И как учебная дисциплина

ХРЕСТОМАТИЯ

теории и практике аргументации

для студентов

по курсу ОПД.Ф.03 «Логика и теория аргументации»

специальности 030602 «Связи с общественностью» и

курсу ДС.Р.01. «Технологии аргументации»

специальности 032401 «Реклама»

,

 

 

Составитель: Кузьмин А.В.

Улан-Удэ

2011

С. Е. Крючкова

ТЕОРИЯ АРГУМЕНТАЦИИ КАК

СФЕРА НАУЧНЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ

И КАК УЧЕБНАЯ ДИСЦИПЛИНА

В настоящее время, как известно, происходит реформирование отечественной системы высшего образования, обусловленное вхождением в России в Болонский процесс — европейское образовательное пространство. Становление новой системы «бакалавриат + магистратура», приходящей на смену 5-летней системе образования, сопровождается существенными изменениями в организации учебного процесса. Все чаще ставится вопрос об улучшении качества высшего образования. В связи с этим в практике вузов начинают использоваться современные образовательные технологии, традиционные курсы все чаще модифицируют свое содержание, вводятся новые дисциплины. Одной из таких дисциплин, которая все чаще предлагается студентам гуманитарного профиля, является «Теория и практика аргументации».

Причем данная дисциплина все чаще включается в учебные программы по подготовке специалистов не только гуманитарного профиля. Государственные образовательные стандарты целого ряда специальностей содержат обязательные требования к ее освоению. И это не случайно, т. к. изучение теории аргументации является наиболее быстрым и продуктивным способом повышения логической культуры мышления, которая, как известно, является важнейшим фактором формирования как личности будущего специалиста, так и его успехов в профессиональной деятельности.

В отечественной логико-методологической и философской литературе проблемы аргументации долгое время почти не рассматривались. Заметный интерес к ним возник в связи с процессами демократизации общественной жизни, создавшими благоприятные условия для взаимного обмена мнениями между представителями различных общественных движений. Быстрое развитие все новых сфер общественной жизни, а также задача подготовки специалистов в ряде профессиональных областей, связанных с необходимостью воздействия на убеждения людей, таких как, например, политика, юриспруденция, преподавание, философия, психология, теология актуализировали необходимость специального изучения приемов убеждающего воздействия. Последнее, как известно, является предметом теории аргументации. Именно она исследует многообразные способы убеждения аудитории в ходе речевого воздействия путем приведения доводов с целью изменения позиции другой стороны. Убеждения, как известно, это не только представления о реальности, но и оценки, идеалы, нормы, цели. Воздействуя на них можно изменять поведение людей. А это весьма востребовано в современном обществе, где огромную роль играют электронные СМИ.

Таким образом, введение дисциплины «Теория и практика аргументации» в учебные планы вузов оправдано наличием многих областей и сфер, где востребовано умение обосновывать свою позицию, строить доказательства, принимать взвешенные решения. Особое значение в современном социуме имеет, например, аргументация в политической коммуникации, где она представляет собой совокупность теорий и методов, которыми могут пользоваться политические организации и органы власти с целью определения своих задач и влияния на поведение граждан. То есть, именно общественная потребность привела к тому, что вопросы теории аргументации сегодня все чаще начинают становиться предметом научного исследования и изучаться в высших учебных заведениях не только внутри некоторых курсов, но и в качестве отдельной учебной дисциплины.

В ходе образовательного процесса в высшей школе мы традиционно имеем дело с ситуациями, когда какая-либо научная дисциплина становится учебным курсом после ее достаточно полного теоретического оформления и практической апробации. Причем она должна быть достаточно развитой в научном плане, чтобы затем трансформироваться в учебный курс. Последний должен получить соответствующее методическое обеспечение: должны быть написаны учебники, созданы хрестоматии, разработаны методические пособия и рекомендации. Совсем иначе обстоит дело в теорией аргументации. Несмотря на то, что со времен «Риторики» Аристотеля многие ученые исследовали проблематику аргументации в связи с диалектикой, как искусством ведения споров в поисках истины, или риторикой, как искусством красноречия, единая общепринятая теория аргументации еще создана. В связи с этим ряд современных исследователей не без основания полагают, что неправомерно считать, что «Теория аргументации» — это лишь новое название для ряда дисциплин, имеющих давнюю традицию, на самом деле мы имеем дело с «дисциплиной с новым содержанием и даже непочатым объемом исследовательской работы» (32).

Однако преподавание в вузах дисциплины под названием «Теория и практика и практика аргументации» осложняется тем, что строгой научной теории аргументации на сегодня не существует. Более того, в многочисленных формах социально-гуманитарных практик не найдены даже алгоритмы универсального полемического искусства, эффективного везде и в любой аудитории, что подтверждается существованием весьма востребованного на рынке огромного массива практических руководств о том, как, например, победить в споре или успешно вести деловые переговоры. Поэтому сегодня в отечественной системе высшего образования сложилась необычная ситуация, когда написание хорошего учебного пособия по теории аргументации фактически предполагает определенный вклад в создание соответствующей теории (33).

Нельзя сказать, что изучение аргументационных проблем ранее вовсе отсутствовало в университетском образовании. Например, кафедры русского языка ряда отечественных вузов обеспечивали чтение курса под традиционным названием «Риторика», который мало изменился по содержанию со времен «Риторик» Аристотеля и Цицерона. Присутствие этого курса в наборе дисциплин, читаемых именно специалистами с лингвистической подготовкой, исторически закономерно и очень показательно. Со времен заката Древнего Рима значение ораторского искусства, например, политического красноречия, все время уменьшалось. Так, если для греков главное в риторике было искусство убеждать, то уже римляне больше всего ценили искусство хорошо говорить. Логическая составляющая риторического события постепенно была вытеснена и заменена эмоциональной убедительностью речи. В результате пути риторики, логики и философии в период эллинизма резко разошлись. Интерес переключился с исследования общетеоретических проблем на вопросы украшения речи: поиски особых риторических фигур и приемов произнесения речей, т. е. разработку стилистики речи.

Причины этого процесса справедливо ищут в изменениях социально-политической жизни Рима: установление принципиата, монархического режима привело к тому, что общество уже не могло влиять на ход общественных событий, Сенат уже не разбирал важные политические дела, Форум опустел и место политического красноречия заняло показное, эпидейктическое красноречие, которое, по мнению Цицерона, годилось лишь «для забав и парадов». Примечательно, что уже Сенека старший называет риторику «декламацией», а Квинтилиан вычленяет в качестве ее основы стилистику. В Средние века риторика превратилась во вспомогательную дисциплину, в средневековых университетах логическую сторону аргументации изучали на факультетах искусств. А на Востоке в буддийских и ламаистских монастырях широко практиковались философско-богословские диспуты в рамках догматических систем (34). Пробуждение интереса к вопросам аргументации, связанное с изучением античных источников в период Возрождения, шло в русле тенденций позднего эллинизма. Риторика продолжала ориентироваться на стилистику (стилистическая риторика О. Талона), причем не столько устную, сколько письменную. Проблемы литературного языка вышли на первый план. Риторика превратилась в средство оформления речи. Эта тенденция становится доминирующей в Новое время. Несмотря на то, что ряд мыслителей (Ф. Бэкон, Р. Декарт, А. Арно и П. Николь, Б. Паскаль) внесли ряд усовершенствований в логическую теорию доказательства и опровержения, аргументация в целом становится отраслью филологической науки. К XIX веку ее проблематика была полностью «узурпирована» филологией, а сама она стала многим казаться «мертвой наукой», напоминающей древние языки, поэтому научный интерес к ней был утрачен, и к началу XX века она превратилась в дисциплину, «доживающую свой век на задворках грамматики» (35). Ее интересовали, главным образом, особенности языка художественной литературы (гипербола, метафора, аллегория, ирония и др.), а также риторические фигуры (риторический вопрос, обращение к слушателю за советом, притворное удивление и т. п.).

