2018-02-13
3906
Сентиментализм, возникший в конце 20 – 30-х годов и окончательно оформившийся во второй половине XVIII века, был литературным направлением складывавшегося буржуазного общества. Родиной сентиментализма была Англия – страна наиболее развитых к тому времени буржуазных отношений. В дальнейшем он распространился по всей Европе. Наиболее яркими образцами произведений европейского сентиментализма являются: романы С. Ричардсона («Кларисса Гарлоу», «Памела, или Вознагражденая добродетель»), «Сентиментальное путешествие» Л.Стерна, «Новая Элоиза» Ж.Ж. Руссо, «Страдания юного Вертера» И.В. Гете и т.д.
Как литературное направление сентиментализм значительно отличается от классицизма, более того – эстетические принципы двух литературных направлений во многом оказываются диаметрально противоположными.
1) Если эстетика и художественное мировоззрение классицизма были тесно связаны с рационалистической философией, сентиментализм вырастает на основе сенсуализма Джона Локка, на основе которого формируется, с одной стороны, субъективный идеализм Беркли, с другой – материалистические системы Гельвеция и Гольбаха. Соответственно этому и в сентиментализме имеются две основных ветви. С одной стороны, субъективистский сентиментализм Л. Стерна, от «Сентиментального путешествия» которого получило название всё направление; с другой стороны, насыщенный большим социальным содержанием, ломающий все феодальные перегородки сентиментализм французских просветителей Ж.Ж. Руссо и Д. Дидро.
2) Культу разума у классицистов сентиментальные писатели противопоставляют культ чувства. Для писателя-сентименталиста путь к познанию действительности – ощущения и вырастающие на основе ощущений эмоции. Сама мысль для него – не бесстрастная, отвлеченно-логическая категория классицистов, а насквозь проникнутое чувством, страстным переживанием восприятие явлений и фактов окружающей действительности.
Если основным качеством, необходимым, согласно Н. Буало, для писателя, является ясность его мышления, – основной добродетелью писателя-сентименталиста является чуткость сердца, чувствительность.
3) Классицисты создают свои произведения в соответствии со строго регламентированными правилами, опираясь на «вечные» образцы прекрасного, усматриваемые ими в творчестве античных писателей. Сентименталисты сбрасывают двойные оковы «правил» и античных «образцов», подчиняясь только требованию «вкуса» и выдвигая на первый план «чувства» и «воображение».
4) В основе ведущих жанров классицизма – трагедии, эпической поэмы, оды – или прямо лежит античный миф, или изображаемое в них реальное событие так или иначе мифологизируется. В литературе сентиментализма, где преобладающими жанрами становятся семейно-психологический роман и повесть, писатели стремятся к изображению реальной жизни, к тому, чтобы обрисовать все события так, так они могли бы происходить в действительности.
Основной задачей писателя-классициста является подведение частного, исключительного под некую общую норму, выявление универсальных присущих всем людям и всем эпохам черт. Сентименталисты, наоборот, ценят превыше всего неповторимое своеобразие конкретного человека, определенного явления действительности.
5) В центре внимания авторов большинстве произведений сентиментализма оказывается внутренний мир человека, его психология, оттенки всевозможных настроений. Новое содержание влечет за собой соответственно и появление новых форм: ведущими становятся жанры семейно-психологического романа, дневника, исповеди, путевых записок. На смену поэзии и драматургии приходит проза.
6) Изображение действительности в творчестве сентименталистов неотделимо от специфического восприятия ее тем, кто её изображает, от личности автора (или рассказчика) и его переживаний.
Для придания большей естественности, «личностности», повествование облекается в дневниковую или излюбленную сентименталистами эпистолярную форму. Равным образом получают большую популярность жанры автобиографических мемуаров – «исповеди» и путевых записок самого автора или некоего авторского alter ego – «чувствительного путешественника»;
7) Новому видению действительности соответствует и композиционное построение произведений сентиментализма. В произведениях сентименталистов условному классицистическому «правдоподобию» противопоставляется «естественность» и «правдивость» изображения действительности. В драматургии закон трех единств решительно ниспровергается, как уничтожается и отделенность друг от друга жанров трагедии и комедии. В прозаических произведениях встречается множество внесюжетных элементов (лирических отступлений, описаний и т.п.).
8) В произведениях сентименталистов ярко проступает и такая черта как демократизм.
Для классицистов главной задачей искусства было прославление государства и выдающихся исторических личностей; в центре внимания сентименталистов находится обычный частный человек. Ценность его обусловлена не принадлежностью к высшим классам, а личными достоинствами. Положительными героями большинства сентименталистских произведений являются представители средних и низших классов. Все это способствует нарастанию в сентиментализме реалистических элементов. Мешает этому свойственный сентиментализму даже в ещё большей степени, чем творчеству классицистов, дидактизм.
