Об одной главе из «Будденброков»

В 1947 году выходит в свет статья Томаса Манна «Об одной главе из «Будденброков». «Будденброки» - это первый роман, который принёс Томасу Манну известность. Подзаголовок романа - «Упадок одной семьи» -осмысляется как проявление неких общих биологически-метафизических закономерностей, но получает и социальную характеристику: несовместимость духовно-утончённых людей с грубой, агрессивной действительностью Германии, вступавшей в эпоху империализма. В более широком плане «Будденброки» говорят об общем закате буржуазного общества, пронизаны чувством исчерпанности прежних форм жизни.

В самом начале статьи Томас Манн спрашивает у себя и у своих читателей, «достойны ли эти страницы занять своё место в книге под столь смелым и многообещающим названием, смогут ли они встать в один ряд с образцами зрелого мастерства и соперничать с ними?» [23.С. 192] Писатель сам отвечает на поставленный вопрос: эти страницы выбирал не он, не он решал, «какие именно главы или страницы всего написанного мною могут быть причислены к the world's best» [23.С. 193]. И Манн рад такому исходу; ведь очень сложно решить, что понравится читателю, а к чему он отнесётся не столь благосклонно. Также возможно расхождение взглядов создателя и публики.

Далее Томас Манн рассказывает о замысле «Будденброков». Толчком к написанию стало знакомство с романом братьев Гонкур «Ренэ Моперен». Томас Манн был восхищен изяществом и структурной чёткостью этого произведения, совсем небольшого по объёму, но насыщенного значительным психологическим содержанием. Прежде он считал, что его жанр - короткая психологическая новелла, теперь ему показалось, что он может попробовать свои силы и в психологическом романе гонкуровского типа. «Будденброки» должны были быть всего лишь новеллой о мальчике». Как говорит Томас Манн: «Я хорошо помню, что ядром замысла, тем, что я с самого начала вынашивал в сердце своём, был именно образ Ганно и переживания этого болезненно впечатлительного ребёнка» [8.С.195]. Однако из замысла небольшого романа о современности, о «проблематическом» герое конца века, слабом и беспомощном перед лицом безжалостной жизни, получился огромный роман эпического склада, охватывающий судьбу четырёх поколений.

Материалы этой книги также навеяны историей семьи Маннов. Постепенное разрушение материального благополучия Будденброков, от поколения к поколению, сочетается с их духовным оскудением. Падение Будденброков процесс не непрерывный. Периоды застоя сменяются периодами нового подъёма, но все же в целом семья постепенно слабеет и гибнет. Идея упадка обобщает весь огромный материал романа. В нём прослеживается судьба четырёх поколений богатых бюргеров, чья предпринимательская активность и воля к жизни слабеют от поколения к поколению. При этом картина постепенного экономического оскудения и биологической деградации, развёрнутая на примере одного семейства, оказывается "типичной для всего европейского бюргерства" [3. С.194]. Как признавался сам автор, его произведение, чтобы состояться, "должно было тщательно изучить и освоить приёмы натуралистического романа, нелёгким трудом завоевав себе право пользоваться ими". [23.С.196] Томас Манн изучал психологию упадка по Ницше, писатель извлёк много полезного из его философии для своего романа. Но были и расхождения. Манн, в отличие от Ницше, считал: «Точка опоры» и «инстанция» существуют, и искать их надо в человеке, который одной, духовной, стороной своего существа стоит за пределами жизни и возвышается над ней» [7. С. 198]. Именно эти мысли и доводы Томас Манн использовал в романе «Будденброки».

На Манна оказывал влияние и Рихард Вагнер: «Будденброки» - очень немецкая книга, причём не только по своей бытовой атмосфере; в ней причудливо переплетаются такие национальные традиции, как нижненемецкий юмор и разработанная Рихардом Вагнером эпическая техника лейтмотивов» [23. С.194].

От других романов «Будденброки» отличаются своим несравненно более узким охватом жизненного материала, своей «семейностью», хотя с так называемым «семейным» романом «Будденброки» нельзя сопоставить из-за несоизмеримости их эпического размаха.

