2018-02-14
289
Классики марксизма-ленинизма о древних обществах у германцев и славян
К ней (высшей степени варварства. - Ред.) принадлежат греки героической эпохи, италийские племена незадолго до основания Рима, германцы Тацита, норманны времен викингов.
Ф Энгельс, Происхождение семьи, частной
собственности и государства/ К Маркс
и Ф Энгельс, Соч, т/ 21, 2 изд, стр/ 32
...Германцы действительно вновь оживили Европу, и поэтому разрушение государств, происходившее в германский период, завершилось не норманно-сарацинским порабощением, а перерастанием системы бенефициев и отношений покровительства (коммендации) в феодализм и столь громадным увеличением населения, что менее чем через двести лет были без ущерба перенесены страшные кровопускания, причиненные крестовыми походами...
...Германцы были, особенно тогда, высокоодаренной ветвью арийской группы и притом находившейся в полном расцвете жизненных сил. Но омолодили Европу не их специфические национальные особенности, а просто их варварство, их родовой строй...
|
|
|
Если германцы преобразовали античную форму моногамии, смягчили господство мужчины в семье, дали женщине более высокое положение, чем то, которое когда-либо знал классический мир, - что сделало их способными на это, как не их варварство, их родовые обычаи, их еще живые пережитки эпохи материнского права?
Если они, по меньшей мере в трех важнейших странах, в Германии, Северной Франции и Англии, сумели спасти и перенести в феодальное государство осколок настоящего родового строя в форме общины-марки и тем самым дали угнетенному классу, крестьянам, даже в условиях жесточайших крепостнических порядков средневековья, локальную сплоченность и средство сопротивления, чего в готовом виде не могли найти ни античные рабы, ни современные пролетарии,- то чем это было вызвано, как не их варварством, не их способом селиться родами, свойственным исключительно периоду варварства?
И, наконец, если они могли развить и поднять до положения всеобщей уже существовавшую у них на родине более мягкую форму зависимости, в которую и в Римской империи все более и более переходило рабство... форму, стоящую благодаря этому значительно выше рабства, при котором возможен лишь отпуск отдельного лица на волю сразу без переходного состояния (уничтожения рабства победоносным восстанием древний мир не знает), тогда как крепостные средних веков в действительности постепенно добивались своего освобождения "ак класса, - то чему мы этим обязаны, если не их варварству, в силу которого они не довели у себя эту зависимость до вполне развитого рабства: ни до античной формы рабского труда, ни до восточного домашнего рабства?
|
|
|
Все жизнеспособное и плодотворное, что германцы привили римскому миру, принадлежало варварству. Действительно, только варвары способны были омолодить дряхлый мир гибнущей цивилизации. И высшая ступень варварства, до которой и на которую поднялись германцы перед переселением народов, была как раз наиболее благоприятной для этого процесса. Этим объясняется все.
Ф. Энгельс, Происхождение семьи, частной
собственности и государства, К. Маркс
и Ф. Энгельс, Соч., т. 21, 2 изд. стр. 154, 155.
У германцев... хозяйственной единицей первоначально являлась не индивидуальная семья в современном смысле, а "домашняя община", состоящая из нескольких поколений со своими семьями и притом довольно часто охватывающая и несвободных... У кельтов также, по-видимому, существовали подобные семейные общины в Ирландии; во Франции они сохранились в Ниверне вплоть до французской революции под названием parconneries, а во Франш-Конте они и до настоящего времени еще не совсем исчезли.
Ф. Энгельс, Происхождение семьи, частной
собственности и государства, К. Маркс
и Ф. Энгельс, Соч., т. 21, 2 изд., Стр. 62-63.
...Патриархальная домашняя община с общим землевладением и совместной обработкой... была также переходной ступенью, из которой развилась сельская община, или община-марка, с индивидуальной обработкой земли отдельными семьями и с первоначально периодическим, а затем окончательным разделом пахотной земли и лугов.
Ф Энгельс, Происхождение семьи, частной
собственности и государства, К. Маркс
и Ф Энгельс, Соч., т. 21, 2 изд., стр. 63
...У германцев построение боевого порядка в отряде конницы и е клиновидной колонне пехоты происходило по родовым объединениям; если Тацит говорит: по семьям и родственным группам, то это неопределенное выражение объясняется тем, что в его время род в Риме давно перестал существовать как жизнеспособная единица,
Ф. Энгельс, Происхождение семьи, частной
собственности и государства, К/ Маркс
и Ф. Энгельс, Соч., т. 21, 2 изд., стр. 136
..В пределах каждого рода пахотная земля и луга были поделены между отдельными хозяйствами равными участками по жребию; повторялись ли переделы в дальнейшем - нам неизвестно, во всяком случае в римских провинциях они скоро прекратились, и отдельные участки были превращены в отчуждаемую частную собственность - аллод. Лес и выгоны оставались неподеленными в общем пользовании; это пользование ими, а также способ обработки поделенной пашни, регулировались древним обычаем и постановлениями всей общины. Чем дольше жил род в своем селе и чем больше постепенно смешивались германцы и римляне, тем больше родственный характер связи отступал на задний план перед территориальным; род растворялся в общине-марке, в которой, впрочем, еще достаточно часто заметны следы ее происхождения из отношений родства членов общины. Так незаметно, по крайней мере в странах, где удержалась община-марка - на севере Франции, в Англии, Германии и Скандинавии, - родовая организация переходила в территориальную и оказалась поэтому в состоянии приспособиться к государству. Но она все же сохранила свой естественно сложившийся демократический характер, отличающий весь родовой строй, и даже в той вырождающейся форме, которая была ей навязана в дальнейшем, удержала вплоть до новейшего времени живые элементы этого строя, а тем самым оружие в руках угнетенных.
Ф. Энгельс, Происхождение семьи, частной
собственности и государства, К. Маркс
и Ф. Энгельс, Соч., т. 21, 2 изд., стр. 150
...В средние века (германская эпоха) деревня как таковая является отправной точкой истории, дальнейшее развитие которой протекает затем в форме противоположности города и деревни; новейшая история - эго проникновение городских отношений в деревню, а не как у древних - проникновение деревенских отношений в город.
