Б) Учение о мистическом познании. Раскрытие экзегезы

Рассмотрев учение о толковании Священного Писания, мы вновь возвращаемся к гносеологической мысли Оригена, принимая во внимание сказанное о его антропологии и этике, поскольку на познание по Оригену следует смотреть под двумя точками зрения, как на средство достижения единения с Богом, т.е. возвращение в первоначальное состояние, так и на цель его, поскольку единение с Богом является именно процессом, динамикой познания. Не познавая, не углубляясь в божественные тайны непрестанно, душа не способна поддерживать в себе огонь богоприсутствия.

Мистическое познание - цель этики. Здесь речь идёт именно о познании, а не, как часто случается, о “гнозисе”, потому что я не вижу причины отличать познание по Оригену от того, что оно означает в остальной христианской традиции, и приблизить его этим термином к концепции, которую имел об этом еретический гностицизм. Конечно, Ориген не мог избегать употребления слова gnw@sij, т. к. это обычный термин в греческом языке для понятия “познание”, но его желание полностью отделиться от гнозиса с ложным именем ясно проявляется в его запасе слов, его словаре. Никогда, в отличие от своего учителя Климента и своего позднего ученика Евагрия, он не обозначает термином гностический то, что на языке Писания называется “совершенным” или “духовным”. Таким образом, не будет верным сказать о системе Оригена “гностическая”.

Познание - речь, конечно, идет о познании Бога и божественных реальностей - предполагает наличие: а) познающего субъекта, б) познаваемого объекта, в) инструмента или отправной точки, которая может служить началом познания, г) путь, который нужно пройти в процессе познания и, наконец, д) действие, определяющее его пункты, подлежащие рассмотрению.

Познающий субъект. А) В Оригеновской антропологии, особенно в учении об образе Божием я уже сказал о познающем субъекте. Чтобы познавать, нужно быть подобным, быть способным обнаруживать в себе самом некоторый образ познаваемого объекта. Этот платоновский принцип очевиден для здравого смысла. Человек познаёт существа, которые его окружают по причине познаваемости, которая объединяет его с ними. Если он может прийти к некоторому познанию Бога, то именно потому, что он создан по образу Божию. Далее он развивает это подобие моральной и аскетической жизнью, отрешённостью от тела, отказом от греха, практикой добродетелей. Затем он становится способным к познанию. В состоянии блаженства наше сходство со Христом будет таково, что по 1 Иоанна 3, 2 мы увидим Его Таким, Каков Он есть. Таким образом, душа выходит за пределы простой веры, чтобы принять харизму познания - вид отречения от реальностей, которому учит вера. Вера же является источником познания, а познание есть совершенство веры, не имеющее другого содержания, кроме содержания веры. Еще более харизма мудрости характеризуется участием в Мудрости Бога, его Сыне и побуждает познавать сопричастность божественным реальностям. В этом Ориген последовательно проводит мысль Климента о мистическом познании. Вера и предпосылка и цель познания.

Познание прогрессивно, потому что, если Бог открывает себя, душа постигает Его только в той мере, в какой она способна узреть божественность, проникающую через человека Иисуса. Для этого нужно обладать духовным зрением или вместе с тремя апостолами взобраться на гору преображения. Свобода человека должна принять свободу открывающегося Бога. Но между Христианином, который остается в простоте веры и совершенным верующим, нет непроходимой границы. Ориген не перестаёт увещевать слушателей своих гомилий о совершенстве и часто подчеркивает дистанцию, отделяющую духовного человека в состоянии блаженства от несовершенных реальностей, которыми мы можем восхищаться на земле. Когда он описывает харизмы духовного человека и общение, которым он обладает с мистическими реальностями, он стремится к идеалу, который будет подлинно реализован только в состоянии блаженства. Что бы мы ни сказали, но у Оригена нет никакого аристократизма, т.е. высокомерного эзотеризма. Можно сказать о его учении как о эзотерическом, в том смысле, что оно предполагает для своего принятия особенной углублённости слушателей, однако, все призваны к этому познанию, о котором говорит Ориген.

