Джотто в Падуе: капелла Скровеньи

Посмотрим его самое, наверное, знаменитое монументальное произведение. Это капелла дель Арена, или капелла Скровеньи, с очень значительным циклом фресок. Официальное название этой капеллы – церковь святой Марии Милосердной. А капеллой дель Арена она называется, потому что ее фундаментом послужили остатки древнего, еще античного цирка, театра. А Скровеньи – это по заказчику. На участке Энрико Скровеньи, богатого купца, была поставлена эта церковь, капелла для его личного моления. По католической традиции ее называют ораториум, по русской традиции – часовня. И хотя она строилась для приватного, частного использования, но знаменитый художник, ее расписавший, сделал ее местом паломничества уже очень рано. Поэтому даже его заказчик, частный владелец Энрико Скровеньи, открывает ее для посещения людей уже после освящения в 1302 году. А папской буллой от 1 марта 1304 года даже предписывалось посещение этой капеллы, потому что оно отпускало грехи людям, которые совершали сюда паломничество.

Энрико Скровеньи построил эту церковь во искупление грехов своего отца Реджинальдо, который был ростовщиком. Реджинальдо Скровеньи Данте помещает в седьмой круг ада, где, собственно, находятся ростовщики. Ростовщичество в Средневековье и долгое время потом считалось делом неблаговидным, потому что отдавать деньги в рост или требовать проценты за заем считалось грехом. Только Ренессанс вносит в это поправки. Тем не менее люди как-то обходили это. Например, отдавали ростовщичество тем же евреям, которые жили в средневековых гетто, а потом за это же их и преследовали. Но и благовидные, благонадежные христиане тоже занимались ростовщичеством, а потом вот таким образом откупались от этого греха – построив ту или иную церковь, расписав тот или иной собор и т.п. Но тем не менее Данте беспощадно помещает Реджинальдно Скровеньи в седьмой круг ада. Хотя известно, что папа Бенедикт XI отпустил ему эти грехи перед смертью.

Капелла – небольшое, скромное с виду помещение, очень простая базилика. Возможно, архитектором ее тоже был Джотто, потому что Джотто во многих источниках назван не только живописцем, но и архитектором.

Но внутри, конечно, она роскошно декорирована. И это тоже визитная карточка Джотто. Расписал он ее довольно быстро, всего за два года. Росписью покрыто более 900 кв. м. Фрески выполнены в три яруса, причем верхний ярус расположен на изгибе свода, что для художника тоже является сложностью при росписи. Здесь работала большая бригада, по этому памятнику есть очень большие исследования, разобрано, что писал лично Джотто, что писали его ученики.

Но в целом, конечно, Джотто как главный художник отвечал за все. И все, видимо, здесь уже он сам разрабатывал, здесь уже ему не было помощи от францисканских богословов и мыслителей. Тем как раз и интересна эта роспись, что здесь мы видим очень много таких самостоятельных решений и тех завоеваний Джотто, за которые его превозносили современники и ценят потомки. Давайте посмотрим. Здесь тоже идет архитектурная разгранка на четкие ярусы и четкие картины, где каждая сцена отделена от другой.

Во-первых, очень интересна трактовка, потому что это не просто христологический и мариологический цикл, что мы видим в росписях и Востока, и Запада. Здесь история Христа и Богородицы предваряется большим протоевангельским циклом: рассказано о родителях Богородицы, т.е. практически представлена история рода. История Иоакима и Анны, потом история Марии, которой предоставлено быть матерью Спасителя, и уже история самого Спасителя, т.е. практически три поколения одного рода. Вообще интерес к истории рода для Средневековья очень важен, это генеалогия и т.д., чем древнее род, тем более ценили человека. Но здесь этот подход применен к самому Христу и Богородице, к священным фигурам. Это очень интересный подход.

Итак, посмотрим. Встреча Иоакима и Анны у Золотых ворот. Тоже попытка сделать архитектуру более приближенной к реальности, показать проем ворот и то, что за ними. И фигуры, которые показаны в разнообразных позах, более свободно, чем раньше.

