2020-01-15
91
Я сама начинала свою работу с благотворительной региональной общественной организации «Возращение» при реабилитационном фонде «Мельничный ручей». И он все эти годы был некой кузницей кадров для всего некоммерческого сектора. И практически все, кто работает руководителями в сфере социального служения, так или иначе, сотрудничали, были членами организации «Возвращение». Мы друг друга знаем поименно, и это помогает в работе сейчас. Это касается направления наркопотребителей.
Что касается повышения профессиональной компетентности, мы смогли организовать поддержку образованию сестричеств, потому что последние лет 10 или даже больше существует возможность у женщин, которые приходят работать в сестричества, получить образование с получением соответствующего государственного диплома. Последние годы Американский международный союз здравоохранения оплачивает эти курсы сестер милосердия в Первом медицинском университете в колледже по сестринскому делу, потому что это стандартное государственное образование в объеме 72 часов. В общем, это достаточно стабильно, порядка 15-20 человек ежегодно получают это образование по медицине, и последние 2 года человек 10-15 – по социальному сопровождению. И это важно, потому что когда женщины приходят, у них нет специального базового образования. И это есть формирование профессиональной компетентности христианского сообщества.
Это сервис получения компетентности, он есть и у светских организаций, есть некоммерческий центр, который организует образовательные мероприятия для всего некоммерческого сектора. Но мы хотели бы сделать специально для христианского сектора, потому что он несколько изолирован от остального некоммерческого сектора. Мы занимаем промежуточную позицию, потому что наиболее активно сотрудничаем с христианским социальным служением.
Как ни странно, все существуют на достаточно удаленном пространстве. Некоммерческие организации знают довольно плохо о том, что делают в социальном служении христианские организации. Но и церковь, в свою очередь, не очень охотно идет на контакт с НКО, которые работают в этом же русле.
Аналогичные организации
Думаю, что подобных фондов нет, наша организация стоит немножко особняком. Получилось так, что некоммерческие христианские организации сразу сложились по интересам, то есть у них сразу была конкретная целевая группа – или дети, или престарелые, или наркоманы, инвалиды. А у нас саму целевую группу составило само христианское сообщество, которое работает в социальной сфере.
Регион, территория
Наш реабилитационный центр находится в Псковской области, поэтому область для нас значима. А так традиционно работу осуществляем на Северо-Западе. А так мы привлекали к работе сестричества в Архангельске, хорошие партнерские отношения с отделом внешнецерковных связей. Основные наши партнеры в СПб и области.
Проблемы
Организационная основная проблема – нам хорошо бы иметь площадь, которая позволяла бы проводить семинары-тренинги здесь, поближе к этому офису. Потому что сейчас нам приходится принимать приглашение одного сестричества, которое идет навстречу и доброжелательно предлагает свое помещение для организации мероприятий у них, это другой край города, территориально не очень удобно. А здесь, в епархии (совсем рядом) нам также идут навстречу и предоставляют помещения для проведения различных встреч. Частично мы можем проводить мероприятия на Васильевском острове, поэтому нам хотелось бы иметь свое помещение. Мы очень благодарны Духовным школам СПб – семинарии и академии за предоставленное помещения под офис Фонда.
Еще одна проблема, но она решаемая, это повышение компетентности самих сотрудников Фонда, потому что жизнь развивается – не стоит на месте, поэтому хорошо бы иметь возможность повышать свои навыки. Скажем, для управленческого аппарата в управлении, для бухгалтерии – иметь возможность следить за всеми финансовыми изменениями по налоговому законодательству и законодательству по некоммерческой деятельности.
И еще, нам не хватает персонала, который бы занимался отношениями с внутренними благотворителями, которым была бы интересна деятельность Фонда. Поэтому у нас не хватает ресурсов, чтобы мы могли принять таких сотрудников, потому что много времени уходит на основную деятельность.
Конечно, один из очень серьезных дефицитов: наше население очень мало уведомлено о христианском социальном служении и если спросить людей, то фактически они не знают, что делает Церковь, кроме того, что происходит в храме. При этом у Церкви значительный объем помощи квалифицированной и очень доброжелательной по отношению к клиентам. И в этом плане, тот дефицит доверия, который есть к миссионерским организациям, отчасти обусловлен низким качеством информации, очень трудно его восполнять. Например, у меня есть приглашение от «Комсомольской правды» принять участие в конференции о социальном служении, но стоит это участие 35 тыс. руб. Мы – небольшая некоммерческая организация, для нас затруднительно внести такие деньги, чтобы оказаться на большой аудитории.
У нас, к сожалению, СМИ не заинтересованы на благотворительной основе информировать население о том, что происходит. А это очень важно, с различных сторон, говорить о том, что можно и нужно участвовать в различных социальных инициативах, кто-то может помогать старикам, кто-то – детям, каждый в силу различных дарований. И дефицит такой информации очень заметен и на ТВ, и в прессе. И он не способствует развитию и финансирования социального некоммерческого сектора.