Познаваемый объект. Б) Объект познания - это мир тайн (μυστήρια), реальностей (πράγματα), истины (άληθεία); он по природе умный (νοητός), духовный (πράγματα), разумный (λογικός), но, однако, невидимый (άορατός), скрытый (κρύπτος), тайный (άπορρήτος) и неизреченный (άρρήτος). Этот мир образует высший план, аналогичный идеям Платона, и в только нём пребывает полное бытие и совершенная разумность. Он первоначально содержит идеи или логосы, служащие образами для творения существ, затем тайны душ, ангельских, человеческих, в конце концов, образы Слова и образы Бога. Именно Слово само по себе содержит тайны, поскольку оно Мудрость - это её первое имя - умный мир, где эти идеи-логосы и тайны находятся. Они были созданы в Нём Отцом в самом акте Его рождения и таким образом формируют творение, которое совечно Богу. Тайна в последнем счёте - божественная Личность, Сын Непознаваемый, ибо Он Мрак. Но, однако, Он содержит в Себе, таков уж его парадокс, высший объект познания. Он может быть постигнут только частично, постепенно и по благодати, когда три божественные Личности учат его в глубине души, вкладывая в него свободно познание Самих Себя.

Всё сказанное отражается в нескольких из мистических тем, которые я собираюсь изучить: Свет, представляющий собой благодать познания, идущую от Трёх Личностей, Питание, т.е. Христа, кормящего душу божественной природой, которой его самого постоянно кормит Отец, Вино, радующее душу, услаждая ее познанием тайн. Но чтобы познавать тайны, нужна душа, которая бы их духовно объединяла. Если она не готова, откровение будет бесполезным, часто даже вредным, как слишком твёрдая пища для больного лихорадкой. Таково основание духовного опыта, которое служит причиной обоснованию того, что мы иногда неверно называем эзотеризмом Оригена, который мы в действительности находим у всех учителей Церкви. Если Ориген иногда намекает на тайные традиции, сохранённые иудеями и нападает на традиции гностиков, то он не знает о подобных тайных традициях христиан.

В) Средства познания. Отправная точка этого познания (мистического) образ (έικών), тень (σκία), символ (σύμβολον), тип (τύπος) или загадка (άινιγμα); она заметна (άισθητος), телесна (σωματικός), видима (όρατός). Она не имеет бытия и умопостигаемости в себе, сама её сущность быть исходящей, она имеет целью вести к тайне. Она состоит из чувственно-постигаемых существ, особенно из тех, о которых говорит Писание. Человеку, который есть тело, Бог говорит через телесные образы и педагогикой ведет его к познанию подлинной природы. Но символ должен быть превзойдён. Грех состоит в задержке на нём, разбивая т.о. порыв души, которая должна продолжать свой путь к тайне. Ветхий завет должен быть превзойдён и грех иудеев не замечать, что, акцентируя внимание на обрядах, на узаконениях, на цитатах из Библии, они упускают из виду, что всё это в первую очередь имеет ценность в той мере, в какой отсылает к Другому.

Однако существует огромная разница между двумя Заветами в их отношении к вечному Евангелию. Такое впечатление, что Ориген взял за отправную точку Апокалипсис (14, 6), который обозначает у него эсхатологический мир божественных тайн. Ветхий завет содержал только тени божественных реальностей. Но, воплотившись, Христос принёс сами эти реальности. Временное Евангелие идентифицируется через ύπόστασις, её субстанцию с вечным Евангелием. Различие только в έπίνοια (наименованиях), человеческом способе взирать на вещи. В действительности, поскольку мы видим “через зеркало” - единственно возможное здесь познание, мы обладаем подлинно таинственными реальностями, но сокрытыми под завесой символа. Ориген выражает здесь глубокую структуру таинства, которое одновременно эсхатологическая реальность (res, перевод πράγμα) и знак (sacramentum). По мере того, как душа восходит, символ всё больше и больше открывает тайну, которую он обозначает, однако, не достигая здесь, в этом мире видения “лицом к лицу”.

Г) Путь познания. Путь познания, который начинается с духовной интерпретации, - изложение христианства в терминах платоновской диалектики. Текст Против Цельса осуществляет это посредством экзегезы, очень сходной с отрывком из Письма 8 Платона. Вот этапы пути, предложенные им:

1. От Иоанна Крестителя до воплотившегося Слова (духовная экзегеза Ветхого Завета).

2. От воплотившегося Слова до Христа, присутствующего в душе (духовная экзегеза Нового Завета).

3. От Христа в душе до Христа-Премудрости, о которой мы говорим между совершенными (духовное восхождение).

4. От Христа-Премудрости до Христа в единстве с тайнами (блаженное видение).