|
|
|
При объединении в город община как таковая обладает экономическим существованием; само существование города как такового отличается от простой множественности независимых домов. Здесь целое не просто сумма своих частей. Это своего рода самостоятельный организм У германцев, у которых отдельные главы семей селились в лесах, разобщенные один от другого большими расстояниями, община, рассматриваемая даже чисто внешне, существует в каждом отдельном случае лишь в форме сходок членов общины, несмотря на то что их само по себе существующее единство дано в их происхождении, языке, общем прошлом и общей истории и т. д. Община выступает, следовательно, как объединение, не как союз, как единение, самостоятельные субъекты которого являются собственниками земли, не как единство. Община существует поэтому на деле не как государство, не как государственность, как у античных народов, потому что она существует не как город. Чтобы община обрела действительное существование, свободные собственники земли должны сходиться на собрание, тогда как в Риме, например, община существует, помимо этих собраний, в наличии самого города и должностных лиц, поставленных над ним и т д Правда, и у германцев встречается ager publicus, общинная земля, или народная земля (Volksland), в отличие от собственности отдельного индивида Этот ager publicus - район охоты, луга, лес для рубки и т п, та часть земли, которая не может быть делима, если она должна служить в качестве средства производства в этой именно определенной форме. Но в то же время этот ager publicus не представляется, как например у римлян, в качестве наличия особого экономического бытия государства наряду с частными собственниками, так чтобы последние постольку были подлинно частными собственниками (Pm>afeigentumer) как таковыми, поскольку они были исключены, отрешены (priviert), подобно плебеям, от пользования ager publicus. Напротив, у германцев ager publicus является только дополнением индивидуальной собственности и фигурирует как собственность лишь постольку, поскольку его как коллективное достояние одного племени надо отстаивать против враждебных племен. Не собственность отдельного индивида выступает как опосредствованная общиной, а, наоборот, в качестве опосредствованного выступает существование общины и общинной собственности, т е. их существование выступает, как взаимное отношение самостоятельных субъектов По существу дела экономическим целым является каждый отдельный дом, который сам по себе, взятый отдельно, образует самостоятельный центр производства (промышленность только как побочная домашняя работа женщин и т. д). В античном мире город с принадлежащими ему землями является экономическим целым; в германском же мире экономическим целым является отдельное жилище, которое само занимает лишь один пункт на принадлежащей ему земле; это не концентрация множества собственников, а семья как самостоятельная единица. В азиатской (по крайней мере преобладающей) форме не существует собственности отдельного лица, а существует лишь его владение; действительный, настоящий собственник - это община; следовательно, собственность существует только как коллективная собственность на землю У античных народов (римляне как самый классический пример, тут суть дела в самой ясной, самой выпуклой форме) противоречивая форма государственной земельной собственности и частной земельной собственности, так что последняя опосредствуется первой, или сама государственная земельная собственность существует в этой двойной форме. Вот почему частный земельный собственник является в то же время городским жителем. Экономически принадлежность к государству находит свое разрешение в той простой форме, что крестьянин является жителем города. В германской форме крестьянин не есть гражданин государства, т. е. не есть обитатель городов, дело же обстоит так, что изолированное, самостоятельное жилище семьи (Familien-wohnung) является основой, гарантированной союзом с другими подобными же жилищами семей того же племени и их сходками от случая к случаю, по поводу войны, для отправления религиозного культа, разрешения тяжб и т. д., в целях подобного рода поруки друг за друга. Индивидуальная земельная собственность не выступает здесь как форма, противоположная земельной собственности общины, ни как ею опосредствованная, а, наоборот: община существует только во взаимных отношениях этих индивидуальных земельных собственников как таковых. Общинная собственность как таковая выступает только, как общая принадлежность индивидуальных поселений соплеменников и индивидуальных земельных заимок {Германская} община - это не субстанция, по отношению к которой отдельный человек выступает только как акциденция {как в восточной общине}. Точно так же она и не такое единство {как в античной общине, где} общее как таковое в виде города с его городскими потребностями и в представлении отдельного человека и в действительности отличается от существования и потребностей отдельного человека; или где община в виде своих городских земельных угодий отличается от особого экономического существования отдельиого члена общины; напротив, германская община сама по себе, с одной стороны, как общность по языку, крови и т. д, является предпосылкой существования индивидуальных собственников; но, с другой стороны, она на самом деле существует только в их действительном собрании для общих целей, и в той мере, в какой она имеет особое экономическое существование в виде сообща используемых районов охоты, пастбища и т. п, она используется каждым индивидуальным собственником как таковым, а не как представителем государства (как в Риме); это действительно общая собственность индивидуальных собственников, а не собственность союза этих собственников, в городе имеющих существование, обособленное от них, как отдельных собственников.
|
|
|
Суть дела здесь собственно в следующем. Во всех этих формах, в которых земельная собственность и земледелие образуют базис экономического строя, в силу чего экономической целью является производство потребительных стоимостей, воспроизводство индивида в тех определенных отношениях его к общине, в которых он образует ее базис, - во всех этих формах налицо имеется следующее: 1) присвоение естественного условия труда (земли, как самого первоначального орудия труда, лаборатории и хранилища сырья) происходит не при посредстве труда, но предшествует труду, как его предпосылка. Индивид относится к объективным условиям труда просто, как к своим, относится к ним, как к неорганической природе своей субъективности, в которой эта субъективность сама себя реализует; главное объективное условие труда - это не продукт труда, а сама природа; с одной стороны,- живой индивид, с другой, - земля как объективное условие его воспроизводства; но 2) это отношение к земле, как к собственности трудящегося индивида (который поэтому с самого начала является не просто трудящимся индивидом, не абстрактно, но имеет в собственности на землю объективный способ существования, являющийся заранее существующей предпосылкой его деятельности и не представляющийся ее простым результатом, но являющийся такой же предпосылкой его деятельности, как его кожа, его органы чувств, которые он, правда, тоже воспроизводит и развивает и т. д. в процессе жизни, но которые как предпосылка предшествуют самому этому процессу воспроизводства), сразу же опосредствовано естественно сложившимся, в той или иной мере исторически развитым и видоизмененным существованием индивида, как члена определенной общины, его естественно сложившимся бытием, как члена племени и т. д. Изолированный индивид так же мало мог бы иметь собственность на землю, как и говорить. Он мог бы, правда, поддерживать на ней свое существование, подобно животным. Отношение к земле, как собственности, всегда опосредствовано захватом (мирным или насильственным) земель племенем, общиной, имеющей более или менее естественно сложившуюся или уже исторически развитую форму. Тут индивид никогда не может выступать так резко обособленным, каким он представляется, существуя просто как свободный рабочий Если объективные условия как принадлежащие индивиду являются предпосылкой его груда, то субъективной предпосылкой является сам индивид как член какой-либо общины, которая опосредствует его отношение к земле Его отношение к объективным условиям труда опосредствовано тем, что он существует как член общины; с другой же стороны, действительное существование общины определяется тем, что его собственность на объективные условия труда имеет определенную форму. Выступает ли эта опосредствованная принадлежностью к общине собственность как коллективная собственность, при которой отдельное лицо является только владельцем и частной собственности на землю вовсе не существует; или она выступает в двойной форме - как государственная и наряду с ней частная собственность, но так, что последняя обусловлена первою, в силу чего только гражданин государства является и должен быть частным собственником, между тем как его собственность как гражданина государства имеет в то же время особое существование; или же, наконец, эта общинная собственность выступает только как дополнение к индивидуальной собственности, тогда как последняя фигурирует как ее базис, а община сама по себе вообще не существует вне собрания членов общины и вне их соединения для общих целей; эти различные формы отношения членов общины или племени к земле племени (к земле, на которой оно обосновалось) зависят частью от природных задатков племени, частью же от тех экономических условий, при которых племя уже действительно относится к земле, как к своей собственности, т. е. присваивает плоды земли трудом; последнее, в свою очередь, само будет зависеть от климата, физического состава почвы, физически обусловленного способа ее эксплуатации, от отношения к вражеским или соседним племенам и от изменений, которые влекут за собой переселения, исторические события и т д. Чтобы община как таковая продолжала существовать на прежний лад, необходимо, чтобы воспроизводство ее членов происходило при заранее установленных объективных условиях. Само производство, рост населения (а он тоже относится к производству) неизбежно расшатывает мало-помалу эти условия, разрушает их вместо того, чтобы воспроизводить и т. д., и от этого общинный строй гибнет вместе с теми отношениями собственности, на которых он был основан. Всего упорнее и всего дольше неизбежно держится азиатская форма. Это заложено в ее предпосылке: IB том, что, отдельный человек не становится самостоятельным по отношению к общине, что объем производства рассчитан только на обеспечение собственного существования, что земледелие и ремесло связаны воедино и т. д. Изменяя свое отношение к общине, отдельный человек изменяет тем самым общину и действует на нее разрушающе; точно так же он действует и на ее экономическую предпосылку; с другой стороны, происходит изменение этой экономической предпосылки, вызванное ее собственной диалектикой, обеднение и т. д. В особенности влияние военного дела и завоеваний (что в Риме, например, по существу относилось к экономическим условиям самой общины) подрывает реальную связь, на которой она держится Во всех этих формах основой развития является воспроизводство заранее данных (в той или иной степени естественно сложившихся или же исторически возникших, но ставших традиционными) отношений отдельного человека к его общине и определенное, для него предопределенное, объективное бытие как в смысле его отношения к условиям труда, так и в смысле его отношения к своим товарищам по труду, соплеменникам и т. д., - в силу чего эта основа с самого начала имеет ограниченный характер, но с устранением этого ограничения она вызывает упадок и гибель.