Этот исторически сложившийся лингвистический (описательный) подход к теории аргументации часто встречается и сегодня, что не случайно, т.к. дело здесь не только в многовековой традиции, а и в том, что он решает важную задачу — обеспечение адекватного понимания любого текста с помощью детального выявления особенностей аргументативного дискурса. Т.е. в рамках лингвистического подхода к аргументации речь в первую очередь идет об описании и упорядочении эмпирического материала, а не о разработке собственно научной теории.

Примером этому может служить содержание учебного курса риторики, достаточно широко представленного в ряде западных университетов, особенно американских, где он входит обязательным компонентом во все учебные программы. Риторика традиционно изучается там как предмет речевой коммуникации и как один из аспектов убеждающей речи. Это объясняется тем, что в США с риторикой связывают успехи в административной, политической и судебной деятельности. Важно заметить, что проблемы, связанные с рационально-логическими факторами убеждения, которые должны составлять ядро теории аргументации, так или иначе присутствуют в традиционных курсах риторики, однако они обычно переплетены с психологическими, этическими, эмоциональными, стилистическими, эстетическими аспектами речи, что затрудняет самостоятельное исследование и определение аргументации. Помимо риторики, аргументационная составляющая имплицитно входит в содержание систематических курсов многих дисциплин, читаемых в западных, (да и отечественных) университетах.

Несмотря на то, что аргументация как практическое искусство существует очень давно, общество развивается, социальный фон существенно меняется, появляются новые формы аргументативных дискурсов и полемических взаимодействий, выдвигающие иные, чем например в античности, требования к спору, дискуссии, нарабатываются и накапливаются более точные способы анализа убеждающей речи. Все это требует разработки современной теории аргументации.

Начало этому процессу положило появление в 40-х годов ХХ века на стыке двух дисциплин — логики и риторики — новой дисциплины, которую позднее называли «неориторикой». Это означало не только возрождения интереса к процессам диалога, убеждения, коммуникации в целом, но и фактически явилось основой работы над созданием современной теории аргументации. Важную роль сыграла в этом книга англичанина А. Ричардса с примечательным названием «Философия риторики» (1936). И хотя она не могла в момент появления конкурировать с работами по популярной тогда структурной лингвистике, интерес к проблемам семантики, которой лингвистическая теория не занималась, привел к появлению «второго дыхания» в исследованиях по аргументации, особенно в таких странах как Бельгия, Франция, Италия.

Это был важный поворот, так как к тому времени формальная логика, для которой идеалом стала математика, проблемами аргументации, т. е. способами естественных рассуждений практического характера и рассуждений, применяемых в гуманитарных науках (где используются рациональные, но недемонстративные доказательства), не занималась. Формальные доказательства современной математической логики, как известно, практически исключают из сферы своего рассмотрения широкий класс правдоподобных рассуждений в том его виде как он используется в аргументационных дискурсах. Современную символическую логику мало (если не совсем) интересуют практические, нестрогие, опирающиеся на правдоподобные аргументы, рассуждения, составляющие содержание так называемой «человеческой логики», которые как раз и используются в повседневной жизни. Современные же подходы требуют выработки таких критериев оценки состоятельности аргументации, которые обязательно учитывают степень ее воздействия на аудиторию. Т. е. речь идет о строительстве более адекватной, чем в символической логике, модели рассуждений «за счет введения дополнительных характеристик различных классов суждений и анализа их взаимоотношений в реальном процессе ведения спора или дискуссии» (36).

В становлении теории аргументации в ХХ веке выделяются две волны. Первая — это начало исследований о сущности аргументации не на примере абстрактных математических моделей, а применительно к языковой аргументации, которая используется в гуманитарных дисциплинах, например, такой как юриспруденция. По времени эту волну связывают с Международным симпозиумом по философской аргументации (1963) и работой Хайма Перельмана (именно его работа «Новая риторика» дала название этапу становления собственно теории аргументации). Основатель бельгийской школы Х. Перельман вместе с Люси Ольбрехт–Титекой заново переоткрыли ту часть логики Аристотеля, которую последний называл диалектикой. Они убедительно показали, что убеждение не может быть сведено к логическому обоснованию, поэтому в гуманитарной сфере современная логика практически бесполезна. Поэтому теория аргументации должна исследовать помимо умозаключений и приемы нелогического происхождения. Ведь в практике часто встречаются ситуации, когда с помощью, например, аналогий или «квазилогических» (похожих в какой-то степени на логические) аргументативных схем, у аудитории создается убеждение в корректности обоснования некоторой точки зрения, а следовательно, в ее приемлемости.

Сначала Х. Перельман подверг критике принципы эмпиризма, которые еще как-то работали в отношении суждений о фактах, и которые показали свою несостоятельность в неопозитивистких подходах к анализу суждений о ценностях, предполагающих критерий выбора и ориентированных на прагматику. Он показал, что процесс выбора в мире ценностей идет чаще всего не под влиянием разума, а рассудка. Это, по сути дела, и означало возрождение античного аристотелевского подхода с его вниманием к так называемым «диалектическим» рассуждениям, то есть тем, которые основаны на правдоподобных аргументах и мнениях. Именно эти рассуждения и составляют сферу рациональной аргументации в гуманитарных науках, не опирающихся на необходимость логики или универсальность опыта. Оценочные высказывания в них, по мнению Х.Перельмана, невозможно доказывать, их можно только аргументировать.

Еще более ярко эта позиция прослеживается в трудах английского философа Стефана Тулмина, считавшего, что надо строить альтернативную логику, которая будет тесно связана с прагматикой. Эта новая альтернативная логика должна выделить и обобщить наиболее существенные особенности аргументации, применяемой в гуманитарной сфере. Критерии оценки состоятельности аргументации, по его мнению, должны зависеть от области, к которой относится предмет обсуждения. Например, оправдание поступка в этическом плане требует совсем других доказательств, чем оправдание того же действия в юриспруденции. Логика для С. Тулмина «есть обобщенная юриспруденция», поэтому образцом для нее должен быть судебный спор. Концепция С. Тулмина основное внимание уделяет нормативным параметрам аргументации, поэтому она не без основания расценивается рядом исследователей как проявление так называемого «нормативного подхода» к построению теории аргументации, требующего соблюдения некоторых обязательных для корректного рассуждения законов и правил.

Примером нормативного подхода к построению современной теории аргументации является также так называемая «неформальная» логика, получившая распространение в 70-х годах в Канаде и США. Начало ее созданию положили Р. Джонсон и А. Блэр, подвергшие резкой критике ту форму, в которой аргументация трактовалась в учебниках по логике. Формальному критерию дедуктивной правильности аргументации они противопоставили неформально-логические: посылки в аргументации должны удовлетворять таким критериям как релевантность, достаточность и приемлемость. Эти критерии и сегодня используются другими представителями неформальной логики (37).

