В древнегреческом сознании

Изучение взглядов на бессмертие невозможно без анализа основополагающих представлений о душе. В данном параграфе нам хотелось бы выделить основные концепции представлений о душе, сложившиеся в древнегреческом сознании. Также необходимо заметить, что здесь мы представляем лишь особо значимые взгляды на природу души, оказавшие наиболее сильное влияние на складывание представлений о бессмертии. Рассмотрение же каждого аспекта из этих представлений не входит в нашу задачу и представляет собой самостоятельное исследование[64]. Вероятнее всего, понятие о душе впервые возникло не из размышлений над жизнью сознания, возможно, его первоначальный источник – явления полного или частичного прекращения сознательных процессов (смерть, сон, обморок, патологические состояния).

В работах Роде указано, что это первоначальное представление о душе в своих основных чертах одинаково у многих народов и известно в качестве анимизма. Анимистическое мировоззрение в высокохудожественных образах представляют нам гомеровские поэмы. По представлению гомеровского грека, душа является странным, парадоксальным, на наш современный взгляд, существом[65]. По представлению Роде, душа не играет активной роли ни в жизни сознания, ни в деятельности тела. Деятельной и заметной она становится лишь тогда, когда от него отделяется. С другой стороны, как телесные, так и духовные силы человека функционируют лишь до тех пор, пока в его теле пребывает душа. Но не она сообщает человеку жизнь и сознание, не она направляет деятельность человеческого организма, и не из нее вытекают явления мысли, чувства и воли человека. Душа не является ни принципом биологических процессов, ни носительницей фактов сознания. Это – воздухообразный двойник человека, обитающий в нем, как часть, чуждый и его телу, и его духу. Это существо не имеет у Гомера и религиозного значения: боги имеют столь же непосредственное общение с телом человека, как и с его душой, так как мысли, желания и действия человека являются функциями его тела. Душа, хотя и переживает тело, не бессмертна; в самостоятельной жизни (после отделения от тела) она не долговечна. Очевидно, различие между ней и телом не совпадает с тем различием, которое современная наука проводит между духом и материей, поскольку, по гомеровскому представлению, жизнь сознания лежит в области тела, а не души. Эта душа столь же материальна, как и тело, а духовными свойствами наделена в меньшей степени, чем связанное с ней тело. Однако следует отметить, что представления о душе как о бессильном, никчемном существе – отнюдь не общая черта анимистического мировоззрения, а только специфическая особенность гомеровского взгляда на мир. Более древний пласт греческого анимизма признает души могущественными существами, как об этом свидетельствует культ души еще в догомеровскую эпоху.

Если анимизм приписывал жизнь и сознание каждой единичной вещи, то первые греческие философы перенесли жизнь и одушевление в единую конечную реальность, по отношению к которой все частные вещи суть ее преходящие явления. Это, в сущности, тот же анимизм, в котором лишь плюралистический принцип заменен сингуляристическим. Но если анимистическое мировоззрение гомеровского грека было плюралистическим, а мировоззрение ионийских философов – сингуляристическим, то оба эти мировоззрения монистичны, поскольку принципом, который они полагают в основу объяснения мира, является живое одушевленное вещество: телесный образ, жизнь и сознание неразрывно связаны у них между собой; всеобщая жизнь и одушевление природы одинаково принимаются ими обоими. Особенностью, которая их сближает, является то, что их одинаково характеризует отсутствие понятия духа как противоположности материи и, обратно, понятия материи, противоположной духу. Указанной чертой эти древние представления отличаются от более поздних. Об этом пишет Бернет[66]: «Позднейшие философские системы основаны на отрицании отдельной реальности жизни и духа; между тем как в дни Фалеса и даже Анаксагора разделение между материей и духом не чувствовалось, еще менее оно формулировалось так, чтобы его можно было отрицать. Неуничтожимая, неразрушимая, самодвижущаяся живая реальность, которую искали эти ранние мыслители, была телом или материей, но это – не материя в том смысле, в каком материя противопоставляется духу».

Следующий шаг в развитии понятия души был предпринят Гераклитом. Мировое первовещество, огонь – есть единство физического и духовного. Приписывая такое значение своему первовеществу, Гераклит всецело примыкает к первым ионийским философам. Этот первоогонь постоянно изменяется, и притом изменяется закономерно: непрерывный поток становления движется по пути и вниз, и вверх, и таким образом вещи то возникают, удаленные по своей природе от огня, то вновь они превращаются в огонь. Душа так же, как и тело, представляет собой известный момент в динамическом процессе развития мирового огня. Тело и душа человека являются различными ступенями этого развития, причем душа стоит ближе к первовеществу, чем тело. Все живет. Сама смерть есть функция жизни. Смерть одного есть жизнь другого. Жизнь всегда пребывает – изменяются и переходят лишь формы жизни. Жизнь и смерть равно присутствуют в каждое мгновение, как в нашей жизни, так и в нашей смерти. Именно Гераклиту принадлежат следующие слова: «По какой бы дороге ты ни шел, ты не найдешь границ души – настолько она глубока»[67].

Серьезные изменения в понятии о душе возникли в культе Диониса, они оказали сильное влияние и на греческую философию. Здесь впервые для древней Греции была возвещена вера в бессмертие души. Культ Диониса носил оргиастический характер. Религиозный смысл этого заключался в следующем: только через такое чрезмерное напряжение и расширение своего существа человек может войти в связь и сношения с существом высшего порядка. Участники празднества соединялись с богом, сливались с ним. Через вкушение тела жертвенного животного они участвовали в жизни самого бога. Душа их, вылетев из тела, соединяется с божеством. Это – экстаз, состояние общения души с богом. Человек на время в жизни божества теряет собственную жизнь. Так душа вырывалась из обычного круга своего бытия и поднималась до общения с богом. Открывалась для нее и новая область опыта, о которой ничего не знает обыденная жизнь. Возможно, отсюда могла вырасти вера в самостоятельность души, в ее независимость от тела, поскольку, отделившись от тела, душа в экстазе вела жизнь более интенсивную и более богатую. В экстазе открывалось душе чувство ее божественности и ее вечности. Этим пробуждалась вера в бессмертие души и вырастало убеждение в противоположности души и тела.

Таким образом, в культе Диониса душа получает высокое религиозное значение. Однако религия здесь еще не только не связана с моралью, а скорее, наоборот, по самой своей природе экстаз ведет к нарушению границ, полагаемых нравственностью. Пифагорейское учение о душе весьма близко к орфическому. Душа – существо божественной природы, в наказание за прегрешение заключенное в тело. Цель ее – вновь подняться из земной жизни на божественную высоту, для чего необходимо освободиться от тела. Смерть этого освобождения не дает, ибо душа необходимо облекается в новое тело. Другими словами, учение о переселении душ роднит пифагорейцев с орфиками (метемпсихоз, или вернее, как замечает Олимпиодор, метенсоматоз, ибо не тело меняет души, а душа тела). И по учению пифагорейцев, спасение достигается известным образом жизни.

Таким образом, приведенные концепции представлений о душе позволяют воссоздать основную схему развития взглядов на бессмертие души у древних греков. Сложность и противоречивость данных взглядов во многом объясняет невозможность создания стройной системы, в которую можно уместить комплекс представлений древних греков о бессмертии.