Фрески в Ассизи: нижняя церковь Сан Франческо

Через несколько лет францисканцы снова приглашают Джотто в свою церковь Сан-Франческо в Ассизи. Джотто к этому времени стал уже очень знаменитым мастером. 1320 год – второй этап работы в Ассизи, уже в нижней церкви.

Интересно, что в нижней церкви – это тоже такой интересный переходный этап от Средневековья к Ренессансу – есть несколько аллегорических композиций, которые довольно редко, скажем так – нечасто, особенно в русских изданиях, попадают во внимание, когда говорится о Джотто. Все заняты в основном его изысканиями пространственными, живописными и т.д. Но переходный период, да и собственно Ренессанс очень был занят вот такими аллегорическими какими-то вещами, символическими. Была в моде астрология, магия, гадания.

Мы все время думаем, что Ренессанс – это такое торжество разума. Ничего подобного! Первые как раз процессы над ведьмами, между прочим, зафиксированы в XV в. Хотя инквизиция рождается гораздо раньше, но вот такие процессы сжигания ведьм как раз приходятся на эпоху Ренессанса. Поэтому эта эпоха не прощается со Средневековьем, наоборот, она часто из него берет не лучшее.

Посмотрим несколько композиций. Они очень интересны. Например, такой апокалиптический Христос. Эта композиция находится в перекрестье одного из сводов. Здесь богато украшенные своды в стиле косматеско, когда, как драгоценность, набирается мрамор. Изображается Христос, Христос апокалиптический. Он держит в руках Писание, в устах его меч – слово Божье, как и сказано в книге «Откровения Иоанна Богослова». В руке он держит что-то вроде лопаты, которой он веет пшеницу. Или иногда толкуют, что это ключ от бездны, которую он открывает и запирает. Над ним агнец и Ковчег Завета.

Вот такая очень интересная символика. Она и связана со Средневековьем, и в то же время мы знаем, что такие композиции, скажем, и в русском позднем Средневековье, уже в XVII в., очень любили. Т.е. это всегда такие вещи, которые приходятся не на пик Средневековья, где больше интересуются догматическими вещами, а скорее на конец Средневековья, на эту осень Средневековья, когда вдруг на какие-то такие таинственные вещи обращают внимание.

Или, например, «Аллегория целомудрия». В укрепленном замке правит Целомудрие. Изображен замок, ангелы его охраняют. Туда не все могут войти. Туда идет долгий путь, люди к нему идут… Здесь мы видим представителей трех ветвей францисканского ордена. Это монах, Клара как основательница женской ветви, и брат-мирянин, потому что у францисканцев впервые появляется так называемый третий орден, т.е. ветвь мирян, людей, посвященных жизни, которые, не оставляя своих семей и своего дела в миру, принимают обеты, живут по уставу и называются францисканцами-терциариями, т.е. людьми третьего ордена.

И вот они все поднимаются на холм, где находится этот замок. Тут всякие соблазны – с одной стороны, их принимают, а с другой стороны, их влекут в бездну. Здесь кто только ни нарисован: всякие демоны, Непристойность с головой кабана, Страсть с пылающей головой, Любовь с когтистыми ступнями и связкой сердец на шее (та земная любовь, которая уловляет). И круг замыкает Смерть с паучьими ногами. Т.е. это, конечно, фантазия, которая приходит в голову… Вообще сразу вспоминается какой-нибудь скорее Босх, чем итальянское искусство, которое мы привыкли считать таким светлым, просвещенным, наполненным светом разума.

Или вот «Аллегория Послушания». В центре мы видим Послушание: стоит такая вот фигура в серых одеждах между двумя наблюдателями – двуликим Благоразумием с зеркалом в руке и тихим Смирением. Послушание призывает к тишине, надевает ярмо на коленопреклоненного монаха, давая ему послушание в виде ярма. Здесь изображен Франциск между двумя коленопреклоненными ангелами. Он стоит на крыше и так же несет ярмо, т.е. добровольно взятое на себя послушание. Здесь изображено Высокомерие в образе кентавра – ему отказывается войти, потому что он высокомерен.

Двое, мирянин-терциарий и монах, следуют по стопам святого, т.е. показан путь и монашеский, и мирянский, они уравнены, кстати. Это тоже очень интересно для понимания этого времени. Потому что Средневековье, конечно, превозносит монашескую жизнь, делая ее выше мирской. А здесь уравнены. Францисканцы дают этот толчок какой-то такой, я бы сказала, церковной демократии. Благоразумие с двумя ликами смотрит и в прошлое, и в будущее, протягивает коленопреклоненному монаху зеркало как символ знаний и т.д. Эти вещи можно разбирать, разбирать и разбирать.