Вторая волна в развитии теории аргументации в ХХ веке связана с именами голландских исследователей таких как Ф. ван Еемерен, Р. Гроотендорст, Ф.С. Хенкеманс. Они рассматривали аргументацию как попытку изменить мнение аудитории (38). Ими была предложена концепция так называемой «прагма–диалектической теории аргументации», в которой аргументативный дискурс изучается с точки зрения критической оценки. Данный подход совмещает элементы диалектики с нормативным построением теории. Они исходят из предположения, что аргументация является частью критической дискуссии, нацеленной на разрешение различия во мнениях. В центре их внимания — модель критической дискуссии, которая служит эвристическим инструментом в процессе аналитической реконструкции и оценочным инструментом в процессе критической оценки. Главным объектом аргументации является «точка зрения», процесс выдвижения которой рассматривается через понятия речевой акт и условие успешности. Эту же проблематику и в похожем теоретическом ключе развивают сегодня многие исследователи, например, Д. Уолтон, Э. Краббэ и др. В последнее время возник новый подход к анализу аргументации, который получил название диалогического (А. Аарнио, Р. Алекси, А. Печеник). Главным объектом исследования здесь выступает юридическая аргументация, которая рассматривается как форма рациональной коммуникации, участники которой стремятся достичь рационального консенсуса посредством обмена мнениями. Таким образом, в ХХ веке на смену традиционным проблемам аргументации приходят новые средства убеждения и обоснования речи, которые необходимо исследовать при создании современной теории аргументации.

В качестве своеобразного теоретического итога, который должен лечь в основу учебного курса «Теория и практика аргументации», можно сформулировать следующие положения. Сегодня термином «аргументация», как правило, обозначают коммуникативную деятельность субъекта, целью которой является убеждение адресата через обоснование правильности своей позиции. Аргументация это интеллектуальная деятельность, состоящая в осмыслении спорных положений, выдвижении тезисов, подбору аргументов для их обоснования, доказательства, опровержения, критики. В социально-гуманитарном познании аргументация часто представляет собой поиск нового знания, например, в ходе научной дискуссии. Аргументация – это рациональная процедура обоснования каких-либо суждений, в которой наряду с логическими применяются также речевые, эмоционально-психологические и другие внелогические методы и приемы убеждающего воздействия. То, что аргументация содержит в себе не только формально-логические, но и эпистемологические, и психологические операции, является проявлением социально-исторической и культурной обусловленности гуманитарного знания.

Аргументация связана с различными сторонами общественной жизни человека, поэтому она «измеряется» как теоретическими, так и практическими критериями. Аргументация вплетена во все структуры общественного процесса, она используется в противоборстве социальных доктрин и идеологий. Сегодня аргументация приобретает новые черты в гуманитарном знании, таких конкретных сферах приложения как философия, мораль, политика, история и др. Она существует в виде социально–культурных практик, к которым можно отнести и различные способы аргументирования — спор, дискуссию, полемику, дебаты, прения и т. д. Общим местом стало признание, что вне спора, вне диалога истина рождена быть не может. Сегодня в силу различных причин наблюдается возрастание интереса к различных формам диалога, широкое распространение получило, например, понятие «диалог культур».

Все это делает изучение аргументации не только практически значимым, что очевидно для всех, но и теоретически необходимым. Ведь аргументация – это вид деятельности, имеющий и собственные основания, которые нельзя свести, как это делалось ранее в научной литературе к чисто логическим (как правило, дедукции) и отчасти методологическим аспектам процесса убеждения. Это методическая и тактическая деятельность по организации аргументов, их обмену. В этой деятельности можно выделить разные стороны или аспекты: фактуальный и логический; риторический и аксиологический, этический и эстетический и др. В процессе аргументации обязательно задействованы психологические и прагматические факторы: мировоззрение человека, его система знаний, ценностей, нравственные установки личности, ее социальные ориентации, индивидуальные склонности, эмоции, здравый смысл, привычки, коммуникативные и логические навыки и т. д. Рациональное доказательство и эмоциональное убеждение — две стороны аргументационного акта.

Аргументационная деятельность носит междисциплинарный характер, и в этой связи не случайно наличие множества исследовательских подходов к аргументации. Среди них в качестве наиболее общих выделяют:

- формально-логический;

- языково-речевой;

- когнитивный и

- социально-психологический.

Кроме того, в зависимости от целей исследование возможно существование и более частных подходов, например, культурно-сравнительного и т. п.

Современная теория аргументации должна возродить то позитивное, что было в античной риторике. Не случайно, сегодня аргументацию рассматривают в трех основных аспектах: как вид специфической деятельности, как форму мышления и как способ рассуждения.

Целью изучения курса «Теория и практика аргументации» является воспитание у слушателей сознательного отношения к речи, умения понимать речь другого и строить свою речь аргументированно, умения грамотно вести дискуссию, формирование навыков распознавать логические и психологически уловки. Для достижения этой цели необходимо дать студентам знания об основах современной теории аргументации, ее понятийно-категориальном аппарате, особенностях демонстративных и недемонстративных рассуждений, их применения в тех или иных аргументативных дискурсах. Знакомство студентов с основными концепциями аргументации, должно способствовать умению выделять различные аспекты аргументативного дискурса. В результате такой работы студент должен сознательно опираться на нормы рационального речевого общения и требовать их соблюдения от своих оппонентов в ходе полемики.

Важной задачей курса является освоение слушателями основных приемов и правил ведения дискуссии и подготовки аргументативных текстов. Освоение норм рационального речевого общения и правил ведения дискуссий должно помочь студентам овладеть умением четко и ясно выражать мысли, обосновывать выдвигаемые тезисы, аргументировано и доказательно отстаивать свои позиции и интересы, т. е., в конечном счете, максимально развить у них способность к самостоятельному критическому мышлению. Важно сформировать у студентов потребность и умение использовать полученные знания в своей профессиональной деятельности: применять правила теории аргументации в научных дискуссиях, деловых беседах и переговорах.

Литература:

32. Герасимова И. А. Введение в теорию и практику аргументации. М.,2007. С. 7.

33. Зайцев Д. В. Теория и практика аргументации. М.,2007. С. 4.

34. Базаров А. А. Институт диспута в тибетском буддизме. СПб, 1998.

35. Perelman Ch. The New Rhetoric and the Humanities. Dordrech,1978. P. 2–3.

36. Рузавин Г. И. Методологические проблемы аргументации. М., 1997. С. 6.

37. Франс Х. ван Еемерен. Современное состояние теории аргументации // Важнейшие концепции теории аргументации. СПб, 2006. С. 17.

38. Еемерен Ф.ван, Гроотендорст Р., Хенкеманс Ф. С. Аргументация: анализ, проверка, представление лk. СПб, 2002. С. 112.