К. Маркс, Формы предшествующие
капиталистическому производству, М., 1940,
стр. 13-19.
...В объяснении нуждается (или результатом какого-либо исторического процесса является) не единство живых и деятельных людей с естественными, неорганическими условиями их обмена веществ с природой, и в силу этого их присвоение природы, а разрыв между этими неорганическими условиями человеческого бытия и этим деятельным бытием, разрыв, впервые становящийся полным лишь в форме отношения наемного труда и капитала. В отношениях рабства и крепостной зависимости этого разрыва нет; напротив, одна часть общества обращается с другой его частью просто как с неорганическим и естественным условием своего собственного воспроизводства. Раб не находится в каком-либо отношении к объективным условиям своего труда; напротив, сам рабочий, и в форме раба и в форме крепостного, ставится в качестве неорганического условия производства в один ряд с прочими существами природы, рядом со скотом, или как привесок к земле. Иными словами: первоначальные условия производства выступают как природные предпосылки, естественные условия существования производителя; точно так же, как его живое тело, воспроизводимое и развиваемое им, первоначально создано не им самим, а является предпосылкой его самого, существование (телесное) его самого есть такая естественная предпосылка, которая не им создана. Эти естественные условия существования, к которым он относится, как к принадлежащему ему неорганическому телу, сами двоякого порядка: 1) субъективного и 2) объективного. Производитель существует как член семьи, племени, рода и т. д., которые затем, смешиваясь с другими семьями и т. д. и противопоставляя себя им, принимают исторически различную форму, и в качестве такового он относится к определенным природным условиям (здесь можно пока сказать: к земле), как к своему собственному неорганическому бытию, как к условию своего производства и воспроизводства.
К. Маркс, Формы, предшествующие
капиталистическому производству, М., 1940, стр. 22
Основное условие собственности, покоящейся на племенном строе (к которому коллективное устройство первоначально и сводится),- быть членом племени, - делает завоеванное, покоренное племенем чужое племя лишенным собственности и повергает его самого в разряд тех неорганических условий воспроизводства, к которым коллектив относится, как к своим. Рабство и крепостная зависимость являются поэтому лишь дальнейшими ступенями развития собственности, покоящейся на племенном строе. Они неизбежно изменяют все его формы.
К. Маркс, Формы, предшествующие
капиталистическому производству, М., 1940 стр. 26.
Собственность, поскольку она есть только известное отношение к условиям производства, как к своим (что касается отдельного человека, то это отношение создано коллективом, объявлено законом и гарантировано им; следовательно, наличное бытие производителя является бытием в объективных условиях, принадлежащих ему), осуществляется только через само производство. Действительное присвоение сперва совершается не в мысленном, а в действенном, реальном отношении к этим условиям, действительное использование их как условий своей субъективной деятельности.
Но вместе с тем совершенно ясно, что условия эти меняются. Лишь в силу того, что племена охотятся, известная полоса земли становится районом охоты; лишь благодаря земледелию к земле относятся, как к удлиненному телу индивида.
К Маркс, Формы, предшествующие
капиталистическому производству, М, 1940, стр. 27
Первоначальное единство особой формы коллектива (племени) и с ним связанной собственности на природу или отношение к объективным условиям производства как к природному бытию, как к опосредствованному общиной объективному бытию отдельного человека (единство, которое, с одной стороны, выступает как особая форма собственности) имеет свою живую действительность в самом определенном способе производства, способе, являющемся в такой же мере отношением индивидов друг к другу, как их определенным действенным отношением к неорганической природе, определенным способом труда (который всегда бывает семейным трудом, часто - трудом общинным). В качестве первой великой производительной силы выступает сам коллектив; для особого рода условий производства (например скотоводства, земледелия) развивается особый способ производства и развиваются особые производительные силы как субъективные, проявляющиеся как свойства индивидов, так и объективные.
Определенная ступень развития производительных сил трудящихся субъектов (которой соответствуют определенные отношения их между собой и к природе) -вот в чем, в конечном счете, причина разложения как коллектива, в который они организованы, так и основанной на нем собственности. До известной точки - воспроизводство. Затем переходит в разложение.
Собственность означает, следовательно, первоначально (и таковой она является в ее азиатской, славянской, античной, германской формах) отношение трудящегося (производящего) субъекта (или воспроизводящего себя субъекта) к условиям его производства или воспроизводства, как к своим. Поэтому она будет принимать различные формы сообразно условиям этого производства. Производство преследует цель воспроизводства производителя в этих объективных условиях его бытия и с их помощью. Это отношение индивида к условиям труда, как к своей собственности (не в силу того, чго они результат труда, а в силу того, что они являются предпосылкой труда, т. е. производства), предполагает определенное наличное бытие индивида как члена известной племенной организации или коллектива (собственностью которого он сам в известной мере является). При рабстве, при крепостной зависимости и т. д. сам рабочий является лишь одним из природных условий производства, служащих некоему третьему индивиду или коллективу (это не относится, например, к Востоку при существующем там поголовном рабстве; это так только с точки зрения европейской); собственность, таким образом, более уже не является отношением самостоятельно трудящегося индивида к объективным условиям труда,- рабство, крепостная зависимость и т. д. всегда являются производными, никогда не первоначальными, несмотря на то, что это необходимый и последовательный результат собственности, основанной на общинном строе и на труде в условиях этого строя.
К. Маркс, Формы, предшествующие
капиталистическому производству, М., 1940, стр. 29-30.
...Человек обособляется как индивид лишь силой исторического процесса. Первоначально он выступает как общественное существо, племенное существо, стадное животное - хотя отнюдь не как zoon politicon в политическом смысле. Сам обмен - одно из главнейших средств этого обособления индивидов. Он делает стадное существование ненужным и разлагает его. Дело оборачивается таким образом, что человек как обособленный индивид предоставлен только сам себе, средства же для того, чтобы отстоять себя как обособленного индивида, заключаются в том, чтобы браться за все, не гнушаясь ничем. В этом коллективе предполагается объективное существование отдельного человека как собственника, к примеру скажем: как земельного собственника, и притом при известных условиях, которые приковывают его к этому коллективу или, лучше сказать, которые образуют звено в его цепи.