Или, например, Рождество Марии, где показаны тоже своего рода театральные кулисы. Вот когда в театре делают попытки показать интерьер, очень часто переднюю стенку просто снимают. И такая вот театральная коробка показывает, что речь идет об интерьере. И здесь тоже – комната, где Анна возлежит на ложе, ей приносят новорожденную Марию, а служанка берет какой-то предмет, какой-то подарок, принесенный женщиной, и буквально стоит в этом дверном проеме, соединяя два пространства или, наоборот, их разъединяя, показывая, что это разные пространства – некоторый притвор, некоторое крылечко дома и сам дом.

Образ Богородицы тоже очень меняется у Джотто по сравнению с предыдущими художниками или с художниками, которые параллельно с ними работают. Здесь уже показана женщина, приближенная к тем реальным флорентийским горожанкам, которых он мог видеть на улицах своего города или на улицах Падуи. Такой занавес, занавесочка, завязанная узлом, и реально мы видим, как она прикреплена. Т.е. вот такие детальки, которые дают возможность приблизить эту сцену, сделать ее одновременно и священной, и бытовой, показать, что это происходит здесь и сейчас. Что жизнь святой четы – Иоакима и Анны, или жизнь самой Пресвятой Богородицы, или даже некоторые эпизоды жизни Христа – происходили в очень простых интерьерах, происходили на земле, а не на небесах. Т.е. происходит вот это движение с небес на землю, которое мы потом увидим во всем итальянском Ренессансе. И даже прическа Марии сделана по моде того времени – это косы, заплетенные и уложенные вокруг головы.

Вот фрагмент из сцены Рождества, где запелёнатый младенец, и Мария, в одежде уже больше не иконографической, а приближенной к реалиям того времени, берет его. И это такая, кажется, вполне бытовая сцена. Из этого, кстати, не нужно делать вывод, что сакральное исчезает. Оно никуда не исчезает. Оно скорее сопрягается с бытовыми элементами. Просто это приближение священного сюжета к жизни обычного человека. То, что происходит, когда переводится, например, Евангелие с сакрального языка на бытовой язык, чего так боятся сегодня. Но напомним, что именно в это время это и происходит. В XIV в. в Англии Евангелие переводится на английский язык. В это же время и в Италии такие процессы происходят. Идет приближение сакрального к профанному. Но не происходит подмены профанным сакрального. Вот это, мне кажется, очень важно в этом увидеть, потому что очень часто делаются выводы, я бы сказала, поспешные по отношению к искусству Ренессанса.

Вот, например, «Поклонение волхвов». Это любимый сюжет, а в Ренессансе особенно, потому что он дает возможность показать разнообразие во второстепенном. Именно с второстепенных деталей вот это завоевание нового и происходит. Ну, у Джотто это еще очень сдержанно, очень иконографически, а у других мы увидим такое буйство фантазии именно в свите волхвов! Там уже не просто три волхва, а целый богатый поезд.

Интересно, что Джотто делает чисто францисканскую попытку… Кстати, он был терциарием францисканского ордена, так что очень хорошо это знал. Делает попытку расширения пространства даже внутри волхвов. По западной традиции, которая, кстати, и у нас часто соблюдалась, волхвов показывают как людей трех возрастов, а потом даже будут показывать как людей трех континентов. Поэтому, скажем, у многих художников будет чернокожий волхв среди триады волхвов. Да, и трех возрастов: старец, средних лет и юноша. Так вот, здесь мы видим даже не юношу, а скорее волхва, которого часто идентифицируют как женщину. Такая фигура на переднем плане. Т.е. вполне возможно, что и эти границы тоже Джотто расширяет.

Вот Сретение – может быть, более традиционная композиция. Хотя вот этот киворий над алтарем повторяет те кивории, которые бытовали в то время в итальянских церквях, мы их видим – они и сейчас в некоторых древних церквях сохранились.

Вот отсюда же, из этой капеллы Скровеньи, «Бегство в Египет», где тоже показано несколько планов. План пейзажный, план первый, на котором мы видим на осленке Марию с уже подросшим младенцем Христом, и между ними, между горой и осленком, как бы втискиваются (но Джотто хочет показать, что там достаточно места, чтобы вошли люди) Иосиф со своим сыном.