ФЕНОМЕН АРГУМЕНТАЦИИ

Герасимова И.А. Феномен аргументации // Эпистемология & Философия науки, т. ХXI, № 3 C.6-13

 

Как культурный феномен аргументация зарождается уже в недрах архаического общества. Фундаментальная потребность в разумной организации совместной жизнедеятельности развивала умение мыслить и решать проблемы и самостоятельно, и коллективно, вместе с другими. Нужно было прояснить ситуацию для себя и пояснить это другому, убедить кого-то в чем-то, выработать мнение и принять решение, организовать совместные действия. Изначально человеческое сообщество не было однородным, получение знания и его передача носили сакральный характер, приемы аргументирования – беседы по уровню сознания ученика, пояснение неизвестного через известное – играли важную роль в сопряжении сознания учителя и ученика. Первые управленческие, судебные и образовательные институты востребовали искусность в убеждающей речи. Развитие систематического мышления в древних цивилизациях и на Западе, и на Востоке приводит к становлению институтов религиозных и философских диспутов.

Изучение аргументативных техник в античной, древнеиндийской, древнекитайской традициях позволило выявить три ведущих теоретических модели аргументирования – логику, диалектику и риторику. Величайшим теоретиком античности Аристотелем логика мыслилась как инструмент получения достоверного знания, диалектика, относилась к сфере правдоподобного мнения, а риторика – к сфере публичных коммуникаций. Соответственно, выделяют и три типа аргументов: доказывающие аргументы (логические) призваны обеспечить обретение истины, приемлемые аргументы (диалектические) предназначались для составления некоторого мнения и принятия решения, убеждающие аргументы (риторические) использовались для воздействия на определенную аудиторию.

Уже в своих истоках искусство аргументации органически соединяло познавательный и коммуникативный аспекты. Многие исследователи отмечают гуманистический и демократический характер природы аргументации, связанные с ней возможности свободного интеллектуального и речевого самовыражения в коллективном взаимодействии. Именно эти особенности искусства аргументации остро востребованы сегодня в современном глобализующемся плюралистическом мире.

Совершенствование искусства аргументации и его теоретическое осмысление шло параллельно с развитием наук и рациональных практик. К концу XIX в. риторика становится разделом гуманитарного знания в области языка, литературы и коммуникаций, а диалектика сходит на нет по причине нарастающей формализации логики, в которую когда-то была включена тематика диалектики. В первой половине XX в. феномен аргументирования и доказательности оказывается в центре внимания во многом благодаря резкой критике неопозитивистами состояния философских исследований и текстов, однако к середине XX в. набирает вес тенденция математизации логики, падает вес традиционной логики с ее тематикой доказательств в широком смысле слова.

В качестве ответной реакции появляются две фундаментальные работы, которые и определили возрождение идей античной диалектики и возникновение новых исследовательских дисциплин, в том числе неформальной (informal) логики, теории критического мышления, теории и практики аргументации[1]. С. Тулмин в монографии «Использование аргументов»[2] представил концепцию «работающей логики», а Х. Перельман встряхнул научное сообщество концепцией «новой риторики», которую он изложил в книге, написанной совместно с Л. Ольбрехтс-Тытекой «Новая риторика: трактат по аргументации»[3]. Пафос авторов состоял в необходимости переключения внимания исследователей с идеальных логических конструкций на реальные процессы доказывающего мышления, обнаруживаемые в различных областях гуманитарного знания и практик.

Понятие «аргументации» в современном дискурсе многозначно. Латинское слово «argumentation» употребляется в пяти различных значениях:

1) довод или аргумент;

2) дискуссия или обмен мнениями;

3) спор;

4) способ обоснования в логическом смысле

5) особый вид деятельности.

Обобщая, можно предложить различать аргументативную деятельность, понимаемую как интеллектуально-речевую деятельность субъекта, которая направлена на другого человека с аргументативной целью (рассмотреть и, может быть, принять новое утверждение, убедить или переубедить оппонента); обоснование как особую деятельность по подведению оснований, защите тезиса с помощью других утверждений (аргументов); способ обоснования тезиса (или способ убеждения путем значимых аргументов)[4].

Среди выделенных значений понятие «аргументативной деятельности» имеет самой широкий охват, поскольку предполагает включение в анализ рассуждений многочисленных аспектов: адресованности, убедительности, целесообразности, успешности, понимания, принятия/непринятия, особенностей дискурса, условий пространственно-временной локализации, особенностей культурной среды или традиции и пр.

Исследования аргументативной деятельности и процедур обоснования сегодня принципиально междисциплинарны. Они задействуют множество специальных отраслей знания, помимо современной логики, включая теорию коммуникации, семиотику, искусственный интеллект, когнитивные дисциплины, методологический инструментарий герменевтики, феноменологии, философии языка, когнитивный и эволюционный подходы в эпистемологии.

В настоящее время активно работают научные сообщества по изучению аргументации[5]. Концепция неформальной логики разрабатывается канадской школой, среди таких исследователей, как Энтони Блейер (J. Anthony Blair), Ральф Джонсон (Ralph H. Johnson), Джон Вудс (John Woods) и др. В компетенцию неформальной логики входит изучение реальных рассуждений, используемых в публичном дискурсе с присущими ему многозначностью, неопределенностью, незавершенностью; аргументация понимается как постоянно изменяющийся процесс. Среди последователей неформальной логики существует убеждение, что можно выделить нормы и стандарты аргументативной оценки, методы анализа, интерпретации и конструирования аргументации в реальных коммуникативных процессах.

Методологические наработки в области неформальной логики вызвали интерес и среди логиков, ведутся формально-логические исследования аргументации, в том числе связанные с логическим программированием и искусственным интеллектом. Исследователи широко используют методы логического моделирования в формализации процедур ведения споров, дебатов в суде для уточнения структуры и динамики аргументативных оценок. Модели формальной диалектики (formal dialectics) разрабатывают Николас Решер (Nicholas Rescher), Э.М. Барт (E.M. Barth), Эрик С.В. Краббе (E.C.W. Krabbe). Среди проектов, ориентированных на искусственный интеллект, можно назвать ASPIC (Argument Service Platform With Integrated Components), участники которого разрабатывают достаточно богатые семантические модели аргументативных систем (Argumentation Systems).

Широкую известность приобрели идеи и труды нидерландской школы по аргументации (Франс Х. ван Еемерен (Frans H. van Eemeren), Роберт Гроотендорст (Robert Grootendorst и др.), в рамках которой развивается прагмадиалектическая концепция аргументации. В центре внимания представителей этой школы – модели критической дискуссии, которая предполагает рациональный обмен мнениями и рациональное убеждение оппонента, в соответствии с определенными целями пропонента. Дискуссия рассматривается как цепь речевых актов собеседников (прагматический компонент). Важным моментом в прагмадиалектике является формулировка совокупности правил, которые призваны рационализировать поведение участников дискуссии. Прагмадиалектические модели дискуссии наиболее применимы там, где особенно востребована регламентация, например, в судебно-правовых ситуациях.

В филологии традиционно аргументация составляет часть риторики, риторическое направление в аргументации остается влиятельным. Наиболее известны риторические концепции аргументации Дж. Венцеля (J.W. Wenzel), О. Ребуля (O. Reboul), концепция радикального аргументативизма О. Дюкро (O. Ducrot), созданная на базе лингвистики.