К. Маркс, Формы, предшествующие
капиталистическому производству, М., 1940, стр. 30.
Все формы (все они сложились в той или иной степени естественным путем, но все в то же время являются результатами исторического процесса), при которых коллектив предполагает субъектов в определенном объективном единстве с их условиями производства, или при которых определенный способ существования субъектов предполагает самый коллектив в качестве условий производства, по необходимости соответствуют только ограниченному и принципиально ограниченному развитию производительных сил. Развитие производительных сил разлагает их, и самое их разложение является, в свою очередь, развитием производительных сил людей. Сначала трудятся на известной основе - сперва естественным образом, затем создается историческая предпосылка. Но потом сама эта основа, или предпосылка, уничтожается или к ней относятся, как к преходящей предпосылке, ставшей чересчур узкой для того, чтобы прогрессивная человеческая масса могла на ней развиваться.
К. Маркс, Формы, предшествующие
капиталистическому производству, М., 1940, стр. 31.
Обращаясь к далекому прошлому, мы встречаем в Западной Европе повсюду общинную собственность более или менее архаического типа; вместе с прогрессом общества она повсюду исчезла.
К Маркс, Наброски ответа на письмо
В. И. Засулич, К. Маркс и Ф. Энгельс,
Соч., т. 19, 2 изд., стр. 401.
Не все первобытные общины- построены по одному и тому же образцу. Наоборот, они представляют собой ряд социальных образований, отличающихся друг от друга и по типу, и по давности своего существования и обозначающих фазы последовательной эволюции. Один из типов, который принято называть земледельческой общиной, и являет собой русская община. Ее эквивалент на Западе - германская община, возникновение которой относится к весьма недавнему времени. Она еще не существовала в эпоху Юлия Цезаря и уже не существовала, когда германские племена покоряли Италию, Галлию, Испанию и т. д. В эпоху Юлия Цезаря уже производился ежегодный передел пахотной земли между группами, между родами и кровнородственными объединениями, но еще не между индивидуальными семьями общины; вероятно, и обработка велась группами, сообща. На самой германской почве эта община более древнего типа преобразовалась путем спонтанного развития в земледельческую общину в том виде, в каком она описана Тацитом. С того времени мы ее теряем из виду. Она погибла незаметно в обстановке непрестанных войн и переселений; возможно, она умерла насильственной смертью. Но ее природная жизнеспособность доказана двумя неоспоримыми фактами. Некоторые разрозненные экземпляры этого образца пережили все перипетии средних веков и сохранились до наших дней, например на моей родине, в Трирском округе. Но самое важное то, что печать этой "земледельческой общины" так ясно выражена в новой общине, из нее вышедшей, что Маурер, изучив последнюю, мог восстановить и первую. Новая община, в которой пахотная земля является частной собственностью земледельцев, в то время как леса, пастбища, пустоши и пр. остаются еще общей собственностью, была введена германцами во всех покоренных странах. Благодаря характерным особенностям, позаимствованным у ее прототипа, она на протяжении всего средневековья была единственным очагом свободы и народной жизни.
К. Маркс, Наброски ответа на письмо
В И. Засулич, К Маркс и Ф. Энгельс,
Соч., т. 19, 2 изд., стр. 417-418
...Наиболее характерные черты, отличающие "земледельческую общину" от общин более древних.
1) Все другие общины покоятся на отношениях кровного родства между их членами. В них допускаются лишь кровные или усыновленные родственники. Их структура есть структура генеалогического древа. "Земледельческая община" была первым социальным объединением людей свободных, не связанных кровными узами.
2) В земледельческой общине дом и его придаток - двор были частным владением земледельца. Общий дом и коллективное жилище были, наоборот, экономической основой более древних общин, задолго до становления пастушеской и земледельческой жизни. Конечно, встречаются земледельческие общины, в которых дома, хотя и перестали служить коллективным жилищем, периодически меняют владельцев. Индивидуальное пользование сочетается, таким образом, с общей собственностью. Но такие общины носят еще печать своего происхождения: они находятся в состоянии переходном от общины более архаической к земледельческой общине в собственном смысле.
3) Пахотная земля, неотчуждаемая и общая собственность, периодически переделяется между членами земледельческой общины, так что каждый собственными силами обрабатывает отведенные ему поля и урожай присваивает единолично. В общинах более древних работа производится сообща, и общий продукт, за исключением доли, откладываемой для воспроизводства, распределяется постепенно, соразмерно надобности потребления.
Понятно, что дуализм, свойственный строю земледельческой общины, может служить для нее источником большой жизненной силы. Освобожденная от крепких, но тесных уз кровного родства, она получает прочную основу в общей собственности на землю и в общественных отношениях, из нее вытекающих, и в то же время дом и двор, являющиеся исключительным владением индивидуальной семьи, парцеллярное хозяйство и частное присвоение его плодов способствуют развитию личности, несовместимому с организмом более древних общин.
Но не менее очевидно, что со временем тот же дуализм может стать зародышем разложения. Помимо всякого рода разрушительных влияний, приходящих извне, община носит в своих собственных недрах элементы своей гибели. Частная земельная собственность уже проникла в нее в виде дома с его сельским двором, который может превратиться в крепость, откуда подготовляется наступление на общую землю. Это уже бывало. Но самое существенное, это - парцеллярный труд как источник частного присвоения. Он дает почву для накопления движимого имущества, например скота, денег, а иногда даже рабов или крепостных. Эта движимая собственность, не поддающаяся контролю общины, объект индивидуальных обменов, в которых хитрость и случай играют такую большую роль, будет все сильнее и сильнее давить на всю сельскую экономику. Вот элемент, разлагающий первобытное экономическое и социальное равенство. Он вносит чужеродные элементы, вызывая в недрах общины столкновение интересов и страстей, способное подорвать общую собственность сперва на пахотные земли, а затем и на леса, пастбища, пустоши и пр., которые, будучи однажды превращены в общинные придатки частной собственности, со временем достанутся последней.
Земледельческая община, будучи последней фазой первичной общественной формации, является в то же время переходной фазой ко вторичной формации, т. е. переходом от общества, основанного на общей собственности, к обществу, основанному на частной собственности. Вторичная формация охватывает, разумеется, ряд обществ, основывающихся на рабстве и крепостничестве,
К. Маркс, Наброски ответа на письмо
В. И. Засулич, К. Маркс и Ф. Энгельс,
Соч., т. 19, 2 изд., стр. 418-419.
Если, однако, германские завоеватели и перешли к частному владению полями и лугами, т. е. при первом распределении земли или вскоре после него отказались от новых переделов (в этом только и состоял переход), то, с другой стороны, они всюду ввели свой германский марковый строй с общим владением лесами и пастбищами и с верховной властью марки также и над поделенной землей. Это было проделано не только франками в Северной Франции и англосаксами в Англии, но и бургундами в Восточной Франции, вестготами в Южной Франции и Испании, остготами и лангобардами в Италии. Впрочем, в этих последних странах, насколько известно, следы существования марки сохранились до настоящего времени почти только в высокогорных местностях.
Ф. Энгельс, Марка, К. Маркс и Ф. Энгельс,
Соч., т. 19, 2 изд., стр. 333.
Община-марка, отказавшись от права периодического передела пахотной земли и лугов между отдельными своими членами, из всех прочих своих прав на эти земли не уступила ни одного. А эти права были весьма значительны. Община передала свои земли отдельным лицам только с целью использования их в качестве пашен и лугов, но не для какой-либо другой цели. На то, что выходило за эти пределы, частный владелец не имел никакого права.
