О принципе легитимности

Сначала предварительное определение: принцип легитимно­сти состоит в соответствии политической власти какой-либо стра­ны ценностям, на которые опирается режим, чью деятельность этот принцип обеспечивает. М Дюверже добавляет еще одну ха­рактеристику: легитимен всякий режим, с которым согласен народ, Последнее требование вписывается уже в демократический под­ход к легитимности. И в данном смысле легитимным признавался бы режим, не только действующий сообразно собственным ценно­стям, но также и тот, который отвечал бы, по меньшей мере в не­явной форме, народным устремлениям. Проблема определения легитимности, таким образом, усложняется Для ее прояснения не­обходимо сослаться на признанного теоретика легитимности - не­мецкого социолога Макса Вебера. Он предложил различать три “идеальных типа” - сегодня мы сказали бы три модели - легитим­ности.

В первую очередь, традиционная легитимность. Она опира­ется на совокупность обычаев, сила действия которых признана с незапамятных времен, и на укорененную в человеке привычку придерживаться таких обычаев..В данном смысле легитимность могла бы быть проанализирована как верность традиции. Неуди­вительно, что именно в этих рамках находят оправдание легитим­ности монарха При Старом режиме во Франции (т. е. до 1789 г. -Ред.) для обоснования легитимности королевской власти ссыла­лись на традиционный принцип наследования в качестве истори­ческого прецедента. До недавних времен во французском языке концепт легитимности использовался только в указанном аспекте. “Легитимистами” называли сторонников старшей ветви Бурбонов, считавших, что только ее представители, в силу исторической тра­диции, могут отправлять королевскую власть, в их отличие от “ор­леанистов”, приверженцев графа Парижского. (В российских эн-

циклопедических словарях до сих пор “легитимность” ассоцииро­вана исключительно с защитниками свергнутых династий - Ред.)

Второй “идеальный тип” - харизматическая легитимность. Ее разъяснение позволяет лучше понять сегодняшнее содержание данного концепта. По Веберу, этот тип легитимности характеризу­ется всецело личной преданностью субъектов (подданных) делу какого-либо человека и их доверием только к его особе в силу того, что она выделяется необычайными качествами, героизмом или иными образцовыми свойствами, которые “делают” лидера.

Немудрено, что во времена “голлистской республики” многие авторы обратились к веберианскому понятию харизматической власти для объяснения феномена ее псерсонализации генералом Ш. де Голлем. Разумеется, Вебер имел в виду прежде всего лиде­ра-победителя, призванного историческими обстоятельствами ос­новать новую династию. Однако де Голль был первым во Франции, кто с момента учреждения в стране III Республики (1870 г.) вообще использовал понятие легитимности в отношении политической власти. До 1940 г. предыдущие Республики отказывались от леги­тимности в пользу концепта легальности. Исторически легаль­ность - это республиканское понятие и сам де Голль до того, как образовать в Париже в августе 1944 г. временное правительство, принял ордонанс (указ), возвещавший о восстановлении республи­канской легальности. Но принцип легальности ограничен необхо­димостью формального соответствия нормативных актов полити­ческой власти и управления действующему позитивному праву.

Таким образом, де Голль ввел в республиканский политиче­ский словарь понятие легитимности с его “монархическим” проис­хождением. Вначале он пользовался этим словом в негативной “форме”, постоянно заявляя о нелегитимности правительства Виши (1940 - 1944 гг.). Затем, когда вернулся к осуществлению верховной власти, в радиотелевыступлении 29 января 1960 г., об­личавшем организаторов мятежной “недели баррикад” во фран­цузском Алжире и призывавшем граждан проявить солидарность с антинационалистической позицией президента, он употребил

данный термин в позитивном смысле: “Я обращаюсь к Франции... В силу мандата, доверенного мне народом, и легитимности, кото­рую я воплощаю более 20 лет, требую ото всех поддерживать ме­ня, чтобы не происходило”. Естественно, что “легитимностьго во­площаемой более 20 лет”, де Голль не мог обладать по итогам выборов. Президент говорил о легитимности как результате исто­рии и того “харизматического влияния” своей личности в стране, из-за которого предыдущее правительство было вынуждено вновь призвать его к руководству Францией в тяжелейшие дни политиче­ского кризиса 1958 г.* И напротив, в речи, произнесенной по пово­ду путча генералов в 1961 г., глава французского государства, ка­залось бы, дал легитимности иное обоснование: “И сегодня, и зав­тра я утверждаю себя в пределах той французской легитимности, которую даровала мне нация, и я буду настаивать на своей пози­ции, чтобы не случилось”. Тем самым де Голль указывал на убе­дительные результаты всенародного референдума в пользу пред­лагавшейся президентом политики алжирского самоопределения То есть референдум усилил его демократическую легитимность.

Значит, теперь речь зашла о третьем “идеальном типе”, вы­деленном Вебером: рациональная легитимность. Она проистека­ет из соответствия политической власти уже не традиции или ак­там исключительного исторического персонажа, но рациональному принципу, с помощью которого установлен правовой порядок дей­ствующего политического режима. Однако какой из режимов не претендует ныне на определение “демократический”?

На практике такая легитимность выражается через соответст­вие происхождение и действий политических властей требованиям демократии. В этом смысл рациональной легитимности. Подобное ее толкование в неявной форме присутствовало в текстах, легших в основание демократии, - от английской Великой хартии вольно­стей 1215 г. до американской Декларации о независимости 1776 г. и французской Декларации прав человека и гражданина 1789 г. Рациональная легитимность в своем законченном виде сформули­рована ныне в декларациях и преамбулах всех существующих де­мократических конституций А с недавних времен такая легитим­ность санкционирована запретом на пересмотр некоторых право­вых текстов: республиканская форма правления не может быть предметом ревизии, - заявляют французские конституции с 1884г., а статья 79 Основного Закона ФРГ запрещает изменение принципиальных положений, заявленных в статьях с 1 по 20, кото­рые включают фундаментальные права граждан республики.

Нередко бывает так, что традиционная, харизматическая и ра­циональная легитимности сочетаются и взаимно усиливают друг друга. Подобное было во Франции, когда принятие ее конституции, основавшей V Республику в 1958 г,, личный престиж Ш. Де Голля и два референдума 1961 и 1962 гг. позволили главе государства решительно положить конец алжирскому конфликту. Однако эти же формы легитимности могут иногда и вступать в противоречие.