В последнее десятилетие набирают вес отечественные исследования по аргументации. Можно говорить о сложившейся школе по аргументации в Калининграде под руководством В.Н. Брюшинкина. Ее участники развивают системный подход к аргументации, состоящий в изучении комплексного воздействия логических, когнитивных и риторических аспектов аргументативного процесса. Задачей логического моделирования является построение формально правильной системы зависимостей между аргументами и тезисом, когнитивное моделирование отвечает за отображение содержательных компонентов аргументации, а риторическое – за выявление средств языковой выразительности. Активно используются когнитивные методы – когнитивные карты, семантические сети, модель Тулмина и пр. Системный подход в анализе реальных процессов аргументации предполагает гибкое варьирование указанных методов[6]. В рамках математического направления в логике сформировалась школа многозначной логики аргументации под руководством В.К. Финна (Москва). Ее представители решают задачи разработки многозначных моделей аргументации, ориентируясь на проблемы искусственного интеллекта.

Ряд международных конференций привел к формированию российско-белорусско-украинского научного сообщества по изучению аргументации с центрами в Москве, Санкт-Петербурге, Калининграде, Киеве, Минске. Тематика исследований разнообразна. Отчасти ее можно классифицировать по сферам использования аргументации: концепции научной аргументации и научной дискуссии (В.Ф. Берков, А.А. Ивин, Е.Е. Ледников, Е.Н. Лисанюк, Г.И. Малыхина, В.С. Меськов, М.М. Новосёлов, Г.И. Рузавин), концепции философской аргументации (А.П. Алексеев, И.Н. Грифцова, Н.В. Зайцева, С.Л. Катречко, Е.А. Кротков, Т.В. Носова, Я.А. Слинин, Е.Н. Шульга), концепции историко-культурной аргументации (А.А. Базаров, И.А. Герасимова, Г.В. Гриненко), модели общественно-политической аргументации и эристики (Е.Б. Кузина, И.Б. Микиртумов, И.В. Хоменко, В.И.Чуешов), управленческие и юридические модели аргументации (А.П. Бойко, Ю.В. Ивлев, О.В. Ляшенко, А.К. Сковиков, Г.В. Сорина, С.Ю. Уколов), концепции риторической аргументации (Н.Л. Абрамян [Ереван], Н.А. Колотилова, В.В. Петров).

Разрабатываются логические модели аргументативных процедур (Д.В. Зайцев, В.В. Навроцкий, Б.И. Федоров). Ведутся исследования феномена аргументации с позиций когнитивного подхода в эпистемологии и культурологии, в числе рассматриваемых проблем такие, как зарождение искусства аргументации в когнитивной эволюции (И.П. Меркулов), роль потенциала софистики в активизации бессознательных компонентов в спорах (А.П. Краснопольская), особенности религиозной и мистической аргументации (И.А. Бескова, Б.В. Марков).

Привлечение идей и методов семиотики характерно для коммуникативных концепций аргументации (С.С. Гусев). Теорию аргументативных речевых актов развивает А.И. Мигунов[7]. Среди философских проблем аргументации особое место занимает вопрос об эпистемологическом статусе аргументации. Он раскрывается в активном обсуждении ряда проблем, связанных с понятиями истины, рациональности, смысла, коммуникации, интерсубъективности, бессознательного, неявного знания, когнитивного стиля.

В традиционной риторике сложился образ идеального ритора и аргументатора, который раскрывают понятия логоса (характеристик содержания речи) и этоса (характеристик морального поведения). Стержневой характеристикой логоса является ориентация на поиск истины. Образцовый аргументатор мыслится как приверженец истины, чести, справедливости. Однако уже с древнейших времен люди знали возможности искусства речи оказывать благоприятное впечатление на людей, магическую силу слова завораживать слушателя. В политических и судебных дебатах успех не в последнюю очередь определяется личностью оратора, в переговорах важно придти к консенсусу – приемлемому решению. Необходима ли в таком случае истина? «Оппозиция “истина-ложь” и “добро-зло” не являются центральными ни в аргументации, ни, соответственно, в ее теории, – считает А.А.Ивин.

Аргументы могут приводиться не только в поддержку тезисов, представляющихся истинными, но и в поддержку заведомо ложных или неопределенных тезисов. Аргументировано могут отстаиваться не только добро и справедливость, но и то, что кажется или впоследствии окажется злом. Теория аргументации, исходящая не из отвлеченных философских идей, а из реальной практики аргументации, должна, не отбрасывая понятий истины и добра, ставить в центр своего внимания понятия “убеждение” и “принятие”»[8]. Данная точка зрения достаточно широко распространена, но все же большинство исследователей придерживается традиционного взгляда, который сохраняет классический идеал истины как ценности. В начале XIX в. А.С. Лубкин определял идеал аргументации как «способ сообщать познание истины другим»[9]. Стоит различать уровни диалектических игр – от интеллектуальных игр, развивающих человека и его способности, в чем преуспела софистическая традиция в педагогике, до высшей свободной ментальной игры – спонтанных прозрений и переживаний истины. С когнитивной точки зрения на взаимодействии критического мышления и интуиции основано конструктивное творчество: дары интуиции открывают путь изобретению новых методологий интеллекта. Интеллект доводит до осознанной ясности замыслы интуиции, а практика помогает отфильтровать истинное и ложное.

Сравнение с классическими образцами позволяет оценивать приемы реальной аргументации и заявлять об имитациях аргументации, рекламоподобной аргументации (Л.А. Боброва), другими словами, использованию рациональных приемов в своекорыстных целях убеждения как вида «критического внушения»[10]. С когнитивной точки зрения, под «критическим внушением» можно понимать рефлекторную деятельность мышления, направляемую по продуманным и спровоцированным стратегиям, которые создают лишь видимость критики.

Вопрос о правильности демонстрации как связи аргументов с тезисом, о корректности посылок и формулировки тезиса вызывает проблему когнитивного статуса дефектной аргументации. В исследованиях по неформальной логике и теории аргументации анализ ошибок демонстрации – логических, концептуальных, психологических, языковых – занимает значительное место. При всем разнообразии дефектов демонстрации с концептуально-логической точки зрения можно выделить два основных типа: преувеличение степени правдоподобности рассуждений и приведение иррелевантных, не относящихся к делу доводов (А.П. Алексеев).

Непредумышленные интеллектуальные просчеты связываются с «неумением действовать в условиях когнитивной ограниченности» (Дж. Вудс). Интеллектуальный риск коренится в природных несовершенствах психики, например, в неумении управлять эмоциональными и интеллектуальными состояниями, в неумении распознавать объективные ритмы спадов и подъемов работы сознания и пр. Одна из интенсивно обсуждаемых проблем, представляющих интерес для эпистемологии, – это вопрос о личностном знании в аргументации, аспектами которого являются проблема неявных, невыраженных предпосылок и проблема визуальной аргументации. Традиционно с аргументацией ассоциируется деятельность, связанная с рассуждениями, однако новейшие технологии в рекламе широко используют «невербальную аргументацию». Стоит ли квалифицировать невербальные приемы как аргументативные? Является ли визуализация (наглядная агитация на языке пропаганды) лишь прояснением вербально-понимаемых смыслов или чем-то большим? Эти вопросы дискуссионны. В прагмадиалектике и неформальной логике делаются попытки анализировать визуальные аргументы по аналогии с вербальными аргументами. Д. Бердселл (David Birdsell) и Л. Грорке (Leo Groarke) развивают теорию визуальной аргументации. За этой проблематикой усматривается старый вопрос о статусе наглядных и аналитических доказательств как в когнитивном, так и в историко-культурном аспектах. Очевидно, что проблема требует многоаспектного анализа. Так, изучение истории логических квадратов позволяет выдвинуть гипотезу: «С когнитивной точки зрения геометрические визуализации вообще и визуализации четверицы, в частности, выполняли различные функции, в том числе:

(1) когнитивно-информационные – представление структурной информации и задание алгоритмов ее преобразования;
(2) мнемонические – организация запоминания и воспроизведения;
(3) логические – построение выводов визуальным способом;
(4) медитативные – организация психоэмоциональных и ментальных энергий для концентрации в определенных целях»[11].