А вот «Тайная вечеря». Вот то, что я говорила: Джотто пытается сделать пространство и развернуть в этом пространстве людей, посадить их как бы вокруг стола. Например, вот тайная вечеря – вокруг стола сидят Христос и двенадцать апостолов. И мы видим, как автор не справляется с ситуацией нимба. В данном случае нимб – это сияние, он не материален. Хотя его часто даже украшали, в византийской традиции он даже драгоценными камнями украшался, но все равно это изначально сияние, сияние славы. И здесь это сияние оказывается тарелочкой, в которую буквально утыкаются те апостолы, которые сидят к нам спиной. Т.е. Джотто не решает этой проблемы! И мы будем видеть, что даже некоторые художники Кватроченто еще не решают этой проблемы! Мы еще вернемся к проблеме нимбов, она очень интересна.

Но, конечно, Джотто вводит и психологические моменты. Например, знаменитый поцелуй Иуды, который часто сегодня репродуцируют, где встречаются два профиля. Вообще профильные изображения Джотто и художники этого времени очень любят, показывая, что не только фронтально, но и внутри там происходят вот это соединение и общение персонажей. Здесь вот два эти профиля встречаются: прекрасный профиль Христа и жуткий профиль Иуды.

А в «Распятии» тоже очень интересно идет завоевание эмоционального пространства. Потому что, конечно, готические распятия были очень эмоциональны. Но страдания, скажем, Богоматери, Иоанна – они были всегда показаны очень условно, в такой как бы условной гримасе, а часто даже наоборот, в таких отстраненно-благородных лицах. А здесь идет завоевание эмоциональной части: страдающая Богоматерь… Но замечательно, что здесь есть еще страдания ангелов.

Покажу еще одну композицию. Она, с одной стороны, очень традиционна, потому что повторяет буквально иконографию даже, которую мы хорошо знаем по византийской традиции – оплакивание, положение во гроб – но новое здесь появляется в ангелах, вот что интересно.

И в «Распятии», и в «Положении во гроб» рыдают ангелы! И ангелы рыдают так, с такими гримасами, с такими выражениями лиц! Здесь уж он разошелся, дал себе возможность показать вот эти страдания.

Ну, конечно, в главных персонажах тоже, потому что искаженный лик Богородицы на предыдущих этапах был невозможен, потому что все-таки Богоматерь – это что-то всегда неземное, юное, красивое, изящное и т.д. А здесь такое вот реальное страдание, которое показано в лике Богородицы и других персонажей.

Больше всего подозрений, что это исполнил не Джотто, на «Страшный суд». На западной стене изображается Страшный суд, и здесь, конечно, огромная композиция, над которой действительно много подмастерьев и учеников Джотто работало.

Но некоторые персонажи все-таки прекрасны, вот ангелы такие замечательные, где видна рука Джотто. Повторяю, что это очень исследованное произведение, можно почитать – оно детально разобрано во многих-многих книгах.

Хочу только показать фрагменты «Страшного суда», где как раз заказчик приносит капеллу, вот это здание капеллы, на Страшный суд как удостоверение того, что он сделал на этой земле.

Интересны здесь такие опять же аллегорические изображения, вкрапленные вот в это евангельское и протоевангельское повествование. Это такие аллегории. Ну, скорее всего, именно их-то Джотто и не писал, потому что они сделаны в технике гризайля. Но, опять же, кто знает? Часто говорят, что это делал кто-то из его учеников. Но они очень любопытны, потому что опять же они показывают, что в эту эпоху очень много было стремления не только к изображению реального, реальной природы, реальных эмоций, пространства, но и символического.

Даже, может быть, здесь символического накручено гораздо больше, чем в высоком Средневековье. Вот, например, Вера и Неверие – явно фигуры, которые противопоставляют. Добродетель и Падение человеческое, Вера и Неверие. Вера такая устойчивая, с крестом и свитком, и Неверие, которое какое-то шатающееся, с какими-то странными элементами, какого-то идола явно держит на руке, и этот идол Неверие это ведет за веревку.

Или, например, Милосердие и Зависть. Милосердие – добродетельная женщина, которая берет что-то от Бога и раздает людям. И Зависть, у которой змея изо рта, она держит, как Иуда, мешочек с деньгами и т.д. И внизу уже пылающий костер – ей уготована, так сказать, участь.

Или, например, Стойкость и Непостоянство. Стойкость – женщина, готовая постоять за свою честь, за все, такая амазонка. И Непостоянство – такая девушка танцующая, уносящаяся куда-то… Т.е. вот такие аллегории, такие несколько наивные картинки, которые должны показать людям, на что ориентироваться, а на что не ориентироваться.