Демократия и политические партии

Книга шестая Заключение

Сначала мы видим общество, стремящееся к “наибольшему счастью наибольшего количества людей”, вставшее на путь изби­рательного режима, на который его толкала старая традиция борьбы против абсолютной власти. Представительство для под­данных являлось средством обеспечения безопасности их благо­состояния и их личности, и каждый шаг, сделанный в этом направ­лении, знаменовал собой новую победу в области народной сво­боды, до тех пор пока, окончательно укоренившись, избиратель­ный режим не сделался наконец синонимом режима свободы. Бла­годаря этой политической эволюции создалось убеждение, припи­сывающее как бы мистические свойства самому избирательному принципу как таковому и превращающее в аксиому то положение, что чем шире применяется избирательный способ в государствен­ной организации, тем больше свободы. Общество, стремясь до­вершить свободу, распространило всеобщее голосование, в част­ности в Соединенных Штатах, на возможно большее количество государственных должностей и даже на область неофициальных политических влияний. Но тогда избирательная техника сделалась до такой степени сложной, что политическое общество должно было обратиться к услугам избирательных посредников. Посред­ничество между народом и его многочисленными уполномоченны­ми третьего сословия, выбор которых он лишь утверждал, свело до минимума ответственность избранных перед их, так сказать, доверителями и отдало действительную власть в руки избира­тельных агентов и их руководителей, которые, под предлогом при­ведения в порядок общественного мнения, сделались таким обра­зом хозяевами положения.,.

Партия по своей природе является свободным объединением граждан, которое, как и всякое другое объединение не поддается внешнему воздействию, поскольку оно не противоречит общему закону. Государство, уважающее основные права граждан, игнори-

рует партии как таковые. Оно не имеет права спрашивать у членов какой-либо группировки, каковы их политические идеи и каково их политическое прошлое. Государство не имеет права ни штемпеле­вать политических убеждений, ни устанавливать условий, при ко­торых этот штемпель может быть наложен. Ни в одной свободной стране не было попыток к подобному вмешательству...

Возрастающая сложность социальной жизни сделала больше, чем когда бы то ни было, необходимым объединение индивиду­альных усилий. Развитие политической жизни, призывая каждого гражданина к участию в управлении, заставляет, его для выполне­ния своего гражданского долга, входить в соглашение с своими согражданами. Одним словом, осуществление каждым своих соб­ственных целей в обществе и в государстве предполагает коопе­рацию, которая невозможна без организации. Группировки граждан во имя политических целей, которые называют партиями, необхо­димы везде, где граждане имеют право и обязаны выражать свои мнения и действовать; но нужно, чтобы партия перестала быть орудием тирании и коррупции...

Согласно хорошо известной формуле Эдмунда Берка, партия является “совокупностью людей, которые объединяются для того, чтобы направить свои общие усилия на пользу национального ин­тереса, на основе одного принципа, которому они все сочувству­ют”. Как бы ни было эластично это определение, данное великим борцом за систему партий, оно ставит партии довольно точные границы: партия является частной группировкой, ее основой явля­ется взаимное согласие относительно определенного принципа и ее целью является осуществление одного или многих объектов общественного интереса.На практике перешли через эти границы. Борьба за свободу, которую пришлось вести в Англии, прежде чем представительный режим сделался действительностью, также как и соперничество знатных фамилий, породила организацию партий и привела к тому, что их целью сделалось обладание властью. Обладание властью было необходимо победившей партии не только для удовлетворения честолюбия и вожделений, но оно яв­лялось единственным средством действительного торжества по­литической концепции, которую представляла эта партия. Антаго­низм между концепциями, воплощенный в партиях, затрагивал са­мые основы политического общества; он был так глубок, и партий­ные страсти, в связи с этим. были так бурны и так непримиримы, что даже после победы, так сказать, в мирное время, приходилось

защищать завоевания, как во время войны; нужно было, чтобы од­на из двух партий заняла цитадель государства для того, чтобы внушать уважение противнику и чтобы беспрепятственно прово­дить основные принципы государственного порядка, которые она защищала. Но вскоре эти принципы были признаны всеми, они больше не подвергались опасности со стороны какой-либо партии, так как вошли в национальное сознание и находились под защитой создавшейся с тех пор новой власти, перед которой покорно скло­нились все партии: власти общественного мнения.