Теоретические исследования аргументации в значительной степени используют когнитивные, герменевтические и феноменологические методы анализа. Неоднозначность интерпретаций участников коммуникаций – печально известный факт, который указывает на проблему интерсубъективности как условие эффективной аргументации. Представляет интерес гипотеза «анонимности», которая состоит в «требовании обеспечения той степени интерсубъективности (стереотипичности) аргументации, которая не препятствует механизму встраивания информации в концептуальную схему субъекта – участника аргументативного процесса»[12] (Д.В. Зайцев, Н.В. Зайцева). Авторы развивают феноменологическую интерпретацию эффекта анонимности аргументации (Э. Гуссерль, А. Шюц).

Одним из значимых практических приложений теории аргументации является составление аргументационных карт философских, общественно-политических и научных текстов[13]. Под аргументационным текстом понимают любой текст, содержащий обоснование, доказательство или аргументацию. При таком широком понимании аргументационными текстами будут и естественно-научные, и гуманитарные тексты, представляющие и передающие знание. Предполагается, что знание немыслимо без процедуры обоснования. Если для специалиста по теории аргументации вопрос о такой характеристике знания, как обоснованность, не вызывает сомнений, то в среде эпистемологов вопрос об истинности и обоснованности знаний стал предметом дискуссии, материалы которой публикуются в настоящем выпуске журнала «Эпистемология и философия науки» в рубрике «Панельная дискуссия». Вопрос об аргументационном различии естественно-научных и гуманитарных текстов открыт и требует серьезного исследования. В настоящем выпуске журнала Е.А. Кротков и Т.В. Носова в статье «О природе философского дискурса» предлагают рассматривать философские тексты и споры сквозь призму двуединства когнитивного и коммуникативного аспектов дискурса.

Сфера образования, возможно, наиболее важная из практических приложений неформальной логики, критического мышления и теории аргументации. В журнале «Эпистемология и философия науки» имеется специальная рубрика «Мастер-класс преподавателя», в которой публикуются материалы по практическим методикам, формирующим навыки критического и творческого мышления. В настоящий выпуск вошла работа Н.Г. Баранец, автор в качества названия избрала кантовский афоризм «Не мыслям надобно учить, а мыслить». Наряду с конкретными методиками, автор предлагает типологизацию философских дискурсов и жанровых групп в сопоставлении с аргументационными структурами.

Феномен аргументации составляет предмет многих специальных дисциплин, о которых шла речь, но в широком смысле изучение любой философской системы или позиции предполагает выявление ее предпосылок и совокупности аргументов как системы обоснования. Системы аргументационного обоснования можно рассматривать как неотъемлемые характеристики, задающие специфику философского подхода. Именно в этом видится одно из основных значений аргументации для философского исследования.

 

АРГУМЕНТАЦИЯ В НОРМАТИВНЫХ КОНТЕКСТАХ:

ПОДХОДЫ И ПРОБЛЕМЫ

Лисанюк Е.Н. Аргументация в нормативных контекстах: подходы и проблемы // Коммуникация и образование. Сборник статей. — Под ред. С.И. Дудника. — СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2004. — С.216-233.

 

Реформа отечественной системы образования, продолжающаяся уже более 10 лет, затронула большинство административных, правовых, содержательных и экономических канонов системы. При этом цели и задачи самого образовательного процесса также эволюционировали. Умение думать, оценивать ситуацию и принимать квалифицированное (обоснованное) решение, пожалуй, относится к тем целям обучения, которые на протяжении ряда десятилетий были и остаются приоритетными. Принятие решения на основе оценки ситуации, а также в условиях существования разных мнений по поводу одной ситуации (конфликт, дискуссия и т. п.) тесно связано с бурно развивающимся направлением теоретико-прикладных исследований — теорией аргументации, объединяющим усилия лингвистов, логиков, психологов, философов, социологов. Помимо педагогических задач, аргументация как способ рационального обоснования является одним из основных методов в юридической практике.

Особенностями аргументации как вида человеческой деятельности является ее рациональный характер, социальная и диалогическая обусловленность, вербальная (знаковая) форма выражения [1]. Однако с точки зрения анализа аргументации, наиболее важной ее чертой выступает следующая. Цель аргументации — убеждение аудитории или оппонента, понимаемое преимущественно как принятие точки зрения пропонента. Задача последнего — изменение мнения аудитории или оппонента в результате аргументации. Если подойти к аргументации как виду человеческой деятельности, очевидно, что убеждение является, по-видимому, лишь промежуточной задачей по отношению к принятию решения о действии на основе принятого (отвергнутого) в ходе аргументации мнения. Поэтому важной частью изучения аргументации стала дифференциация аргументации как процесса и как обоснования действия [2]. Реконструкции дискуссии в первом и во втором случаях, очевидно, будут различны и потребуют различных средств. Так, вслед за различением эффекта иллокутивных и перлокутивных аспектов языка [3] в современных исследованиях разграничивают разного уровня правила аргументации (правила рациональности, асимметрии, обоснования и т. п.) [4]. Роль логики как критерия приемлемости на внутреннем уровне обоснования, когда заключение логически выводится из ранее принятых посылок, в целом не вызывает сомнений [5]. Напротив, применение логических средств на внешнем уровне — обоснования принятия посылок, остается одним из наиболее острых вопросов.

Вследствие этого аргументация как область применения рациональных, и прежде всего логических, методов рассмотрения явлений, убеждения сторон и обоснования решений стала ареной критических дискуссий на тему о роли логики. Вплоть до второй половины XX века в литературе по юридической аргументации доминировали логические и риторические исследовательские традиции. В соответствии с одним из старейших подходов к аргументации в нормативных контекстах, логическим, главными задачами исследования являются анализ рассуждения на предмет выяснения его логической обоснованности, а также отбор, определение и изучение форм правильных рассуждений. При этом основным критерием приемлемости аргументации выступает формальный, поэтому допустимыми приемами в аргументации считаются только рассуждения, соответствующие установленным логически правильным формам. Принципы доказуемости и выводимости как разновидности формальных критериев правильности рассуждений строго ограничивают аргументационные приемы, сводя последние к логическим.