Проблема финансирования есть. Пока у нас есть финансирование европейскими организациями, наша деятельность возможна, а когда оно закончится, вот тогда те люди, которые у нас работают, целый рабочий день проводят, иногда у людей складывается такое ощущение, что благотворительность – это часть твоего свободного времени, вот, ты отработал на работе, а потом пошел и часть зарплаты вложил на благотворительность время или сходил в воскресенье в детдом, а то, что благотворительность может быть специальностью, которой человек посвящает основное рабочее, и для этого он должен получать зарплату, потому что он должен еще на что-то жить. Сейчас у людей нет этого понимания, это что-то немного, иногда, случайно.
А вообще это не реалистично, потому что если не будем говорить о том, что благотворительность должна быть компетентной и профессиональной, то тогда люди должны посвящать значительную часть своей жизни этому делу. И тогда можно будет говорить о том, что они профессионалы, что их помощь эффективна и конкурентноспособна. И если не будет людей, который этому сочувствуют и понимают, что это должно быть на системной основе, то вот этот ребенок, который за эти годы появился, он может не дожить, просто потому что его не кормят.
Юридические проблемы
Самая значительная проблема – очень быстрая смена законодательств, налогового и других. Во-первых, за всем этим приходится неустанно следить, во-вторых, у нас требования одного законодательства не совпадают с требованиями другого. Несколько лет назад ко мне подошла наша бухгалтер и сказала, что при всем желании соблюсти все законы одновременно невозможно. В какой-то момент, так или иначе, они входят в конфликт, и мы попадались в нашей отчетности в такой конфликт. И это сложно, у нас законы пишутся так, словно законодательство предполагает, что у людей есть некий злой умысел, поэтому поставлено множество преград для реализации этого вымышленного злого умысла, и ты постоянно попадаешь в эти сложности. Надо оформлять массу различных бумаг и масса проверяющих органов стремится со своей стороны каждый раз проверить, как были потрачены деньги. Например, у нас деловые отношения с агентствами, их проверяет аудиторская компания на предмет соответствия законодательству. Потом этот же договор проверяет банк и иногда то, что не нашли аудиторы, находит банк и часто приходится договор переписывать не один раз. Это удивляет, потому что есть какие-то вещи, совершенно ничем не обоснованные. Для европейцев требования нашего законодательства являются неразумными, нелогичными и с ними трудно не согласиться. Например, когда иностранные жертвователи дают средства, они просят у получателей упоминать, что данное издание, или данная выставка, или эта продукция была произведена на средства жертвователя. А у нас по закону это рассматривается как скрытое извлечение выгоды, что деньги дали, а заставили размещать логотип, значит, размещают рекламу, что для них на руку, завуалированный пиар. При этом организация может вообще не заниматься коммерческой деятельностью, поэтому, где бы ее ни упоминали, кроме как доброго имени, никакой выгоды она получить не может. Когда мы начинаем вести с ними диалог, они недоумевают, о чем речь и почему нельзя написать, что методические указания по уходу за ВИЧ инфицированными были опубликованы при поддержке организации по церковной помощи.
Основные проблемы от того, что у нас не урегулирована, непрозрачна государственная поддержка социального служения, поэтому нет уверенности в завтрашнем дне, что если наши европейские доноры перестанут поддерживать эту деятельность, повернется ли государство лицом.
У нас не существует госзаказа на предоставление социальных услуг, нет конкурса. Если негосударственный дом престарелых работает хорошо и бабушки и дедушки живут там по 5 и 10 лет, а в государственном умирают в течение 1-2 лет, то на самом деле такое качество никого не интересует. Все измеряется в других категориях, скажем, пожарная безопасность, санитарная безопасность. А результат – жизнь самого клиента – она не описывается, не просчитывается, как там себя бабушка чувствует, в каком отношении с ней ухаживающий персонал, сколько лет она там прожила. То есть, это не является решающими качественными показателями работы дома престарелых. Есть, например, такой парадоксальный момент: законодательство предлагает осуществлять госзаказ в негосударственном доме престарелых, но при этом оно планирует поддерживать конкретного человека, который попадает в этот дом, в течение 2 месяцев, разумно полагая, что с точки зрения государственного содержания, он за эти 2 месяца должен перейти в лучшие места, поэтому больше нет смысла их там содержать. А поскольку дом престарелых берет человека на всю оставшуюся жизнь, то через 2 месяца не может его отправить куда-нибудь, они вынуждены искать средства. И таких недоумений и нестыковок у нас очень много.
Почему, когда официальная эффективность государственной наркологии 3%, не задуматься и не поддерживать негосударственные реабилитационные центры при приходах в некоммерческих организациях, там эффективность от 30 и более процентов. С точки зрения экономической эффективности везде уже сосчитано, что они более эффективны. А более разумное перераспределение средств, как госзаказ, в этой области не существует. Центр «Мельничный ручей», который в России как наиболее известный среди некоммерческих организаций, который принимал порядка 25 человек, закрылся, благодаря требованиям различных государственных инстанций, начиная с пожарной инспекции и т.д. И теперь такая возможность для семей с наркопотребителями пройти период реабилитации закрылась. И пока без реальных перспектив к возобновлению деятельности.