10) Видное место и в поэзии, и в прозе сентименталистов занимают картины природы, изображаемой в тесной связи с переживаниями героя или самого автора, качестве своеобразного «пейзажа души» (лирика английских поэтов – Томсона, Юнга, Грея, «Новая Элоиза» Руссо). Среди излюбленных пейзажей оказываются те, на которых изображается ночь, луна, кладбище, навевающее грустные размышления и т.п.
11) Новое восприятие действительности и новое отношение к ней сказывается и на речевой организации произведений. В литературе классицизма господствовали стихи, то есть условно-упорядоченная речь, не совпадающая с реально-бытовым языком; в литературе сентиментализма на первое место выдвигается проза. Из стихотворных жанров вместо наиболее распространенной в классицизме оды и сатиры преобладающими становятся жанры личной интимной лирики – непосредственного излияния души поэта (элегия, окрашенная в меланхолические тона, медитативная лирика и т.п.).
12) В соответствии с поэтикой сентиментализма находится и новое отношение писателей к слову. Если для классицистов слово было связано с определённым, точным, устойчивым значением, раз и навсегда ему присущим, слово в творчестве сентименталистов становится зыбким, неопределенным, многозначным, окутанным смутной атмосферой эмоциональных оттенков, полутонов. Слово-термин превращается в. слово-намек, слово – музыкальный звук, почти слово-символ. В структуре поэтической речи классицистов основная роль принадлежала интонации, речь сентименталистов стремится к мелодичности, певучести, музыкальности.
В 60 – 70-е годы европейская литература сентиментального направления успешно завоевывает русские журналы, книжный рынок и внимание читателя. Публикуется ряд произведений, в самих заглавиях подчеркнуто было новое для литературы «качество» – «чувствительность» (например, «Несчастные любовники, или Истинные приключения графа Коминжа, наполненные событий жалостных и нежные сердца чрезвычайно трогающих» (1771).
Около 1773-го года было создано первое вполне оригинальное произведение, представляющее собой типичный образец нового литературного направления – «Дневник одной недели» Радищева. В позднейшем «Путешествии из Петербурга в Москву» (1790) Радищев даст единственный в своём роде образец гражданского, революционного сентиментализма, в котором чувствительность перерастает в грозное и гневное чувство социального возмущения и протеста.
Для развития радикального европейского сентиментализма – сентиментализма Дидро и Руссо – на русской почве не оказалось подходящих условий. Революционный сентиментализм Радищева был разгромлен правительством. Зато в русской литературе расцвел «примиряющий» все социальные противоречия сентиментализм Н.М. Карамзина и И.И. Дмитриева – непосредственный предшественник романтизма Жуковского.
Творчество Е.М.Карамзина
Николай Михайлович Карамзин (1766 – 1826) является одним из первых русских писателей-профессионалов. Он не только «первый у нас», по словам А.С. Пушкина, «показал опыт торговых оборотов в литературе», но и горячо отстаивал право на занятия литературой, как «главным делом жизненным», неизменно подчёркивая, что оно является «не постыдным, а святым делом». Во всём этом деятельность Карамзина выходила за рамки XVIII столетия, открывала новую эру в смысле положения писателя в обществе и отношения к нему.
На становление Карамзина-писателя серьезно повлияло его пребывание за границей (май 1789 – сентябрь 1790 года). Для сентименталистов, стремившихся «подражать Натуре», путешествие, обогащавшее впечатлениями, дававшее обширное поле для наблюдений, являлось могучим подспорьем. Не случайно, поэтому широкое распространение в литературе сентиментализма получил особый жанр «путешествий», многие их герои совершают поездки, полезные «для сердца и разума».
Вероятно, именно во время заграничной поездки (он посетил Германию, Швейцарию, побывал в Париже и Лондоне), дальнейший жизненный путь Карамзина вполне прояснился для него самого; он решил целиком посвятить себя литературной работе.
По возвращении на родину Карамзин начинает издание ежемесячного литературно-критического органа «Московский Журнал» (1791 год). Большая часть журнала заполнялась самим Карамзиным: здесь была напечатана значительная часть его «Писем русского путешественника», повести «Бедная Лиза» и «Наталья – боярская дочь», «драматический отрывок» «София», много стихотворений и переводов. Перечисленные произведения Карамзина и его сторонников явились яркими образцами нового литературного направления – русского сентиментализма. «Московский Журнал» сделался боевым органом нового направления.
Опубликованные в журнале стихи и повести Карамзина были переизданы им в 1794 году отдельной книгой под демонстративным названием «Мои безделки».