Нормативный характер логики, постулируемый в исследовательских проектах последних десятилетий, является следствием изменения понимания ее основных целей и задач. Выявление форм правильных рассуждений представляет собой двоякую задачу. Во-первых, различение и отбрасывание заведомо неправильных форм, и во-вторых, оценивание, проверка и систематизация правильных форм. Эти задачи со времен Аристотеля логики решают преимущественно способами, которые сводятся к двум базовым: через опровержение, или подбор контрпримера, свидетельствующего против рассматриваемой фигуры рассуждения, и/или доказательство путем выведения искомой фигуры рассуждения (формулы) из ранее принятых. Таким образом происходит оценивание правильности рассуждения через соотнесение его с неким нормативным идеалом, ведь, строго говоря, вопрос состоит не в том, следует ли данное заключение из данных посылок, но должно ли оно быть принято как следующее с необходимостью. Формулируя правила и фигуры умозаключений, логики тем самым определяют нормы, в соответствии с которыми рассуждения считаются правильными: истинность посылок плюс соответствие фигуры рассуждения принятому нормативному идеалу. Если оба условия налицо, заключение следует с необходимостью и принимается не только как строгое в смысле валидности, но и как истинное само по себе. Поэтому дедуктивный метод так привлекателен: объективность информации заключения так же налицо, ведь с точки зрения содержания информации заключение всегда беднее посылок, поэтому истинность заключения очевидна.

Вместе с тем определение статуса посылок в рассуждении находится вне компетенции логики, потому что задачей последней является только обоснованность вывода. В ходе ее решения содержание посылок остается неизменным, так что сама задача сводится к операциям с посылками, предложениями, содержащими информацию, а не с информацией как таковой [6]. Вследствие этого работа логика имеет видимость комбинаторной. Здесь-то и кроется специфическое понимание нормативности.

Дедуктивизм, или дедуктивная нормативность [7] — это подход к использованию логических методов в аргументационной практике, согласно которому все базовые идеи, законы, принципы, а также правила проведения операций с ними должны быть предварительно выявлены, определены и систематизированы, так что применение и первых и вторых будет сведено к дедуктивному выводу. При этом подразумевается, что непредвиденные обстоятельства любого свойства могут быть заранее устранены, и судебное разбирательство тем самым станет техническим решением проблемы. Сильной стороной дедуктивизма является необходимость заключения, вытекающая из нормативного [8] характера фигуры рассуждения. Тем самым обеспечивается формальная строгость всего умозаключения, основанная на заранее установленных правилах, ведь умозаключение представляется как комбинация посылок, содержание которых в ходе всей процедуры остается неизменным. Каждый принявший посылки, вынужден согласиться с заключением, поскольку дедуктивизм выступает не только логическим инструментом, но и претендует на универсальный стандарт нормативности.

Понимание дедуктивизма в качестве логического инструмента выявления правильных рассуждений состоит в использовании правил дедуктивного вывода в качестве норм построения рассуждений. При этом, очевидно, индуктивное или традуктивное рассуждение может быть логически правильным, однако, не являясь дедуктивным, оно не может соответствовать нормам дедуктивных рассуждений. Если дедуктивизм понимается как теория нормативности рассуждений, то все недедуктивные рассуждения как несоответствующие дедуктивному стандарту автоматически считаются неправильными, хотя, с точки зрения логики, это не так.

Именно в этом смысле, как теория нормативности, дедуктивизм [9] послужил причиной критического пафоса в отношении логики со стороны специалистов в области теории аргументации.

Во многих случаях единичные нормативные высказывания, выражающие суждения, выступающие в роли заключения в юридическом рассуждении, не являются строго логическими выводами, получаемыми из существующих норм-формулировок и описаний фактических ситуаций, соответствующих реальному положению дел. Это происходит в силу (1) амбивалентности юридического языка, (2) возможности конфликта между нормами, (3) случается, что описание ситуации не подпадает ни под одну из существующих правовых норм, (4) принимаемые судебные решения в отдельных случаях оказываются противоположными букве закона.

Юридическое суждение J, логические следующее из нормативных суждений N₁, N₂, …, N_n, выражающих некоторые существующие нормы законы, в конъюнкции с суждениями факта А₁, А₂, …. А_n, может быть представлено как обоснованное в терминах N₁, N₂, …, N_n и А₁, А₂, …. А_n. Проблема возникает, если принятое решение не является логическим следствием конъюнкции нормативных суждений и суждений факта. Каким образом такое решение может быть обосновано?

Чтобы дать ответ на этот вопрос, необходимо рассмотреть три взаимосвязанных проблемы. Во-первых, возможность выявить логические правила, согласно которым переход от N₁, N₂, …, N_n и А₁, А₂, … А_n. является допустимым, обоснованным, даже в тех случаях, когда J не следует дедуктивно из них. Во-вторых, когда помимо N₁, N₂, …, N_n и А₁, А₂, …. А_n., удастся обнаружить такие дополнительные нормативные высказывания N₁", N₂", …, N_n", при добавлении которых к N₁, N₂, …, N_n и А₁, А₂, …. А_n, J следует логически из N₁, N₂, …, N_n,, А₁, А₂, …. А_n и N₁", N₂", …, N_n" [10]. Иными словами, удается обнаружить дополнительные обстоятельства рассматриваемой ситуации, например, имплицитно принимаемые во внимание нормы и ценностные установки. В-третьих, каким образом устанавливаются отношения между ценностными суждениями, вовлеченными в процесс обоснования и отражающими существующие нормы, и возможно ли выявить критерии, согласно которым невыполнение одной нормы допустимо при выполнении другой, более важной (дерогация норм).

Обнаружение и интерпретация всевозможных условий обоснования нормативного решения — таких, как социальные, политические, этнокультурные и пр. — исследовательская задача дискурсного анализа. Изучение и систематизация форм правильных рассуждений — исторически первая задача формальной логики, по сей день являющаяся наиболее традиционной и одновременно актуальной. Сложнее обстоит дело с отнесением проблемы ценностных суждений к ведению какой-либо одной науки, по-видимому, это задачи из области права, лингвистики, этики и логики [11].

Претензии исследователей норм и правил аргументации к дедуктивизму во многом перекликаются с этими тремя проблемами обоснования юридического решения [12].

(1) Строгость и определенность заключения — одно из сильнейших преимуществ дедуктивизма. Вместе с тем строгость идеала, обеспечивающая необходимость заключения, не предусматривает градации аргументов по логической силе. Если соблюдены правила умозаключения, то вывод не может не следовать из посылок. Только в том случае, когда нарушены условия правильности, отсутствует необходимость заключения. Дедуктивизм, следовательно, не допускает никаких промежуточных вариантов: заключение либо следует с необходимостью, и при этом невозможно, чтобы оно не следовало, либо не следует с необходимостью. Поэтому дедуктивизм неприемлем для целей аргументации, в процессе которой должен происходить обмен аргументами, представляющими собой доводы разной степени приемлемости. При этом использование дедуктивного метода как логического инструмента в ходе аргументативной дискуссии вполне уместно, однако, исповедуя дедуктивизм, не представляется возможным найти компромисс между аргументами за и против, каждый из который может быть сам по себе дедуктивно обоснованным заключением.