Ф. Энгельс, Марка, К. Маркс и Ф Энгельс,
Соч., т. 19, 2 изд., стр. 334.
Наряду с одинаковыми земельными наделами и равными правами в пользовании общими угодьями члены общины имели первоначально одинаковый доступ к участию в законодательстве, управлении и судопроизводстве в пределах марки.
Ф. Энгельс, Марка, К. Маркс и Ф. Энгельс,
Соч., т. 19, 2 изд., стр. 335
...Марка сохранялась на протяжении всего средневековья в тяжелой непрерывной борьбе с землевладельческой знатью. Однако потребность в ней всегда была еще настолько велика, что повсюду, где знать присвоила себе крестьянскую землю, устройство сел, попавших в феодальную зависимость, оставалось устройством марки, хотя и сильно урезанным в результате посягательств феодалов,.. Марко-вый строй приспособлялся к самым изменчивым отношениям владения возделанной землей, пока еще существовали общие угодья марки, а также к разнообразнейшим правам собственности на них, когда марка перестала быть свободной. Марка погибла вследствие разграбления почти всей крестьянской земли, как поделенной, так и неподеленной, - разграбления, произведенного дворянством и духовенством при благосклонном содействии территориальной власти.
Ф. Энгельс, Марка, К.. Маркс и Ф. Энгельс,
Соч., т. 19, 2 изд, стр. 337.
Строй марки оставался до конца средневековья основой почти всей жизни германской нации...
На протяжении столетий он служил формой, в которой осуществлялась свобода германских племен,
Ф. Энгельс, Франкский период, К. Маркс
и Ф. Энгельс, Соч., т. 19, 2 изд, стр 495
...Народ растворился в союзе мелких сельских общин, между которыми не существовало никакой - или почти никакой- экономической связи, так как каждая марка удовлетворяла свои потребности собственным производством, а отдельные соседние марки производили к тому же почти в точности те же самые продукты. Обмен между ними был поэтому почти невозможен. Вследствие такого состава народа только из мелких общин, экономические интересы которых были, правда, одинаковые, но именно поэтому и не общие, условием дальнейшего существования нации становится государственная власть, возникшая не из их среды, а враждебно им противостоящая и все более их эксплуатирующая,
Ф. Энгельс, Франкский период, К. Маркс
и Ф. Энгельс, Соч., т. 19, 2 изд., стр. 496.
...Патриархальная домашняя община, встречающаяся теперь еще у сербов и болгар под названием Zadruga (примерно означает содружество) или Bratstvo (братство) и в видоизмененной форме у восточных народов, образовала переходную ступень от семьи, возникшей из группового брака и основанной на материнском праве, к индивидуальной семье современного мира.
Южнославянская задруга представляет собой наилучший еще существующий образец такой семейной общины. Она охватывает несколько поколений потомков одного отца вместе с их женами, причем все они живут вместе одним двором, сообща обрабатывают свои поля, питаются и одеваются из общих запасов и сообща владеют излишком дохода. Община находится под высшим управлением домохозяина (domacin), который представляет ее перед внешним миром, имеет право продавать мелкие предметы, ведает кассой, неся ответственность как за нее, так и за правильное ведение всего хозяйства. Он избирается и отнюдь не обязательно должен быть старшим по возрасту. Женщины и выполняемые ими работы подчинены руководству домохозяйки (domacica), которой обыкновенно бывает жена домачина. Она играет также важную, часто решающую роль при выборе мужей для девушек общины. Но высшая власть сосредоточена в семейном совете, в собрании всех взрослых членов общины, как женщин, так и мужчин. Перед этим собранием отчитывается домохозяин; оно принимает окончательные решения, вершит суд над членами общины, выносит постановления о более значительных покупках и продажах - особенно когда дело касается земельных владений - и т. д.
Ф. Энгельс, Происхождение семьи, частной
собственности и государства, К. Маркс
и Ф. Энгельс, Соч., т.21, 2 изд., стр. 62,
Таким образом, в общем, у объединявшихся в народы германских племен существовала такая же организация управления, как та, которая получила развитие у греков героической эпохи и у римлян эпохи так называемых царей: народное собрание, совет родовых старейшин, военачальник, стремившийся уже к подлинной королевской власти. Это была наиболее развитая организация управления, какая вообще могла сложиться при родовом строе; для высшей ступени варварства она была образцовой. Стоило обществу выйти из рамок, внутри которых эта организация управления удовлетворяла своему назначению, наступал конец родовому строю; он разрушался, его место заступало государство.
Ф. Энгельс, Происхождение семьи, частной
собственности и государства, К. Маркс
и Ф. Энгельс, Соч., т. 21, 2 изд., стр. 143-144.
...Военачальник, совет, народное собрание образуют органы родового общества, развивающегося в военную демократию. Военную потому, что война и организация для войны становятся теперь регулярными функциями народной жизни. Богатства соседей возбуждают жадность народов, у которых приобретение богатства оказывается уже одной из важнейших жизненных целей. Они варвары: грабеж им кажется более легким и даже более почетным, чем созидательный труд. Война, которую раньше вели только для того, чтобы отомстить за нападения, или для того, чтобы расширить территорию, ставшую недостаточной, ведется теперь только ради грабежа, становится постоянным промыслом. Недаром высятся грозные стены вокруг новых укрепленных городов: в их рвах зияет могила родового строя, а их башни достигают уже цивилизации. То же самое происходит и внутри общества. Грабительские войны усиливают власть верховного военачальника, равно как и подчиненных ему военачальников; установленное обычаем избрание их преемников из одних и тех же семейств мало-помалу, в особенности со времени утверждения отцовского права, переходит в наследственную власть, которую сначала терпят, затем требуют и, наконец, узурпируют; закладываются основы наследственной королевской власти и наследственной знати. Так органы родового строя постепенно отрываются от своих корней в народе, в роде, во фратрии, в племени, а весь родовой строй превращается в свою противоположность: из организации племен для свободного регулирования своих собственных дел он превращается в организацию для грабежа и угнетения соседей, а соответственно этому его органы из орудий народной воли превращаются в самостоятельные органы господства и угнетения, направленные против собственного народа.
Ф. Энгельс, Происхождение семьи, частной
собственности и государства, К. Маркс
и Ф. Энгельс, Соч., т. 21, 2 изд., стр. 164-165.
...Государство не всегда существовало. Было время, когда государства не было. Оно появляется там и тогда, где и когда появляется деление общества на классы, когда появляются эксплуататоры и эксплуатируемые.
До тех пор как возникла первая форма эксплуатации человека человеком, первая форма деления на классы - рабовладельцев и рабов, - до тех пор существовала еще патриархальная, или - как ее иногда называют - клановая (клан - поколение, род, когда люди жили родами, поколениями) семья, и следы этих первобытных времен в быту многих первобытных народов остались достаточно определенно, и если вы возьмете какое угодно сочинение по первобытной культуре, то всегда натолкнетесь на более или менее определенные описания, указания и воспоминания о том, что было время, более или менее похожее на первобытный коммунизм, когда деления общества на рабовладельцев и рабов не было. И тогда не было государства, не было особого аппарата для систематического применения насилия и подчинения людей насилию. Такой аппарат и называется государством.