По «Письмам русского путешественника» можно судить о том, что ко времени заграничного путешествия литературные вкусы Карамзина полностью определились. В числе властителей его дум и чувств были почти все наиболее видные представители европейского сентиментализма и предромантизма: кроме Стерна, «величайший из писателей осьмого-на-десять века» (как Карамзин называет его в «Письмах»), Руссо, как поэт любви и психолог, автор «Новой Элоизы» и «Исповеди»; вождь английского и европейского предромантизма Юнг, английские и немецкие «поэты природы» – Томсон, Клейст и др. Сквозь эту литературную призму неизменно преломлялись заграничные впечатления Карамзина, чаще всего окрашиваемые в различные цвета сентиментальных эмоций.
За границу Карамзин, по его словам, отправился для того, «чтобы собрать некоторые приятные впечатления и обогатить свое воображение новыми образцами». Эта двойная цель была им в полной мере осуществлена. Не случайно «Письма», заканчиваются характерным обращением к друзьям: «А вы, любезные, скорее, скорее приготовьте мне опрятную хижинку, в которой я мог бы на свободе веселиться китайскими тенями моего воображения; грустить с моим сердцем и утешаться с друзьями». В этих словах, по сути, намечена программа последующей литературной деятельности Карамзина, сказавшейся особенно ярко в его знаменитых повестях, которые он вскоре начал печатать, одновременно с «Письмами», на страницах «Московского Журнала».
В повестях Карамзина с наибольшей силой выразились черты его художественной манеры – развиваемого им сентиментализма, который писатель стремится связать с русской тематикой. Через полгода после появления первых «Писем» Карамзин публикует очерк, посвященный изображению русского крестьянина, «Фрол Силин, благодетельной человек»; в следующем году печатается его неоконченная повесть из русской помещичьей жизни «Лиодор»; ещё через три месяца «Бедная Лиза», которая в последующих изданиях получит подчеркнутый подзаголовок «российская повесть»; в конце того же года – повесть из русского исторического прошлого, «Наталья – боярская дочь». В своих повестях Карамзин сумел раскрыть психологию человека как динамический процесс и с полной убежденностью воскликнуть: «Человек велик духом своим! Божество обитает в его сердце!».
Деятельность Карамзина как прозаика заслонила в глазах современников и в сознании последующей критики его поэтическое творчество. Между тем в этом отношении Карамзин сыграл большую историко-литературную роль. Свою стихотворную деятельность он начал в самой резкой оппозиции не только к господствовавшему в поэзии XVIII века стилю классицизма, но и ко всей предшествовавшей ему русской поэзии вообще.
В своих стихах Карамзин ощущает себя новатором, не имеющим предшественников в русской литературе: «Вознамерясь выйти на сцену, я не мог сыскать ни одного из русских сочинителей, который был бы достоин подражания, и, отдавая всю справедливость красноречию Ломоносова, не упустил я заметить штиль его, вовсе не свойственный нашему веку».
В лирике Карамзина встречается ряд произведений, в которых звучат гражданские мотивы. В частности, в «Оде на случай присяги московских жителей Павлу Первому» (1796) им создан образ просвещенного монарха, заботящегося о пользе общества. Но в целом основной чертой поэзии Карамзина является почти совершенный отказ от гражданско-государственных и вообще политических тем и мотивов классицистической поэзии и, наоборот, сосредоточение внимания на темах частной жизни. В «Ответе моему приятелю, который хотел, чтобы я написал похвальную оду великой Екатерине» (1793), Карамзин писал: «Бедный чижик не дерзнёт / Петь гремящей Зевса славы: / Он любовь одну поёт; / С нею в рощице живёт». Именование себя «бедным чижиком» – такое же демонстративно-вызывающее самоумаление, как и название сборника сочинений «Мои безделки». Дело не в том, что Карамзин всерьёз считает свои сочинения «безделками», а в том, что он по существу противопоставляет их всей предшествовавшей и современной ему «высокой» литературе – «одическому вздорословию» в качестве настоящего, подлинного литературного дела.
Гражданственной поэзии классицизма у Карамзина противостоит уход в мир собственных настроений и эмоций. В противовес героике классицистической литературы, воспеванию воинских подвигов, славы, долга, Карамзин выдвигает тему любви – «приятность вольной страсти», не знающей никаких преград: «Любовь сильнее всего, святее всего, несказаннее всего». Вторым основным мотивом поэзии Карамзина является мотив дружбы, зачастую сливающейся с любовью, которая и сама не что иное, как «нежная дружба» Одно из своих программных стихотворений «Послание к женщинам», Карамзин заканчивает следующей автоэпитафией: «Что истина своей рукою / Напишет над моей могилой? Он любил: / Он нежной женщины нежнейшим другом был!»