(2) Главные козыри дедуктивизма — необходимость и истинность заключения, которое невозможно подвергнуть сомнению, исповедуя дедуктивизм. В предельном варианте получается, что существует лишь одна возможная рациональность, подкрепляемая дедуктивной логикой, и всякое иное обоснование заключения просто не является обоснованием вообще. В последние десятилетия специалисты заинтересовались ошибками в рассуждениях совершенно в новом свете. Согласно Аристотелю, если такая ошибка имеет место, то она выглядит как логически правильное рассуждение, не будучи таковым на самом деле [13]. С современной точки зрения, ошибки в рассуждениях вовсе не обязательно представляют собой неадекватное применение логических средств и преднамеренное введение в заблуждение, потому что бывают дедуктивно безупречны или иррелевантны по отношению логическому нормативному идеалу [14]. В целом, изучение ошибок в рассуждениях теперь понимается не как развенчание софистических уловок, такие ошибки считаются плохими аргументами по причине своей неприемлемости или ущербности в данном конкретном случае, неэффективности и т. п [15]. Тем самым ошибка в рассуждении перестает быть нелегитимным приемом, по определению находящимся «вне закона», она есть несоответствие между целями, правилами и тактикой, используемой в аргументации [16]. В отличие от этого плюралистического подхода к нормативности, дедуктивизм есть монистический подход, согласно которому всякое отклонение от идеала признается алогичным и на этом основании иррациональным. В результате получается, что существует лишь одна единственная модель рациональности, дедуктивистская. Однако принимая во внимание наличие ошибок в рассуждениях, независимо от их интерпретации, следует признать, что дедуктивистский идеал не является абсолютным. В пользу относительности дедуктивистского идеала свидетельствуют известные теоремы К. Геделя, а также современное развитие логики не только по пути умножения количества логических систем [17], но и поиска связей и отношений между ними. Следовательно, наиболее актульным становится не поиск нормативного идеала, но, скорее, нормы и критерии его выбора.

(3) Строгость дедуктивизма на деле оказывается легко проницаемой, потому что имеется методика, позволяющаяся большинство аргументов превращать в обоснованные. Энтимема как разновидность неполного умозаключения не является правильным умозаключением, с точки зрения дедуктивизма, вследствие своей неполноты. Однако несложная операция добавления недостающей посылки практически любой неполный аргумент превратит в дедуктивно безупречный. Таким образом, репутация дедуктивизма как эффективного средства дифференциации правильных и неправильных рассуждений оказывается основательно подпорченной.

Но если дедуктивизм как теория нормативности несостоятелен, каковы будут позитивные предложения его критиков?

Риторический подход, главными представителями которого являются Х. Перельман и С. Тулмин, исторически возник как реакция на доминирование логического подхода к рассуждениям. Основной задачей этого направления является развитие так называемых материальных критериев рационального подхода в нормативной аргументации. Перельман в своих исследованиях преимущественно рассматривал зависимость обоснованности и эффективности аргументации от аудитории, Тулмин изучал предметно-прикладные критерии приемлемости нормативной аргументации в отношении зависимости обоснованности нормативной аргументации от области ее применения.

В последней четверти ХХ века появился новый подход к нормативной аргументации, диалектический, согласно которому последняя понимается как процесс рациональной дискуссии (критической дискуссии). Такая дискуссия представляет собой процедуру отстаивания нормативной рациональной точки зрения по определенным правилам, при этом сама дискуссия рассматривается как диалог на тему о приемлемости той или иной точки зрения. Рациональность аргументации зависит от того, отвечает ли процедура дискуссии установленным формальным и материальным правилам приемлемости. Преимущество диалектического подхода к аргументации состоит в том, что он позволяет учитывать как формальные, так и прикладные и материальные критерии приемлемости аргументации.

Развитие диалектического подхода в нормативной аргументации идет параллельно с развитием диалектического подхода в общей теории аргументации [18].

Важнейшим общественно-историческим фактором возникновения предпосылок теории нормативной аргументации стало кардинальное изменение роли судьи. Пафос эпохи Просвещения отводил судье роль исполнителя законов, т. е. судья должен был, изучив факты и доказательства, применить к ним норму закона, ясно, четко и недвусмысленно сформулированную законодателем. В ХХ веке взгляды на функции судьи изменились. Законодатель не может предусмотреть всех возможных ситуаций и изменений в общественной и экономической жизни, поэтому при создании законов он вынужден использовать наиболее общие формулировки законов, которые в дальнейшем подлежат истолкованию в процессе правоприменения. Судья выполняет задачу интерпретации норм закона, формулируя конкретную норму для конкретной ситуации. Получается, что судья не «выводит» решение из общей нормы закона, но вырабатывает частную норму на основе последнего, обосновывая данную интерпретацию общей нормы как наиболее приемлемую в конкретной ситуации. Поскольку аргументация выступает основной формой обоснования интерпретации общей нормы судьей, изучение особенностей нормативной аргументации приобретает важное значение.

В рамках общей теории аргументации развитие нормативной аргументации характеризуется особым образом. На современном этапе основной задачей общей теории аргументации является исследование идеальных моделей рациональной аргументации, в том числе рациональных критериев ее приемлемости, относящихся к различным прикладным областям жизнедеятельности. Поэтому нормативная аргументация рассматривается не только как частный вариант применения общей теории, но и как сфера действия особых институциональных норм и критериев, а именно, закона и права, институтов власти и правоприменения и пр.

С точки зрения логики, правовое рассуждение есть часть аргумента в защиту правового решения, например, решения судьи. При этом аргументы, составляющие аргументацию, считаются достаточными для защиты, если они дедуктивно обоснованны. Поэтому дедуктивная обоснованность выступает необходимым условием для рациональной обоснованности правовой аргументации. Важность критерия логической обоснованности состоит в том, что гарантией приемлемости заключения является правильность самого вывода и приемлемость посылок. В соответствии с логическим подходом к правовой аргументации, требование логической обоснованности вытекает из юридического требования, что юридическое решение должно основываться на общих нормах закона. Таким образом выполняется и моральный принцип универсализации.

Понятно, что дедуктивная обоснованность не является достаточным условием рациональности. Так, необходимо, чтобы посылки были приемлемыми юридически. В рамках логического подхода основное внимание уделяется формальным критериям приемлемости, и такие рациональные критерии, как материальные критерии правовой аргументации, а также прикладные, специфические для гражданского, уголовного и пр. права остаются в стороне.

Исследования, посвященные логике и праву, фокусируются преимущественно на формальных системах, применяемых для анализа и оценки правовых рассуждений. При этом центральная проблема — наиболее адекватные формальные системы в зависимости от типа правового рассуждения. Наиболее существенным недостатком логического подхода является ограниченный ресурс анализа и оценки правовой аргументации, который сводится к исключительно формальной обоснованности. Соответственно, важные материальные ее аспекты остаются за рамками изучения. Другим недостатком логического подхода считается неизбежность интерпретации правовой аргументации при ее реконструкции, что предполагает следование лишь одной из возможных моделей. Вследствие этого другие возможные интерпретации не принимаются во внимание, и сама реконструкция зависит от корректности интерпретации и формализации. Помимо этого, логические средства анализа правовой аргументации рассматривают последнюю как состоявшуюся и законченную последовательность аргументов, абстрагируясь от дискуссионного, институционального и контекстуального характера выдвигаемых аргументов.

В отличие от логического, риторический подход фокусируется на материальных аспектах процесса аргументации. Правовая аргументация рассматривается как попытка убедить конкретную аудиторию в приемлемости некой правовой точки зрения. При этом рациональность аргументации зависит от приемлемости ее для той аудитории, для которой она предназначена. Родоначальник риторического