Но самым интересным, наверное, сюжетом здесь является сюжет «Святой Франциск обручается с Бедностью». Христос подводит к святому Франциску такую деву весьма некрасивого, кстати, вида, которая не соблазнительной красотой его привлекает, а целомудрием и бедностью. И он с ней обручается. Невеста его – Бедность.

Этот интересный сюжет вот так разрабатывается Джотто. Это как бы перевернутый сюжет о прекрасной даме, который был и в Средневековье, но в интернациональной готике он превозносится особо, потому что это придворная культура. Но здесь он решается абсолютно зеркально, потому что, повторяю, дама, или дева эта, Бедность – весьма непривлекательного вида. Но именно ей обручается Франциск, потому что он прельщается не прекрасными формами, а той внутренней чистотой и целомудренностью, которая этой деве принадлежит. Вот такой здесь Джотто.

Здесь Джотто расписана еще одна капелла, она называется капеллой Марии Магдалины, и здесь несколько сюжетов посвящено Марии Магдалине. И вот известный сюжет Noli me tangere, «Не прикасайся». Т.е. когда воскресшего Христа встречает Мария Магдалина, он как бы от нее отстраняется, она тянет к нему руки, он ей говорит: «не прикасайся ко Мне, ибо Я еще не восшел к Отцу». Это очень таинственное место в Евангелии, как-то его избегали раньше, а вот начиная с Проторенессанса, и в Ренессансе мы это увидим у того же Фра Беато Анджелико и у других, очень часто любили этот сюжет опять же за его таинственность. Не просто Воскресение, а что-то новое появляется во Христе. Хотя потом он Фоме будет предлагать как раз прикоснуться, а вот Марии Магдалине он не дает прикоснуться.

И очень интересный сюжет – Мария Магдалина, когда она уже уходит в пустыню, получает одежду из рук старца Зосимы. Здесь мы видим соединение на самом деле двух сюжетов, которые, скажем, в восточной Церкви разделены, потому что Мария Магдалина отдельный персонаж евангельской истории, а есть еще Мария Египетская, т.е. блудница, которая ушла потом в пустыню, покаялась, жила там и приняла последнее причастие из рук Зосимы, прожив сорок лет в пустыне. А здесь, в западной традиции, эти сюжеты соединяются: в пустыню уходит не Мария Египетская, где там Египет, как далеко он от Западной Европы! А происходит наложение.

На самом деле и в Евангелии есть несколько Марий, которые как-то соединяются: Мария, которая отерла волосами своими ноги Христа, Мария – сестра Марфы, Мария, из которой Христос изгоняет бесов… Библеисты говорят, что на самом деле, часто такие есть толкования, речь идет вообще о нескольких женщинах, но они как-то соединяются все в одну. А здесь еще и соединяется Мария Магдалина с Марией Египетской. Это очень интересные сюжеты, которые по-разному толкуются на Востоке и на Западе. И здесь мы тоже видим завоевание пространства, скорее опять же не вглубь, а на зрителя – попытка сделать вот эти горки, из иконных превратить их в нечто похожее на натуральные горки, но они скорее похожи на театральные декорации.

Падуя

Идем дальше, потому что, как я сказала, Джотто работал не только во Флоренции, но и во многих других городах. И самое знаменитое его монументальное произведение находится в Падуе. Два слова буквально о Падуе, потому что это очень интересный город, связанный с именем святого Антония Падуанского, одного из знаменитых францисканцев, которого очень почитают в Италии уж точно почти на уровне Франциска. Здесь он жил, здесь он погребен.

Падуя, или по-итальянски Падова, расположена в провинции Венето в долине реки По, буквально в двадцати километрах от Венеции, от Венецианской лагуны. Это древний город, он основан в XI в. до н. э. Согласно легенде, после Троянской войны один из вождей Трои Антенор спасался здесь от греков и основал поселение, которое назвал Падус. Во времена Римской империи Падуя разбогатела благодаря удачному расположению на перекрестке торговых путей. Здесь и море близко, и до континента не так далеко. Она действительно стала большим городом уже при римлянах.

В VII в. ее, правда, разорили гунны, жители разбежались, потом здесь обосновались лангобарды, и уже с лангобардского времени город снова стал расти, приобрел структуру, которая до сих пор в нем видна, и к XI в. жизнь здесь налаживается, строятся оборонительные сооружения, соборы, общественные палаты.

В начале XIII в. здесь уже был образован университет. В IV в. Падуя становится одной из культурных столиц всей Европы, не только Италии. Падуанский университет очень славился. Здесь жил какое-то время Петрарка. И здесь творил Джотто.