Народные истоки русского театра: зрелищность национальных обрядов. Игрища и скоморошьи потехи

История русского театра делится на несколько основных этапов. Начальный, игрищный этап зарождается в родовом обществе и заканчивается к XVII веку, когда вместе с новым периодом русской истории начинается и новый, более зрелый этап в развитии театра, завершаемый учреждением постоянного государственного профессионального театра в 1756 году.

Термины "театр", "драма" вошли в русский словарь лишь в XVIII веке. В конце XVII века бытовал термин "комедия", а на всем протяжении века - "потеха" (Потешный чулан, Потешная палата). В народных же массах термину "театр" предшествовал термин "позорище", термину "драма" - "игрище", "игра". В русском средневековье были распространены синонимичные им определения - "бесовские", или "сатанические", скоморошные игры. Потехами называли и всевозможные диковинки, привозившиеся иностранцами в XVI - XVII веках, и фейерверки. Потехами называли и воинские занятия молодого царя Петра I. Термину "игрище" близок термин "игра" ("игры скоморошеские", "пировальные игры"). В этом смысле "игрой", "игрищем" называли и свадьбу, и ряженье. Совершенно иное значение имеет "игра" в отношении музыкальных инструментов: игра в бубны, в сопели и т. д. Термины "игрище" и "игра" в применении к устной драме сохранились в народе вплоть до XIX - XX веков. Народное творчество

Русский театр зародился в глубокой древности. Его истоки уходят в народное творчество - обряды, праздники, связанные с трудовой деятельностью. Со временем обряды потеряли свое магическое значение и превратились в игры-представления. В них зарождались элементы театра - драматическое действие, ряженье, диалог. В дальнейшем простейшие игрища превратились в народные драмы; они создавались в процессе коллективного творчества и хранились в народной памяти, переходя из поколения в поколение.

В процессе своего развития игрища дифференцировались, распадались на родственные и в то же время все более отдалявшиеся друг от друга разновидности - на драмы, обряды, игры. Их сближало только то, что все они отражали действительность и пользовались сходными приемами выразительности - диалогом, песней, пляской, музыкой, маскированием, ряженьем, лицедейством.

Зарождение театрализованных действ на Руси в древнейшие времена можно с полным основанием связать с многочисленными календарными обрядами и праздниками. Важнейшие на Руси языческие обряды и праздники были слиты с земледельческим трудом, с жизнью природы, а значит, с мифологическими олицетворениями природных сил.

Рождение Коляды, мифологического существа, родствен­ного Макоши, совпадало по времени с "рождением" Солнца - зимним солнцеворотом. Участники обряда колядования рас­певали песни, прославлявшие Коляду, ходили по домам, же­лали хозяевам здоровья, богатого урожая, приплода в нас­тупающем году. По требованию колядующих хозяева вознаг­раждали их съестными дарами - это была жертва Коляде. Разжигали костры, и под веселые песни, сопровождаемые танцами ряженых, собранная еда коллективно поедалась. Происходило это обычно 24 декабря (по старому стилю).

Колядованием начинались зимние святки - древний сла­вянский праздник начала Нового года, длившийся с 25 де­кабря по 6 января (по старому стилю). Набиравшее силу солнце обещало скорое пробуждение земли, возрождение природы. Древние земледельцы, нераз­рывно связанные своим трудом с природой, верили, что, соединяя усилия многих людей в обрядовом действе, они могут помочь плодородию. Ведь люди и природа, согласно их мировоззрению, - две части одного целого, а обряд - средство сообщения между ними.

Обязательные святочные игры, веселые забавы, обиль­ная еда и хмельные напитки пробуждали в людях жизнера­достную энергию, которая, по их убеждению, сливалась с возникающей энергией плодородия, удваивая ее. В конце марта, в период весеннего равноденствия отмечали масленицу. Масленица - праздник проводов зимы и встречи весны. Непременным спутником этого весеннего праздника были масляные блины - изображение Солн­ца. Над веселящейся, ряженой, объевшейся масляными бли­нами толпой, возвышалась сама Масленица - олицетворение конца зимы и начала сезона плодоношения. На празднике она присутствовала в виде чучела, разодетого в женские одежды. Гуляние начиналось с обрядов призыва и встречи Масленицы. Заканчивалось же гуляние ритуальным захороне­нием Масленицы - чучело сжигали или, разорвав, разбрасы­вали по полям, закапывали. Ознаменовав приход весны, пе­редав свою силу полям, Масленица должна была теперь ус­покоиться до следующего года.

К весенним обрядам заранее готовились: вышивали полотенца с изображениями богини плодородия Макоши, рожаниц, лошадей, журавлей и других птиц. Покрывали эти по­лотенца растительным орнаментом. Не обходились весенние обряды и без раскрашенных яиц. Традиция расписывать яйца весной - одна из древнейших, среди сохранившихся доныне.

Венчали весеннюю обрядность и начинали летнюю "зеленые святки", или русалии. Они приходились на конец мая - июнь (в разных местностях назначали свой срок). Для землепашца это время критическое - все, что мог, он на по­лях сделал, брошенное зерно дало всходы, теперь все за­висело от природы, а значит, от прихоти управляющих при­родными стихиями существ.

Взор земледельца обращался к водным гладям - к рекам и озерам, источникам благодатной утренней росы. А душа - к русалкам, властительницам водоемов. И ожидали в это время от русалок не только шалостей и козней, но и оро­шения полей живительной влагой, способствующей колошению хлебов.

