
Или Музу её со смертельным оружием,
с лёгкой дудочкой в лёгкой руке?
1970—1971

Иосиф Бродский

На столетие Анны Ахматовой

Страницу и огонь, зерно и жернова,
секиры остриё и усечённый волос —
Бог сохраняет всё; особенно — слова
прощенья и любви, как собственный свой голос.

В них бьётся рваный пульс, в них слышен костный хруст,
и заступ в них стучит; ровны и глуховаты,
затем что жизнь — одна, они из смертных уст
звучат отчётливей, чем из надмирной ваты.

Великая душа, поклон через моря
за то, что их нашла, — тебе и части тленной,
что спит в родной земле, тебе благодаря
обретшей речи дар в глухонемой вселенной.

Июль 1989