Таким образом, книга оказывается в числе пользующихся наибольшим спросом, принося её автору славу и известность. Её успех был столь впечатляющим, что в 1929 году он принёс Манну Нобелевскую премию. В статье «Об одной главе из «Будденброков» Томас Манн даёт лишь небольшой комментарий к своему произведению. Это довольно необычно: «Будденброки» - большой по размерам роман, и писатель мог бы рассказать много интересных вещей. Но он сосредотачивает внимание только на самом важном, на его взгляд: замысел романа, влияние Ницше, Вагнера, своеобразие Манна - художника.

Бильзе и я»

Появление на книжном рынке романа «Будденброки» и его из ряда вон выдающийся успех чрезвычайно всполошили любекских обывателей: с тревожным смущением заметили они неоспоримое сходство иных сатирических зарисовок Манна с внешним обликом и характером многих почтенных любекских граждан.

Ссылаясь на «великие и величайшие имена», в том числе и на Тургенева и Гете, Вагнера и Шекспира, Манн пишет статью «Бильзе и я», где указывает, что многие «бесспорно настоящие художники» предпочитали «вместо того чтобы свободно изобретать... опи­раться на нечто данное, и охотнее всего на действительность». Дар изобретательности, по убеждению Манна, «всего лишь второстепенный дар». Свою статью, написанную в защиту «Будденброков» и права писателя на претворение действительности в книгу, Томас Манн назвал «своего рода маленьким манифестом».

По убеждению молодого Манна, писатель-художник не столько «изобретает», сколько «одушевляет» отображаемую действительность. «Одушевляет»? Это двусмысленный термин. Если он равнозначен «углублению» действительности, пусть даже «субъективному углублению» (в смысле художественной типи­зации действительности), его можно было бы принять; но если такое субъективное ее углубление приводит к «бездонной про­пасти, отделяющей действительность от произведения» худож­ника, «к различию по существу, навсегда отрывающему мир реальности от мира искусства», как выра­жается Томас Манн, то этот термин — боевой лозунг крайнего эстетического индивидуализма, который превращает действи­тельность всего лишь в материал для произвольной игры худож­ника, а это уже означает разрыв с реализмом.

В статье «Бильзе и я», где по-шопенгауэровски мир признается «моим представлением,...моим переживанием, моим сном, моими страданиями», — этого очень мало; но в искусстве, в романе «Будденброки», например, — очень много. Только бла­годаря «глубокому познанию» действительности Томасу Манну удалось в этом романе показать («прекрасно воплотить») про­цесс разрушения старой бюргерской культуры и вековых патрицианско-бюргерских устоев в результате беспощадного наступле­ния новой буржуазии эпохи империализма, буржуазии, про­возгласившей своей моралью отрицание всякой морали. И если в «Бильзе и я» говорится о «художественной точности», якобы враждебной всякой действительности, способной выслушивать «только вялые речи», но не «правдивое слово», то автор здесь, собственно, имеет в виду не действительность «вообще», а бур­жуазную действительность, точнее буржуазную публику с ее «духами, разговорами, трещащими по швам атласными талиями и некрасивыми лицами — лицами, по которым видно, что эти люди неспособны ни хорошо говорить, ни хорошо поступать». [26.C.299]

1.1.6 «История «Доктора Фаустуса»

Статья «История «Доктора Фаустуса» была опубликована в 1949 году. В ней читателям был представлен период жизни Томаса Манна, когда он был занят написанием романа «Доктор Фаустус».

«Доктор Фаустус», по определению Томаса Манна, «роман моей эпохи под видом жития одного грешного музыканта». Разные события повлияли на решение писателя создать произведение с такой тематикой. Однажды к Манну пришёл корреспондент и попросил ответить за слова, сказанные в самом конце «Очерка моей жизни», о том, что в 1945 году Томас навсегда покинет «сей мир». И Томас Манн ответил, что «исполнение пророчеств - дело мудрёное; подчас они сбываются не буквально, а на какой-то символический лад, но тут есть уже доля пусть неточного, пусть даже сомнительного, а всё-таки явного исполнения» [23.С.200]. И всего через три месяца после этой беседы наступает «биологический кризис».

Другой случай - когда Томас Манн нашёл у себя в блокноте довольно старые записи и заметки о Фаусте. Таким образом, «именно с этой порой связано создание произведения, которое сразу же по выходе в свет обнаружило свою недюжинную лучевую мощность». [23. С. 201].