В. И. Ленин, О государстве, Соч., т. 29, стр. 436 - 437.
Древние германцы
Введение
Письменные источники по истории древних германцев содержат данные, без изучения которых невозможно понять специфику исторического развития как народов, населявших в древности Северную и Центральную Европу, так и ранне-феодальных государств, возникших на территории бывшей Западной Римской империи в V-VI вв.
Приводимые ниже выдержки из произведений Цезаря, Страбона, Плиния Старшего и Тацита подобраны таким образом, чтобы возможно ярче осветить наиболее существенные стороны жизни и быта германцев или такие моменты, которые имеют значение при анализе их позднейшей истории.
Гай Юлий Цезарь (100-44 гг. до н э)-знаменитый римский полководец и государственный деятель - завоеватель, а затем и наместник Галлии. Ход завоевания этой провинции отражен в "Записках о Галльской войне", содержащих также сведения о древних германцах Цезарь ежегодно посылал донесения римскому сенату; литературно обработав их, он опубликовал в 52-51 гг. до н э сводный текст в виде "Записок" Германцы, с которыми Цезарь неоднократно сражался, интересовали его прежде всего как будущие противники на случай возможного завоевания Германии римлянами. Поэтому Цезарь уделяет серьезное внимание германскому войску. Однако такой дальновидный государственный деятель, как Цезарь, понимал, что покорение Германии нельзя будет осуществить одной лишь силой оружия Поэтому он посвятил немало строк описанию быта германцев, что делает его труд весьма ценным для нас. Сведения, сообщаемые Цезарем (середина I в до н. э), в сопоставлении с данными Тацита (конец I в. н э) позволяют судить об изменениях в общественном строе германцев.
Страбон (ок 64 г до н э - 19 г. н э.) - греческий географ, историк и философ родом из Малой Азии. Источниками сведений о германцах, краткие сообщения о жизни которых Страбон помещает в разных местах своей "Географии", служили ему сочинения географов III-I вв. до н. э. Эратосфена, Гиппарха, Полибия, Тирраниона и Ксенарха. Черпая необходимый материал преимущественно у авторов, не соприкасавшихся близко с германцами, относясь к ним весьма критически, Страбон заимствовал у них лишь то немногое, что он считал достоверным Тем не менее приводимые Страбоном данные не могут иметь самостоятельного значения и нуждаются в дополнении их сведениями из других сочинений I в. до н. э, прежде всего из "Записок о Галльской войне" Цезаря.
Гай Плиний Старший (ок. 24-79 гг. н. э) - известный римский географ. В 77 г н. э. он закончил свою "Естественную историю" в 37 книгах, где им была предпринята попытка подвести итог всем античным знаниям в области изучения природы. Необходимые сведения Плиний черпал у многих авторов- географов, агрономов, путешественников, естествоиспытателей. Некоторые из приводимых им данных Плиний берет из собственных записей, сделанных им в 47-51 гг., когда ему довелось принять участие в походе против хавков, а затем служить в прирейнских провинциях. Значительная часть сведений Плиния была впоследствии использована Тацитом.
Публий Корнелий Тацит (ок. 54-120 гг.) -один из крупнейших римских историков. Будучи наместником Бельгики в 89-93 гг., Тацит изучил быт германских племен, живших на границе с этой провинцией. Кроме того, Тацит слушал рассказы побывавших за Рейном купцов и солдат, а возможно и рабов германского происхождения, и знакомился с ежемесячными отчетами начальников пограничной стражи, стоявшей по Рейну. Наконец, Тацит читал труд Плиния "Германские войны", не дошедший до нас, но хорошо известный в то время, и по долгу службы ознакомился с картой прирейнских областей, составленной Марком Випсанием Аг-риппой, вторым после Цезаря римским военачальником, перешедшим Рейн. В результате у Тацита сложились свои представления о германском мире, которые он изложил в сочинении "О происхождении и местожительстве германцев" (ок. 98 г.), или вкратце "Германия". Это - источник описательного характера. Анализируя его, следует помнить, что Тацит прилагал к чуждому ему "варварскому" миру терминологию римского рабовладельческого общества. Однако ясный слог, стремление к предельной точности и богатство собранного Тацитом материала позволяют считать "Германию" наиважнейшим из всех соответствующих источников той эпохи.
I. Гай Юлий Цезарь "Записки о Галльской войне"
Книга 1. Гл. 48....На следующий день он [Ариовист] провел свое войско мимо лагеря Цезаря и устроил свой в двух тысячах шагов за ним с тем умыслом, чтобы отрезать Цезаря от хлеба и продовольствия, которые доставляли ему эдуи и секваны1. С этого дня в течение пяти дней кряду Цезарь выводил свои войска и ставил их перед лагерем в боевом порядке для того, чтобы, если Ариовист захочет по* мериться силой в сражении, у него была возможность к этому. Однако Ариовист все эти дни удерживал свою пехоту в лагере, но ежедневно состязался в кавалерийском бою. Это был тот род сражения, в котором германцы усовершенствовались. Их было 6 тысяч всадников и столько же пехотинцев, самых храбрых и проворных, которых каждый всадник выбирал себе по одному из всего войска для своей защиты. Они сопровождали всадников во время сражений; под их прикрытием всадники отступали; они сбегались [на их защиту], когда всадникам приходилось туго; если кто-нибудь падал с лошади, получивши тяжелую рану, они его окружали. В случаях продвижения на необычно далекое расстояние или особенно быстрого отступления их скорость благодаря упражнению оказывалась такой большой, что, держась за гриву лошадей, они не отставали от всадников.
Гл. 49. Видя, что Ариовист все время держится в своем лагере, и не желая, чтобы он продолжал мешать подвозу припасов, Цезарь выбрал удобную позицию на расстоянии 600 шагов2 от лагеря германцев и вывел на нее свое войско, построенное в три линии; первым двум он велел оставаться в боевой готовности, а третьей - строить укрепленный лагерь. Это место, как выше сказано, находилось на расстоянии 600 шагов от неприятеля. Ариовист выслал против римлян туда же 16000 легковооруженных воинов и всю свою конницу, чтобы они устрашали римлян и мешали им возводить укрепления; несмотря на это, Цезарь приказал, согласно своему прежнему решению, двум боевым линиям отбиваться от неприятеля, а третьей - заканчивать работу...
Гл. 50....Когда Цезарь стал расспрашивать пленных, почему Ариовист не вступал в сражение, он узнал, что причиной этого был существующий у германцев обычай, [а именно:] матери семейств на основании гаданий по жеребьевым палочкам и прорицаний провозглашают, целесообразно ли вступать в битву или нет, и они сказали так: не дозволено германцам победить, если они вступят в сражение до наступления новолуния.
Гл. 51....[Германцы] вывели из лагеря свое войско и построили его по племенам так, что все племена - гаруды, мар-команны, трибоки, вангионы, неметы, седузии, свевы - находились на равном расстоянии друг от друга; они окружили всю свою боевую линию дорожными повозками и телегами, чтобы не оставалось никакой надежды на бегство. На них они посадили женщин, которые, простирая к ним руки, со слезами умоляли идущих в битву воинов не отдавать их в рабство римлянам.
Книга IV. Гл. 1. Следующей зимой, в год консульства Гнея Помпея и Марка Красса3, германские племена узипе-тов и тенктеров большими массами перешли Рейн недалеко от впадения его в море. Причиной перехода было то обстоятельство, что их в течение многих лет тревожили свевы, которые теснили их войной и мешали им возделывать поля.