Между тем партии, вкусившие власть, совсем не думали от нее отказываться и по молчаливому соглашению пользовались ею попеременно, в зависимости от изменчивого счастья в борьбе. Противоречие, сначала случайное, между партией как группиров­кой свободных граждан, преследующих удовлетворение своих по­литических целей, и партией как отрядом, идущим на приступ вла­сти, для того чтобы разделить добычу, затем сделалось постоян­ным. “Партийное управление” сделалось регулярным установле­нием. Его законность и необходимость были признаны в качестве политического догмата благодаря свойственной людям тенденции прикрывать эгоистические стремления соображениями общих ин­тересов и благодаря той общераспространенной философии, ко­торая всегда, даже до Гегеля, проповедовала, что все существую­щее - разумно. На континенте, где никогда хорошо не понимали английских установлении, а также истинной внутренней пружины режима свободы, которым пользуются англичане, стремились, при введении представительной системы, перенять у Англии те фор­мы, в которых благодаря случайным обстоятельствам осуществ­лялась свобода, и эти формы были приняты как самая сущность свободных установлении. Ошибка была тем более естественна. что почти во всех странах континента борьба за свободу далеко не была еще закончена и что они еще находились в той переходной фазе, когда старый режим был уже разрушен, в то время как но­вый еще недостаточно хорошо укоренился, и когда можно было еще опасаться возвращения побежденных реакционных сил. Но в таких странах, как Англия и Соединенные Штаты, где демократи­ческий режим бесспорно укоренился и свобода зиждется как бы на непоколебимой скале, неизбежность того, чтобы партия, овладев­шая властью, укреплялась, как в крепости, сделалась анахрониз­мом, и мнимая необходимость такого способа обеспечения гос­подства партии для проведения в управлении политических прин­ципов большинства является лишь чистой условностью, чтобы не

сказать ложью. Никто не оспаривает того, что еще существуют страны, где демократические установления до сих пор еще недос­таточно укоренились и даже являются лишь театральной декора­цией и где, следовательно, захват власти является непременным условием свободы. Но не по примеру этих стран, которые должны еще пройти школу демократии, должны строиться методы демо­кратического управления, и не по переходному состоянию должен равняться окончательный результат- Формула, которую приписы­вают Гамбетте: “Управлять можно только со своей партией”, в стране, уже достигшей свободы, имеет так же мало смысла, как и формула: “В суд можно идти лишь со своими судьями”. К тому же, разве сам Гамбетта после окончательного триумфа республики, уже овладев властью, не счел справедливым и полезным отка­заться от этого правила и доверить своим политическим противни­кам наиболее важные посты в департаментах иностранных дел и военном? Его партия, воспитанная в узости этой формулы, не про­стила ему широты мысли, с которой он хотел от нее освободиться, и заставила его искупить это тем, что отстранила его от власти...

Вредные и деморализующие результаты конкуренции между пар­тиями достигают своего предела, когда эта конкуренция ограничива­ется двумя постоянными партиями, удерживающими или оспариваю­щими политическую монополию- Вмешательство третьих партий стес­няет их в их торговле и иногда обеспечивает публике несколько боль­шую свободу действий, но не вносит больших изменений в положение, так как третьи партии стремятся лишь вырвать у господствующих пар­тий захваченную ими политическую монополию. Снабженные той же организацией, третьи партии движимы той же жаждой власти, как бы ни были сильны бескорыстные мотивы, которые иногда к этому при­мешиваются. Пока партии, даже при большом их числе, останутся косными организациями, неспособными приспособляться к постоян­ному течению современной политической жизни и к изменчивым коле­баниям ее стремлений, неспособными обеспечить сотрудничества, необходимого для достижения общей цели, не подавляя при этом ин­дивидуальной свободы, неспособными осуществить группировку гра­ждан вокруг принципов и идей, освобожденных от противоречий обманчивых универсальных программ и не связанных с более или ме­нее корыстными заботами о том, чтобы захватить и эксплуатировать власть, - партии не смогут выполнить своих истинных задач.