Ветхий Завет, - обретший свою вершину в Иоанне Крестителе, предтечу, ведущего ко Христу, - только тень подлинных реальностей, он не приносит реального участия в тайне. Если самые великие из патриархов и пророков могли обладать познанием тайн, которые обозначались их словами и их жестами, то они не имели подлинного обладания ими. Они только надеялись на них. Моисей видел день Господа только в момент, когда вместе с Илией был освящён славой преобразившегося Христа. Новый Завет вносит со Христом всю божественность, сокрытую под Его человечеством (его человеческой природой), дарует владение самими божественными реальностями. Но, чтобы узреть божественный свет, проникающий через человечество Христа, нужно обладать духовным зрением, способным его распознать. Для тех, которые им не обладают, Иисус не имеет “ни формы, ни красоты” (Исайя 53.2). Они видят в Нём только обычного человека. Мы приобретаем это духовное зрение по мере того, как Иисус рождается в душе, соединяя её с собой, по мере того, как Он восходит, как три апостола на гору, где душа узрит божественность, преображающую человечество слова, когда она услышит слова Премудрости, о которой говорят между совершенными. Чем более она восходит, тем более она приобретает через познание владение божественными реальностями, которые воспринимает, чтобы таким образом стать сопричастной им, ибо она всё более и более уподобляется им. Чем более она соприсутствует с ними, тем более она соединяется с ними, тем более она вовлекает их в себя.

Конечно, существует пропасть между даже самыми высокими созерцаниями Христа здесь на земле и видением его лицом к лицу в состоянии блаженства. Первое остаётся всегда через зеркало, гадательно. Но по мере духовного восхождения познание стремится к “лицом к лицу”, которого она достигает в совершенстве только в состоянии блаженства. Писание служит отправной точкой в познании тайн. Нужно читать его и размышлять в состоянии благодати.

Д) Действие познания. Природа этого действия созерцания (θεάσται, θεορείν), понимания, схватывания (νοέιν χωρείν,) или познания (γιγνόσκειν) стремится к видению или прямому контакту без посредника, наделённого богатым концептуальным или дискурсивным воображением, которое предполагает участие в познаваемой реальности; это выражается различными образами, особенно темой пяти духовных чувств. Познание предполагает единение субъекта и объекта, которые становятся едиными, не прекращая быть двумя. В определённом смысле, Бог не знает грешника, потому что, отвергая грех, Он не смешивается с ним. Однако это не мешает Оригену с силой утверждать всеведение Божие, т.к. Бог знает грешника из общего знания обо всём тем действием, которое создало его, знает не потому, что он грешник, но поскольку он человек, и это знание смешивается с располагающей к себе любовью, пытающейся спасти его.

Ж) Это именно то, что Ориген обозначает выражениями: познание или мистическое созерцание (γνώσις или θεορία μυστικη). Идея совершающегося познания составляет его идеал и постоянный объект его желаний. Даже когда речь идёт о познании чувственного мира, оно в высшей степени религиозно, т.к. оно сводится в конечном счете к познанию Сына, Умного Мира, Идей в платоновском смысле или причин в стоическом. Акт познания - встреча двух свобод, свободы божественной, т.к. познание есть благодать, дар любви свободной воли, согласованный с непроницаемыми замыслами абсолютной свободы Бога, и человеческой свободы, т.к. человек свободен принять или отвергнуть божественное Присутствие.

Категорический отказ, которым Ориген отвечает бессознательному экстазу Монтанистов, показывает, что Бог не захватывает душу вопреки её воле, но что духовное познание совершается в полном сознании и свободе. Очевидно, что речь здесь не идёт о психических или физиологических явлениях более или менее экстраординарных, но о фундаментальной свободе, свободе души, которая стремится прилепиться к Богу само'й глубиной своего бытия, желает находиться в состоянии свободы, готовится воспринять его.

Именно в этом контексте лежит упорство Оригена в аскетических и моральных условиях познания, настаивание на необходимости определённого духовного уровня, чтобы принять истины подобного рода. Наконец, познание по Оригену предполагает подлинное экзистенциальное усвоение истины и даже более, чем единение, но слияние с ней, взаимное соприсутствие без какого бы то ни было пантеистического оттенка, но как бы показывая свой отказ от бессознательного. По мере духовного восхождения, человеческая природа, облачённая Словом (речь идёт о Его физическом теле, о Его церковном теле или о Его теле по Писаниям), всё с большим и большим доверием вручает себя божественному.

Результат - присутствие одного в другом, взаимопроникновение божественного и человеческого, без какого бы то ни было посредника, знака, образа или понятия.