И работа начинает идти «полным ходом». Томас Манн читает книги с соответствующей тематикой: мемуары Игоря Стравинского, «Катастрофа Ницше» Подаха, воспоминания о Ницше Лу Андреас-Саломе, а также «История музыки» Пауля Беккера, «Письма Вольфа к Гроэ» и многое другое. Перед Манном стоял вопрос о том, «пришла ли уже пора браться за эту задачу, намеченную хоть и заблаговременно, но очень нечётко» [5. С. 212]. И «23 мая 1943 года, в воскресное утро, через два с лишним месяца после обнаружения старой записной книжки, в тот же день, когда принимается за работу мой рассказчик, Серенус Цейтблом, я начал писать «Доктора Фаустуса». [5. С.219] Это роман о духовных истоках всего отсталого и реакционного, что привело к возникновению германского фашизма, а также вообще о глубоком кризисе капиталистического мира и его культуры.

Как говорит сам автор, данное произведение посвящено, главным образом, теме проклятия, «продажи души». Талантливый музыкант Адриан Леверкюн вступает в сделку с дьяволом, дабы преодолеть творческое бесплодие двадцатого столетия и совершить прорыв к оригинальности. Так и немецкая нация, поздно вошедшая в мировую политику, продала свою душу, чтобы получить власть и силу. Эти две главные темы романа переплетаются друг с другом; особенно потрясает финал, когда рассказ о крахе Леверкюна смыкается с хроникой последних дней гитлеровского рейха. Томас Манн рассказывает о композиции и построении своего романа. Писатель подчёркивает связь между «Доктором Фаустусом» и «Признаниями авантюриста Феликса Круля»: «то было осознание внутреннего родства между фаустовской темой и этой (родства, основанного на мотиве одиночества, там трагично-мистическом, здесь юмористически-плутовском); однако фаустовская тема, хотя и не поддающаяся оформлению, кажется, подобает мне ныне больше, она современнее, насущнее» [23.С.214]. Томас Манн вводит в произведение фигуру рассказчика, чем обнаруживает возможность выдержать повествование в двойном, временном плане.

Огромное значение в произведениях Манна имеет идея «середины» — идея творческого посредничества человека как центра мироздания между сферой «духа» и сферой органического, инстинктивного, иррационального. Если приглядеться особенно внимательно, можно заметить, что в жизнеописании композитора использованы мотивы биографии Ницше. «Сошлюсь на то, что в трагедию Леверкюна вплетена трагедия Ницше, чьё имя сознательно ни разу не упомянуто в романе, ибо он-то и заменён моим вдохновенно-больным музыкантом, а следовательно, не должен вообще существовать в природе» [24. С. 220]. Особенно заметна близость к Ницше героя в его творчестве. Музыка Леверкюна пронизана теми же идеями: пессимизм неверия в человека, ужас перед неизбежным крушением старого общества, страдания личности, окруженной злыми духами земли и ада. Манн все время противопоставляет в романе музыку Леверкюна и Бетховена: величественная гармония одного и немыслимая дисгармоничность другого, жизнеутверждающий пафос и откровенное отчаяние. Писатель задавал себе вопрос: «Роман о музыке? Да. Но он был задуман как роман о культуре и о целой эпохе» [23. С. 227].

В статье «История «Доктора Фаустуса» было сказано следующее: «Всякие действия обращаются на того, кто заранее расположен их претерпеть» [23.С.224]. Это слова Аристотеля, приведенные чёртом в беседе с композитором-модернистом Леверкюном. Эти строки имеют особое значение: каждый человек способен вытерпеть определённое количество боли, жизненный груз не может превышать допустимой нормы. В «Истории «Доктора Фаустуса» Томас Манн окончательно развенчивает эстетство и модернизм, говорит о моральной ответственности художника перед народом, о смысле и назначении искусства. Он строит свой роман на фаустовской теме, отражающей историю Германии: эпоха возвышения связана с "Народной книгой о докторе Фаусте", наивысший подъем - с "Фаустом" Гёте, Леверкюн-Фауст должен показать разложение и гибель буржуазии. Из данной статьи можно узнать не только об особенностях романа «Доктор Фаустус», но и о жизни самого Томаса Манна.