Идеалом лирика является не пышное и суетное светское придворное существование, а «чувствительность и покой сельского мирного крова»; не деятельность, а созерцание; не внешние события, а внутреннее бытие чувствительной души, тихая жизнь поэта-мечтателя в кругу друзей, в укромной «хижинке», укрывающей его от всех житейских и, в первую очередь, политических бурь и потрясений. В «Послании Дмитриеву» он заявляет:
Любовь и дружба - вот чем можно
Себя под солнцем утешать!
Искать блаженства нам не должно,
Но должно — менее страдать;
И кто любил и был любимым,
Был другом нежным, другом чтимым,
Тот в мире сем недаром жил,
Недаром землю бременил.
Основной – элегический, «осенний» – колорит карамзинского творчества превосходно передаёт стихотворение «Меланхолия (Подражание Делилю)», написанное в 1800 году:
Страсть нежных, кротких душ, судьбою угнетенных,
Нещастных щастие и сладость огорченных!
О меланхолия! ты им милее всех
Искусственных забав и ветреных утех.
Сравнится ль что-нибудь с твоего красотою,
С твоей улыбкою и с тихою слезою?
Строки из этого стихотворения, превосходно передающего настроения поэта, перекликается с начальными фрагментами повести «Бедная Лиза». Меланхолическому лирику Карамзину «сумерки милее ясных дней»; его «пленяют закатные часы», «когда светило дня на небе угасает»; ему «приятнее всего» «не шумныя весны любезная веселость, не лета пышного раскошный блеск и зрелость, но осень бледная, когда, изнемогая и томною рукой венок свой обрывая, она кончины ждёт».
Лирика Карамзина – это сентиментальное воспроизведение душевных переживаний «сердца наблюдателем по профессии» (так он назвал писателя). При этом в его стихах прослеживаются выходы в другие формирующиеся эстетические системы. Предромантические мотивы звучат в стихотворениях «Кладбище», «К соловью», «Осень». Для них характерны настроения грусти, тоски, одиночества. Соловьиное пение «во мраке тихой ночи» исторгает слезы из очей поэта. Картина увядания природы («Осень») вызывает у него мысли о бренности бытия: если в природе все снова оживет, то человек на это надеяться не может.
Прямой предшественник Жуковского, Карамзин знакомит русского читателя с первыми образцами жанра баллады. Таковы «Граф Гваринос», «Алина», «Раиса». В балладе «Раиса» (1791), по словам Ю.М. Лотмана., «изображаются колоссальные страсти на фоне бурного ночного пейзажа. Описание чувств героини имеет характер нарочитого преувеличения». Трагическая ситуация в «Раисе» во многом совпадает с сюжетом «Бедной Лизы». Но если в повести Карамзина лишь встречаются «романтические вкрапления» (описание Симонова монастыря; грома, бури, дождя «из черных облаков», последовавших за потерей «Лизиной невинности»), то балладу отличает общая «романтическая» тональность: «бурному» чувству героини, которую во время ее сна коварно покинул «жестокий» Кронид, сбежавший с Людмилой, полностью соответствует и «бурный» пейзаж:
Во тьме ночной ярилась буря;
Сверкал на небе грозный луч;
Гремели громы в черных тучах,
И сильный дождь в лесу шумел.
Нигде не видно было жизни;
Сокрылось все под верный кров.
Раиса, бедная Раиса,
Скиталась в темноте одна.
Душевное состояние героини передает и ее внешний вид. Раиса «бледна, как лист увядший, / Как мертвый цвет уста ее». Подобно романтическим героям она обуреваема неистовой страстью, которая заставляет е забыть обо всем: «С ее открытой белой груди, / Язвимой ветвями дерев, / Текут ручьи кипящей крови / На зелень влажныя земли».
Пейзаж в этой балладе не просто подготавливает читателя к восприятию произведения. Он включается в структуру стихотворения как раз в самые напряженные и трагические моменты в судьбе Раисы. Вот она «между стремнин, по камням острым... всходит» на «хребет гранитныя горы», решившись на самоубийство, и перед читателем вновь возникает устрашающая картина: «Тут бездна яростно кипела / При блеске огненных лучей; / Громады волн неслися с ревом, Грозя всю землю потопить». Когда же Раиса «низверглась в море», то «грянул гром: / Сим небо возвестило гибель / Тому, кто погубил ее».
Этим произведением Карамзин (не без помощи европейских предромантиков) наметил тот «стереотип» баллады, который еще продолжительное время будет удерживаться в русской литературе.