Русальные ритуальные хороводы и песни сопровожда­лись ударами бубна, резкими звуками флейты. Верчением и прыжками, пронзительными выкриками участники приводили себя в состояние крайнего возбуждения. Такое массовое буйство должно было привлечь внимание русалок и выманить их из омутов, я. Добрый урожай зависел не только от умеренного орошения, но и от солнечного тепла. Поэтому частью "зеленых святок" были два "огненных", солнечных праздника - Ярилин день (4 июня по старому стилю) и Ивана Купала (24 июня по старому стилю), дата летнего солнцестояния.

Ярило был богом восходящего или весеннего солнца, богом похоти и любви, богом производителем и покровите­лем животных, производителем растений, богом силы и храбрости.

Купала - божество славянской мифологии, связанное с культом солнца. Во время праздником оно было явлено куклой или чучелом (мужского, а иногда и женского пола). Украшением и символом праздника были цветы иван-да-марья. Согласно поверьям, в ночь на Ивана Купалу распускался огненного окраса чудесный цветок папоротника - "перунов цвет", указывавший место закопанных кладов. Колдовские чары окружали этот цветок, отыскать его и открыть клад считалось делом почти невозможным. Особо доверчивые и азартные отправлялись ночью в лес. Веками из уст в уста передавались в народе небылицы о таких простаках.

Вечером на Ивана Купалу магическим обрядом добывания "живого огня" начиналось главное действо: от затепливше­гося огня возжигались священные костры, и самый удалой народ пускался прыгать через них. Каждый стремился взвиться повыше, потому что волшебным образом от высоты прыжка зависела высота хлебов. Вокруг костров водились хороводы.

Следующий виток аграрных календарных праздников и обрядов приурочен ко времени сбора урожаев и началу его переработки. Особенно значительными были: праздник "пер­вых плодов" (начало августа); чествование Рода и рожаниц, когда хлеба уже ссыпаны в закрома (время "бабьего лета", с конца августа до середины сентября); начало прядения льна (октябрь).

К обрядовым театрализованным представлениям с полным правом можно отнести и выступления славянских скоморохов, в сопровождении инструментальной музыки, неотделимой от «песен бесовских» и «плясовой иг­ры». Ее основу составляли гусли, гудки (трехструнные смыч­ковые инструменты), дуд­ки (сопели), волынки, барабаны (бубны). О му­зыкальном инструментарии ХI-ХIV вв. нам известно благодаря археологичес­ким открытиям в Новгоро­де и польских городах, по сценам на серебряных брас­летах из древнерусских кла­дов и инициалам (заглав­ным буквам) новгородс­ких и псковских рукопис­ных книг. В инициале Московско­го Евангелия приплясывает гусляр-скоморох. Былинные «звон­чатые», «яровчатые» гусли с их мелодичным полифон­ным звучанием — любимый инструмент древнерусских сказителей. С ними ходили от села к селу «гудцы» и «игрецы», «гусленые гласы испускающие».

«Гусленое художество», «гудение струнное» под «песни мирские» - желан­ное развлечение и в при­дворном, и в домашнем бы­ту. На пластинчатом брасле­те из старорязанского кла­да музыкант в скоморошь­ем платье - колпаке, наряд­ной вышитой рубахе и са­пожках - наигрывает на крыловидных гуслях. Он держит их на коленях «от­крылком» с колками вле­во. Правой рукой гусляр перебирает струны, пальца­ми левой глушит ненужные звуки. По правую руку от него простоволосая плясу­нья эффектно взмахивает длинными надставными ру­кавами праздничной руба­хи. Танцовщицы «говорили руками», всплескивая ими и учащая взмахи в самые исступленные моменты пляски. Стиль их «бесовс­кого» танца описан одним иноком - свидетелем «не­подобных игр сатанинских» в праздниках Ивана Купалы в Пскове (1505 г.): «Стучат бубны и глас сопелий, и гудут струны, женам же и девам плескание и плясание и главам их покивание, устам их неприязнен клич и вопль, всескверненыя песни, бесовская угодия совершахуся, и хреб­том их вихляние и ногам их скакание и топтание...»

«Русские в танцах не ве­дут друг друга за руку, как это принято у немцев, но каждый танцует за себя и отдельно. А состоят их тан­цы больше в движении ру­ками, ногами, плечами и бедрами», - свидетельство­вал голштинский путешест­венник в Московию Адам Олеарий (1636 г.).

Атрибутами разгульных плясок на пирах, в кото­рых сплелись игровое дей­ство, гротеск, буффонада, служили сосуды с хмель­ным обрядовым зельем. Возможно, во времена по­читания языческих божеств танцы с ними относились к магии вызывания дождя. «А друзии верують в Стрибога, Дажьбога и Перегшута, иже вертячеся ему пиють в розех... и тако веселящеся о идолах сво­их», - говорится в поуче­нии против язычества. В инициалах новгородских рукописей XIV в. «потеш­ные ребята» - скоморохи в бутафорских коронах и красных сапожках — ис­полняют задорный танец вприсядку. Один «смехотворец», не расставаясь с кувшином, пьет из боль­шого священного ритона. Вывороченные ноги скомо­рохов, словно цепью, опу­таны узлами плетения: их резкие движения как бы скованы.

В этой детали своеобраз­но отражен взгляд церков­ников на скоморохов как на бесовское порождение, которое следует обезвре­дить. В магических дейст­виях народов мира плете­ние, завязывание и развя­зывание узлов, сопровож­даемое заклинаниями, при­меняли, чтобы «связать» нечистых духов, отвести злые чары колдунов и ведьм, «скрутить» болезни. Заколдованные узлы яко­бы нейтрализовали актив­ность врага.