Племя свевов - самое большое и воинственное из всех германских племен. Говорят, что у них сто округов, и каждый [округ] ежегодно высылает из своих пределов на войну по тысяче вооруженных воинов. Остальные, оставаясь дома, кормят себя и их; через год эти [последние] в свою очередь отправляются на войну, а те остаются дома. Благодаря этому не прерываются ни земледельческие работы, ни военное дело. Но земля у них не разделена и не находится в частной собственности, и им нельзя более года оставаться на одном и том же месте для возделывания земли.
Они питаются не столько хлебом, сколько - и главным образом - молоком, и за счет скота; они много охотятся. Все это, вместе взятое, а также свойства пищи, ежедневные военные упражнения, свободный образ жизни, в силу котооого они, не приучаясь с самого детства ни к повиновению, ни к порядку, ничего не делают против своей воли,-[все это] укрепляет их силы и порождает людей столь огромного роста. Кроме того, они приучили себя, [живя] в странах с очень холодным [климатом], не носить никакой другой одежды, кроме звериных шкур, которые вследствие их небольших размеров оставляют значительную часть тела открытой, а также привыкли купаться в реках.
Гл. 2. Купцам они открывают доступ к себе больше для того, чтобы иметь кому продать захваченное на войне, чем потому, что они сами нуждаются в каком бы то ни было ввозе Германцы не пользуются даже привозными лошадьми, которыми галлы так дорожат и которых они приобретают за высокую цену, а используют своих туземных лошадей, низкорослых и невзрачных, и доводят их ежедневными упражнениями до величайшей выносливости. Во время конных боев они часто соскакивают с коней и рражаются пешие; коней же они приучили оставаться на том же месте, а в случае надобности они быстро вновь садятся на них; по их понятиям нет ничего более постыдного и малодушного, как пользоваться седлами. Поэтому они осмеливаются - даже будучи в незначительном количестве - делать нападения на какое угодно число всадников, употребляющих седла. Вино они вовсе не позволяют к себе ввозить, так как полагают, что оно изнеживает людей и делает их неспособными к труду.
Гл. 3. Они видят самую большую славу для народа в том, чтобы как можно более обширные территории вокруг его границ оставались ненаселенными и невозделанными: это обозначает, по их мнению, что многие племена не смогли противостоять силе этого народа. Так, в одном направлении от границ области свевов пустует, как говорят, территория шириной около 600 тысяч шагов [900 км]4. С другой стороны к ним примыкают убии; их страна была, по понятиям германцев, обширной и цветущей, а народ несколько более культурным, чем прочие германцы, так как убии живут на берегу Рейна, к ним заходит много купцов и благодаря близости к галлам они усвоили их нравы. Свевы часто мерялись с ними силами в многочисленных войнах; и хотя они благодаря значительности и могуществу [убиев] не смогли изгнать [этих последних] из их страны, они превратили их, однако, в своих данников и сделали их гораздо более слабыми и малосильными.
Книга VI. Гл. 21. [Быт] германцев сильно отличается от... образа жизни [галлов]. Ибо у них [германцев] нет друидов5, руководящих обрядами богослужения, и они не особенно усердствуют в жертвоприношениях. В качестве богов они почитают лишь солнце, огонь и луну, т. е. только те [силы природы], которые они видят [собственными глазами] и в благоприятном влиянии которых имеют возможность воочию убедиться; об остальных богах они даже не слышали. Вся их жизнь проходит в охоте и военных занятиях: с раннего детства они [закаляются], приучаясь к тяготам их сурового образа жизни...
Гл. 22 Они не особенно усердно занимаются земледелием и питаются главным образом молоком, сыром и мясом И никто из них не имеет точно отмеренного земельного участка или владений в частной собственности6; но должностные лица и старейшины ежегодно отводят родам и группам живущих вместе родственников, где и сколько они найдут нужным земли, а через год принуждают их перейти на другое место. Приводят многочисленные основания [для объяснения] такого порядка: [по их словам], он не дает им прельститься оседлым образом жизни и променять войну на земледельческую работу; благодаря ему никто не стремится к расширению своих владений, более могущественные не сгоняют [с земли] более слабых, и никто не посвящает слишком много забот постройке жилищ для защиты от холода и зноя; [наконец, этот порядок] препятствует возникновению жадности до денег, из-за которой происходят партийные распри и раздоры, и [помогает] поддерживать спокойствие в простом народе ощущением имущественного равенства его с самыми могущественными людьми.
Гл. 23. Величайшей славой пользуется у них то племя, которое, разорив ряд соседних областей, окружает себя как можно более обширными пустырями. [Германцы] считают отличительным признаком доблести [данного племени] то обстоятельство, что изгнанные из своих владений соседи его отступают и никто не осмеливается поселиться вблизи этого племени; вместе с тем оно может считать себя [благодаря этому] в большей безопасности на будущее время и не бояться внезапных неприятельских вторжений. Когда племя ведет наступательную или оборонительную войну, то избираются должностные лица, несущие обязанности военачальников и имеющие право распоряжаться жизнью и смертью [членов племени]. В мирное время у племени нет общего правительства; старейшины отдельных областей и округов творят там суд и улаживают споры. Разбойничьи набеги, если только они ведутся вне территории данного племени, не считаются позором; [германцы] выставляют на вид их необходимость как упражнения для юношества и как средства против праздности. И вот, когда кто-либо из первых лиц в племени заявляет в народном собрании о своем намерении предводительствовать [в военном предприятии] и призывает тех, кто хочет следовать за ним, изъявить свою готовность к этому,- тогда подымаются те, кто одобряет и предприятие и вождя, и, приветствуемые собравшимися, обещают ему свою помощь; те из обещавших, которые не последовали [за вождем], считаются беглецами и изменниками и лишаются впоследствии всякого доверия. Оскорбить гостя [германцы] считают грехом; по какой бы причине ни явились к ним [гости], они защищают их от обиды, считают их личность как бы священной и неприкосновенной, предоставляют в их распоряжение свой дом и разделяют с ними свою пищу.
"Древние германцы", Сборник документов,
М. 1937, стр. 16-29.
2. Страбон "География"
Книга VII. Гл. I, 3....Самое большое племя - это свевы, так как оно распространяется от Рейна до Альбия1. Некоторая часть их обитает и по ту сторону Альбия, как гер-мундуры и лангобарды. Теперь эти почти совсем прогнаны и спаслись бегством на ту сторону [Альбия]. Всем обитателям этой страны одинаково свойственна легкость подниматься для переселения [Причиной этого являются] простота их образа жизни и то, что они не занимаются земледелием и не собирают сокровищ, а живут в хижинах и обеспечивают себя только на данный день. Их пропитание получается главным образом от скота, как у кочевников; поэтому они, подражая этим последним, складывают весь домашний скарб на телеги и уходят, куда решат, со своим скотом...
Гл. II, 3 Рассказывают о следующем обычае кимвров: их жен, следовавших с ними в поход, сопровождали жрицы - предсказательницы, седовласые, в белых одеждах, в полотняных, застегнутых [фибулами] мантиях, в медных поясах и босые Они выходили навстречу пленным с обнаженными мечами, надевали на них венки и вели их к медному кратеру2 вместимостью в 20 амфор3. Там была лестница, по ней всходила [одна из них] и, распростершись над котлом, перерезала горло каждому из них, подняв его на воздух. По натекавшей в кратер крови они совершали какое-то гадание. Другие рассекали их трупы и по внутренностям предрекали своим победу. Во время сражений они ударяли по кожам, натянутым на плетенку телег, чтобы производить необычайные звуки.
"Древние германцы", Сборник документов,
М., 1937, стр 37-41.
3. Гай Плиний Старший "Естественная история"
Книга IV. Гл. 99-101. Германские племена распадаются на пять групп:
1) вандилиев, часть которых составляют бургундионы, варины, харины, гутоны; 2) ингвэонов, к которым принадлежат кимвры, тевтоны и племена хавков; 3) иствэонов, ближе всего живущих к Рейну и включающих в себя сикамб-ров; 4) живущих внутри страны гермионов, к которым относятся свевы, гермундуры, хатты, херуски; 5) пятую группу - певкинов и бастарнов, которые граничат с вышеназванными даками4....В дельте самого Рейна расположен знаменитый остров батавов и каннинефатов, имеющий в длину около 100 тысяч шагов [150 км], и другие острова - фризов, хавков, фризиавонов, стуриев, марсаков, которые тянутся между Гелинием и Флевум. Так называются устья, которыми Рейн изливается в море...
Книга XVII. Гл. 47. Из всех племен, нам известных, одни только убии5, хотя и возделывают плодороднейшую почву, тем не менее вскапывают каждый участок земли до глубины 3-х футов и посыпают землю слоем [мергеля] толщиной в фут, делая ее таким образом еще более плодородной. Но это [удобрение] действительно не более, чем на 10 лет. Эдуи и пиктоны6 достигают большого плодородия почвы путем удобрения ее известью, которая оказывает самое благотворное влияние и на произрастание слив и винограда.
"Древние германцы", Сборник
документов, М., 1937, стр. 47, 48, 52.
4. Публий Корнелий Тацит "Германия"
Гл. II. Я думаю, что сами германцы являются коренными жителями [своей страны], совсем не смешанными с другими народами вследствие ли переселения [их] или мирных сношений [с ними], так как в прежние времена те, кто хотел переселяться, прибывали не сухим путем, а на кораблях. Океан же, простирающийся по ту сторону Германии на огромное пространство и, так сказать, противоположный нам, редко посещается кораблями с нашей стороны. Притом, не говоря уж об опасностях плавания по страшному и неизвестному морю, кто же оставит Азию, Африку или Италию для того, чтобы устремиться в Германию с ее некрасивыми ландшафтами, суровым климатом и наводящим тоску видом вследствие невозделанности, если только она не его родина?
В своих старинных песнях, являющихся у германцев единственным видом исторических преданий и летописей, они славят рожденного землей бога Туискона и его сына Манна как основателей своего племени, от которых оно происходит. Они приписывают Манну трех сыновей, по имени которых ближайшие к Океану1 германцы называются ингевонами, живущие внутри страны - герминонами, а остальные - истевонами. Впрочем, как это бывает, когда дело касается очень давних времен, некоторые утверждают, что у бога было больше сыновей, от которых произошло больше названий племен,- марсы, гамбрйвии, овевы, вандилии, - и что все это действительно подлинные и древние имена. Имя же "Германия" новое и недавно вошедшее в употребление...
Гл. III. Рассказывают, что у них был и Геркулес2, которого они, идя в битву, воспевают прежде всех героев. С ним связаны и существующие у них песни, исполнением которых, называемым "бардит", они воспламеняют свои сердца; по самому же звуку они гадают об исходе предстоящей битвы: в зависимости от того, как бардит прозвучит в рядах войска, они или устрашают [неприятеля], или сами пугаются; при этом обращается внимание не столько на стройность голосов, сколько на единодушие в выражении мужества. Особая свирепость придается звуку [этого клича], имеющего характер прерывистого гула, тем, что ко рту прикладывается щит, отчего голос делается сильнее и глуше...
Гл. IV. Сам я присоединяюсь к мнению тех, кто думает, что народы Германии не смешивались посредством браков ни с какими другими народами и представляют собой особое, чистое и только на себя похожее племя; вследствие этого у них у всех одинаковый внешний вид, насколько это возможно в таком большом количестве людей: свирепые темно-голубые глаза, золотистого цвета волосы, большое тело, но сильное только при нападении, а для напряженной деятельности и трудов недостаточно выносливое; жажды и зноя они совсем не могут переносить, к холоду же и голоду они приучены [своим] климатом и почвой.
Гл. V. Хотя [их] страна и различна до некоторой степени по своему виду, но в общем она представляет собой или страшный лес, или отвратительное болото. Та часть ее, которая обращена к Галлии, - более сырая, а в части, примыкающей к Норику и Паннонии, больше ветров; для посевов она плодородна, но не годится для разведения фруктовых деревьев; скотом изобильна, но он большей частью малорослый; даже рабочий скот не имеет внушительного вида и не может похвастаться рогами. Германцы любят, чтобы скота было много: в этом единственный и самый приятный для них вид богатства. В золоте и серебре боги им отказали, не знаю уж по благосклонности к ним или же потому, что разгневались на них. Я, однако, не утверждаю, что в Германии совсем нет месторождений серебра и золота; но кто их разведывал? Впрочем, германцы и не одержимы такой страстью к обладанию [драгоценными металлами] и к пользованию ими [как другие народы]; у них можно видеть подаренные их послам и старейшинам серебряные сосуды не в меньшем пренебрежении, чем глиняные. Впрочем, ближайшие [к Рейну и Дунаю племена] ценят золото и серебро для употребления в торговле: они ценят некоторые виды наших монет и отдают им предпочтение; живущие же внутри страны пользуются более простой и древней формой торговли, а именно - меновой. Из монет они больше всего одобряют старинные и давно известные - серраты и бигаты3; вообще они домогаются больше серебра, чем золота, не из любви к нему, а потому, что при торговле обыкновенными и дешевыми предметами удобнее иметь запас серебряных монет.
Гл. VI. Железа у них тоже немного, как это можно заключить по характеру их наступательного оружия. Они редко пользуются мечами или длинными копьями, а действуют дротиком, или, как они его называют, фрамеей, с узким и коротким железным наконечником, оружием настолько острым и удобным, что одним и тем же дротиком они, смотря по обстоятельствам, сражаются и в рукопашную и издали. Даже всадники довольствуются фрамеей и щитом, пехотинцы же пускают и метательные копья, каждый по нескольку штук, причем они, голые ил.и в коротком плаще, мечут их на огромное расстояние. У германцев совсем нет хвастовства роскошью [оружия]; только щиты они расцвечивают изысканнейшими красками. У немногих [имеется] панцырь, а шлем, металлический или кожаный, едва [найдется] у одного или двух. Их лошади не отличаются ни внешней красотой, ни быстротой; да германцы и не научились делать разные эволюции по нашему обычаю: они гонят [своих лошадей] или прямо, или вправо таким сомкнутым кругом, чтобы никто не оставался последним.
Вообще они считают, что пехота сильнее [конницы], и поэтому сражаются смешанными отрядами, вводя в кавалерийское сражение и пехоту, быстротой своей приспособленную к этому и согласованную с конницей; таких пехотинцев выбирают из всей молодежи и ставя
